Аксенов - Александр Кабаков

Здесь закономерность такая: как только потребности штанов станут преобладать над всем иным и смещается в пространстве мыслительный аппарат, бегут аналогичные типы в соответствующие посольства и подвывают у порога: «Возьмите меня, ведь я уже давно и сердцем, и душой у вас. Вот только штаны перевезите».

Такая получается «утечка мозгов» — от Basil Aksionoff до Saveli Kramaroff.

Стиль — это личность, как говаривали корифеи. И употребил Basil слово «штатники» не случайно, ибо еще не забыл, что есть в нашей современной разговорной речи и слово «нештатник». Правда, спутал, где он штатник, а где нештатник. Придется помочь. Кое-что уточнить. Все-таки, дорогой «Крокодил», в Гаучерском колледже работает он нештатником. А штатник он совсем в другом месте, давным-давно состоя на повременно-гастрольной, но постоянной работе в парижском филиале радиостанции «Свобода» — обычного подразделения ЦРУ. И, как не раз об этом сообщалось, руководят там литературно-эстетическими и социологическо-экологическими направлениями американские «искусствоведы в штатском» от сержантов до майоров включительно. И, как водится в литературно-цэрэушной среде, ставят они регулярно по стойке смирно всяких там Basil и С° и дают им команды: «Оплевать! Оболгать! Оклеветать!» И слышится в ответ дисциплинированное: «О'кей, сэр!» или «Яволь, ваше благородие!» Тут, как понимаете, все зависит от того, кто команду подает — американский сержант или бывший власовско-гиммлеровский поручик.

Желчь и злоба по заказу постепенно топят даже склонность к беллетристическому чистописанию. Эх, Basil, Basil! Тушенка свиная, галстук намалеванный, девочки с пробором, радиола-автомат и Брод…

Вл. Жигалко, Москва

Почта приносит все новые и новые письма, в которых наши читатели выражают свое мнение о «штатнической философии» Василия Аксенова.

…Вы, господин предатель, опубликовали себе приговор… а если ваши пасквили появятся и еще, то я соберу подписи города, области и отправлю петицию американскому президенту с просьбой взыскать с вас суммы за обучение в пользу нашего государства — это какие-то тысячи, и… за моральный, духовный ущерб — вот здесь счет пойдет на миллионы. А если президенту будет неловко и он вышлет вас обратно, вас будем судить за оскорбление целого народа…

Н. К. Климов, Северодвинск Архангельской области

А письма все шли и шли, формируя в редакционном портфеле уже третью подборку читательских откликов на отрывок из новой книги Василия Аксенова.

…Сам я отбывал срок, был хулиганом, но никогда даже в душе не поливал грязью ни Советскую власть, ни кого-либо. Не знаю, получилось или нет, написал что-то вроде стишка, но это от сердца.

…Чужим вы голосом запели.Да, видно, платят хорошоЗа эти бесовские трели,Коль так скрипит у вас перо.Вы смели написать от поколенья,Мертвец уже для всех.И нету вам от нас прощенья.Профессор, ваш отрывок — просто смех.

Знаю, что неграмотно и грубо, зато честно.

А вам, уважаемая редакция, пожелаю одно: почаще помещать такие вот отрывки горе-писателей из-за рубежа.

Сергей С., Новокузнецк

…Неужели не переживает Аксенов-87 страшных минут, часов, дней и лет одиночества? Неужто он и впрямь стал заурядным «штатником»? Мне, человеку того же поколения, что и Аксенов, становится не по себе от мысли, что он согласился — сам решился на это! — писать (за деньги, только за деньги!) что угодно — о Штатах, что угодно — о Родине.

И. Горелов, доктор филологических наук, профессор Саратовского университета

Глава четырнадцатая «Вы ведь, Аксенов, советский человек?»

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ: Мы уже говорили о его органике, о его происхождении и пришли к выводу, что Василий Павлович — универсальный советский человек. Помнишь это, да?

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: Помню, я все прекрасно помню. Почти все.

А.К.: Что он одновременно и элита, и простонародье, и провинциал, и столичный пижон. Аксенов — универсальный советский человек, поэтому имеет право и может органично писать о любом советском человеке. Вот. А сегодня мы должны поговорить о нем как о советском человеке по отношению к советской жизни. По отношению к советской власти, советскому устройству, советскому обществу. К какой категории советских людей он принадлежал, был ли он человеком подлинно советским, антисоветским или внесоветским. Он борец был или не борец? Повлияла ли на него как на человека советская власть? Деформировала ли она его личность? То есть у нас был такой… как бы физиологический очерк происхождения Аксенова, а сегодня разговор у нас будет строгий, идеологический.

Е.П.: Что ж, давай тогда рассуждать уже не про менталитет российского и советского народа, а про Васину идеологию. Если она у него, конечно, имелась. Можно и грубее поставить вопрос, употребив слово «конформизм». С вопросительным знаком. То есть был ли Аксенов конформистом, в чем его неоднократно обвиняли, или он был нонконформистом, в чем его тоже неоднократно обвиняли, но уже с другой стороны. C советской. А про Аксенова-конформиста любили толковать его отдельные недоброжелатели из числа диссидентов таких записных. Да и матушка его, Евгения Семеновна Гинзбург, мы об этом уже вспоминали, как-то намекнула сыну, что он слишком легко, весело и замысловато пишет. Ее-то книга «Крутой маршрут» совершенно, извини за идиотский невольный каламбур, совершенно прямо написана против советской власти. Удивительно, что ей за эту книгу в конечном итоге ничего не было. Ее даже из партии не исключили.

А.К.: Старая она уже была для новых репрессий. Ей было семьдесят два года, когда она умерла в 1977 году.

Е.П.: Стало быть, Вася на пять лет дольше матери прожил. Ему в 2009-м было семьдесят семь.

А.К.: Семьдесят шесть. Полутора месяцев он до двух семерок не дожил.

Е.П.: А сколько было Солженицыну, когда напечатали «Один день Ивана Денисовича»?

А.К.: Ты не поверишь. Сорок четыре года! По нынешним меркам — молодой писатель! Вон Диме Быкову уже сорок три, а Дима по сравнению с нами мальчик, понимаешь?

Е.П.: Даже когда Александра Исаевича выслали из СССР в 1974-м, он был нас с тобой моложе. Пятьдесят пять лет было мужику.