Аксенов - Александр Кабаков

Е.П.: Но не хочешь ты сказать, что все стиляги были такие работники?

А.К.: Кто как. Кто фарцевал, что тоже своего рода заработок, да еще и опасный, кто в профессии делал карьеру… Вот Леша Козлов, про которого мы часто вспоминаем, очень рано начал зарабатывать музыкой, при этом далеко не сразу от своей профессии по образованию — он архитектурный закончил — отказался.

Е.П.: А как музыкой зарабатывали хиппи?

А.К.: Многие из них, как только рок-музыку, их музыку, немного разрешили, тут же стали зарабатывать. Но они музыкой зарабатывали, понимаешь, на прокорм и горсть травы, а Леша Козлов начинал играть на эстраде — это другие заработки, вполне приличные. Быть стилягой при советской власти, быть хорошо, модно и во все западное одетым требовало очень больших денег. Поэтому стиляги были сынками начальников — а Вася был сынок начальников, но угодивших в зэки, поэтому он стал и всю жизнь оставался стилягой на свои деньги, заработанные. Он сильно не любил окружающую советскую действительность и отгораживался от нее деньгами. А когда попал на Запад, понял, что и там желательно от действительности отгородиться деньгами. Потому что среди действительности везде трудно жить.

Е.П.: К этому мы еще перейдем. Итак, что мы имеем… то есть он имеет к восьмидесятому году, когда писатель Аксенов покидает пределы родной страны? Значит, квартиры все остаются здесь, дачи остаются, «Волга» остается, и ничего, в сущности, он с собой из накопившегося в советском богатстве не берет. Тогда и нельзя было взять с собой приличных денег.

А.К.: Ну, ты мне не рассказывай, я знаю, как исхитрялись люди более простые, чем Вася, жадные и более простые. Они давали здесь какому-нибудь иностранцу все свои рубли…

Е.П.: Ну, рассказывай, рассказывай…

А.К.: А тот иностранец им там возвращал доллары. Но такие вещи Васи не касались.

Е.П.: Такие вещи его, во-первых, я думаю, действительно не касались, а во-вторых…

А.К.: А во-вторых, Васе и не дали бы это сделать. Васе никто бы не дал продать дачу, и чтобы деньги куда-то исчезли. Не дали бы. Его бы замордовали при выезде таможня и прочая гэбэ.

Е.П.: Так что он туда, на Запад, прибыл нищим абсолютно.

А.К.: Ну, не абсолютно. Его там ждали гонорары…

Е.П.: Это да, гонорары. И плюс у него было приглашение читать лекции. Так что какие-то у него денежки там были, Феликс Феодосьевич только в сумме сильно ошибся.

А.К.: На первое время, конечно, какие-то незначительные деньги были.

Е.П.: Он мне рассказывал потом, что первое место, где они с Майей в Америке жили — это был чердачок Карла и Элендеи Профферов в Анн Арборе. Ну, «чердачок» — я просто так говорю, скорей мансардочка… То есть он не снимал жилье, не в гостинице жил, как нормально обеспеченный человек, оказавшийся временно без своего дома, а жил в гостях… При всем том, что у него уже был заработок, лекции по контракту.

А.К.: В общем, как все советские писатели, кто эмигрировал, приехал. И как теперь писатели из России приезжают — договор на лекции, иногда дорогу оплатят, иногда и гостиницу, но чаще живут у друзей — я вот сам только что так в Америку съездил ненадолго…

Е.П.: И у него даже не на год был контракт сначала, а, кажется, на полгода… Но когда его лишили советского гражданства, это, я думаю, в какой-то степени ему помогло найти работу и заработок. Университет Джорджа Мэйсона в Вашингтоне…

А.К.: Нет, он сначала работал в другом университете, тоже в Вашингтоне.

Е.П.: Ну, неважно, а важно, что писательством он там не мог много зарабатывать. И началась другая совсем жизнь. Здесь он был великий писатель и получал большие — советские в основном, но большие — гонорары. А там он был великий писатель для Профферов и многих других славистов, но не для коммерческих американских издательств. И заработок — лекции, сначала по контракту, потом — еще через много лет — настоящим профессором стал…

А.К.: Тут нельзя не вспомнить еще раз историю с «Ожогом». Он очень сильно был огорошен в Америке этой историей с «Ожогом». У него — я не просто предполагаю, я точно знаю от него самого, — были большие надежды на этот роман, в том числе и надежды на коммерческий успех. И второй раз в жизни его коллега и отчасти приятель помешал… В первый раз это было с «Джином Грином — неприкасаемым», у которого был огромный коммерческий успех в СССР, кино собирались снимать — и после разгромной статьи Евтушенко в «Литературке» все накрылось. Но с «Ожогом» все было гораздо серьезней. Эта история надолго, если не навсегда отодвинула вхождение Аксенова на американский литературный рынок.

Е.П.: Ты знаешь, что-то вроде этого было у всех наших писателей-эмигрантов.

А.К.: Да, это было почти у всех. Но очень многие на этом застряли или стали выбираться в какую-то сторону — в сторону журналистики, в сторону «Радио Свобода», Довлатов газету делал, Лимонов, то есть Эдуард Вениаминович Савенко, устроился прислугой…

Е.П.: Ну, извини, Эдуард Вениаминович и в Москве не гнушался быть портным штанов…

А.К.: Это ему как раз не в укор, за это уважать можно. И бородку под Троцкого не носил, а носил нормальные модные волосы до плеч, и вообще был нормальный андеграундный поэт… В общем, все, обнаружив, что советские литературные ранги здесь не засчитываются или почти не засчитываются, а засчитываются только тиражи, устроились по-разному. К «Радио Свобода» многие прибились, например, Анатолий Тихонович Гладилин. Кто-то скудно кормился от эмигрантских журналов, от «Континента», например… А Вася сразу взял курс на университет. Уцепился, если мне позволено будет так выразиться, и не отпускал, не бросал ни при каких обстоятельствах, и проработал двадцать с лишним лет.

Е.П.: И стал действительно профессором, «профессором в штате», так, кажется, это у них называется…

А.К.: То есть стал обеспеченным американцем, потому что среди наиболее стабильно обеспеченных американцев всегда числились и числятся университетские профессора. Но что я тебе хочу сказать: хлебнул до этого Вася — будь здоров! Тут я сделаю непозволительную, особенно для писателя, но распространенную ошибку, а именно: я припишу биографию героя автору. Потому что это не всегда ошибка, потому что есть такие вещи, которые не мог автор описать, не пережив, не мог — он бы их не знал. Бедность, в которой некоторое время живет приехавший в Америку герой «Нового сладостного стиля», — эту бедность Вася знал не понаслышке. Во всяком случае, близко видел. Герой там некоторое время работает охранником на автостоянке — Вася не работал охранником на автостоянке, но, значит, он этот уровень близко видел. Человек, который всю одежду покупает в second-hand, — понимаешь, это Вася видел. То есть он хлебнул опять относительной бедности в первые годы за границей…