Мекленбургский дьявол - Иван Валерьевич Оченков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так и думал, государь. Бог даст, все обойдется!
— А подробнее?
— Чего?
— Ну, не томи, говорю, черт языкастый. Объясняй толком!
— Она христианка и рабыня. В ихнюю магометанскую веру отказалась перейти, ишь какова! — Не без удивления и с немалым уважением добавил Рожков. — Потому и в жены хан ее взять не смог. Так что по твоему же приказу должна быть немедленно освобождена и отправлена на Русь вместе с иными полоняниками.
— А ведь и правда, — задумался я.
В самом деле, кто мне Джанибек? Пленный хан, которого я уже не отпущу. Чего ради мне о его чести переживать? А вот освобождение христианкой души из плена агарянского — дело по любому богоугодное. И моими подданными и ратниками будет воспринято сугубо положительно, так что…
— Значит так, — велел я Рожкову. — Проверь всю свиту Джанибека и коли еще найдутся рабы, немедля отпусти на волю!
— А если кто пожелает с ним остаться?
— Вольному — воля, спасенному — рай. Если по доброму согласию, мое дело сторона. Но сейчас всех освободить!
В общем, освобожденная из плена княжна осталась под присмотром Попела и его шебутной невесты. К себе забирать ее не стал, ибо, во-первых в походе некуда, а во-вторых… у меня этого добра и так выше крыши!
Так я раздумывал, возвращаясь к себе, и неожиданно лицом к лицу столкнулся с вернувшимся из разъезда новоявленным полковым головой Татариновым. Мишка после того пира старался держаться от меня подальше, но видимо от судьбы не уйдешь.
— Ну что, господин полковник, — окликнул я его, — надумал, где полк свой размещать станешь, как наберешь?
— Ох и пожаловал же ты меня, государь, — мотнул чубатой головой парень. — Ей богу, так наградил, что лучше бы наказал. Не понятно ни где людей верстать, ни чем снаряжать, а свои односумы уже волками смотрят. Иной раз, такая тоска берет, что хоть сам в воду прыгай! А все через мой длинный язык…
— Не журись казак, атаманом станешь! — улыбнулся я. — А что до полка и места, то есть у меня к тебе одно предложение.
— От которого не откажешься? — хмыкнул есаул.
— Ну, зачем же так. Тут дело сугубо добровольное.
— Хочешь — сам верстайся, не хочешь, силой загоним, — не удержался Татаринов.
— Эх, Мишка-Мишка, вздохнул я. — Скажи, мне тебя перед всем Тихим Доном боярской шапкой пожаловать, чтобы ты скоморошить перестал, или сам остепенишься?
— Что ты, государь, — не на шутку испугался Татаринов. — Шутейно я, ненароком…
— Тогда слушай, что тебе умные люди говорят!
— Понял, чего уж тут.
— Вот и хорошо. Вот и славно. В таком случае, собирай людей, сколько есть и селитесь все вместе на Тамани-острове[38]. С оружием и зельем пороховым я вам помогу. Жалованьем царским тоже не обижу. Все как донцам, только больше. И хлеба, и вина, и денег.
— А взамен что?
— Да все то же самое. Служба царская. Война-то не завтра кончится, да и не последняя она.
— А казачья воля, как же?
— Да так же. В своих городках и станицах хоть на головах ходите, лишь бы измену не затевали. А вот если указ придет в поход снаряжаться, чтобы не было такого — хочу-не хочу.
— Земля там добрая, — задумался Татаринов. — Только вот маловато нас.
— Ну так и Москва не сразу строилась. Переманивай к себе гультяев, черкесов с ногайцами. Да хоть бы и калмыков. Лишь бы веру нашу приняли. Из пленников освобожденных, может кто согласится.
— Велика честь, государь. И награда. Цельный остров, ишь как оно.
— Будете и конно воевать, и на стругах да фелюках по морю Черному хаживать. Вместе с дружком своим — Паниным, благо, я его неподалеку на воеводство посажу. Опять же, с соседними племенами горцев надо будет дело иметь. Не столько воевать, сколько на нашу сторону приваживать да веру христианскую подкреплять в них.
— Все сделаю, царь-батюшка.
— А вот коли сделаешь, быть тебе наказным атаманом нового казачьего войска. Кубанского!
Не успел отец-основатель уйти, как в мои покои, растолкав стражу ворвался Шахин.
— Пришла весть с запада.
— О чем ты?
— Султан Осман не смог одолеть поляков и отступил. А Девлет-Герай идет с ордой назад, в Крым.
— Надо бы встретить его как полагается.
— Ты поможешь мне? — Напрямик нетерпеливо задал главный вопрос Шахин.
— Даже не сомневайся. Сегодня же пошлю флот с войском к Перекопу. Калмыки Дайчина, ертаул Михальского и ты со своими татарами пойдете степью. А там уже дело за малым, захотят драться — разбить, а если признают твою власть — пусть выдают головой Девлета тебе на расправу. Вот и весь хрен до копейки!
— Благодарю тебя, русский царь. Твое слово крепче булата.
— Вот и отправляйтесь с Богом.
— А ты не пойдешь с нами? — изумился Шахин.
— Почему же не пойду, — усмехнулся я. — Такое дело я ни за что не пропущу.
— Слава Аллаху, — облегченно вздохнул новоявленный хан. — Одно твое победоносное имя устрашит всех беев и их нукеров больше, чем стотысячное войско.
— Только командовать войском будет барон фон Гершов. А что, он у меня вояка бравый, небось, управится.
— Мне, потомку Великого Чингиза подчиняться воеводе? — вспыхнул Гирей.
— Ну, прежние же ханы османским визирям подчинялись? К тому же я тоже при войске буду, так что твоя честь не пострадает. Во всяком случае, так как у Джанибека.
— Великий царь, — голос татарина сделался вкрадчивым. — Если бы ты отдал мне этого недостойного предателя, тебе бы не пришлось думать, как отобрать у него понравившуюся тебе женщину.
— У нас сейчас более насущные проблемы, нежели прежний хан и его женщины, — нахмурился я, не желая более обсуждать судьбу Джанибека.
— Ты как всегда прав, — поспешил согласиться со мной Шахин. — Преклоняюсь перед твоей мудростью.
— Вот и славно.
В ночь перед решающим сражением,
