Восточные страсти - Майкл Скотт

Построенная во дворе императорского дворца, армия являла собой зрелище, мягко говоря, довольно необычное. Офицеры, увешанные искусно украшенным оружием, восседали на небольших, но норовистых лошадках, чья выносливость позволяла навьючить на них множество тюков. Все войско было вооружено жутковатого вида оружием под названием ку минь. Бывшее в ходу еще в тринадцатом веке, оно представляло собой пику со вторым, более коротким клинком, напоминавшим меч. У этих пик имелось также крючкообразное, в форме зубца, удлинение, которое, по сути, являлось еще одним самостоятельным оружием. Рядовые солдаты, облаченные в хлопковые оранжево-желтые мундиры императорской гвардии, имели при себе упрощенную разновидность тех же пик, а кроме того, диковинного вида мушкеты с таким длинным стволом, что невольно вспоминались ружья первых поселенцев на Крайнем Западе. Однако на этом всякое сходство кончалось. Китайские мушкеты, которые правильнее было бы назвать музейными экспонатами, а не боевым оружием, на протяжении нескольких сотен лет впитывали в себя пыль императорских арсеналов; у каждого солдата, впрочем, имелся полный запас ружейного пороха и патронов.

Обозная часть войска также вызвала изумление молодого американского доктора. В ней насчитывалось несколько сотен среднего возраста женщин, в чьи обязанности входило приготовление пищи и сбор хвороста, и даже, как Мэтью еще предстояло узнать, — стирка офицерских мундиров и белья. Но гораздо более представительный контингент был составлен из ярко накрашенных полковых шлюх в облегающих чонсамах с разрезами до талии, позволявшими любоваться их пленительными бедрами. Они разместились в телегах, запряженных лошадками покрепче тех, что были оседланы военными, — и каждый вечер, когда армия станет на ночлег, специально приставленный к шлюхам контингент слуг будет ставить для них причудливо раскрашенные шатры.

Императорские лекари сопровождали корпус верхом и были в гражданском. С первого взгляда было понятно, что это самостоятельная каста. В пути они держались отдельной группой, никогда не смешиваясь с рядами воинов или с женскими обозами. Но Мэтью еще не знал, что даже на ночлег они разбивали свой небольшой лагерь в некотором отдалении от расположения войска.

Генералы Вень Бо и Бу Цунь, не говоря уже о многочисленных штабных, собравшихся во внутреннем дворике Запретного города, то и дело посматривали на занавешенное окно на третьем этаже, откуда, как догадался Мэтью, за отправкой корпуса наблюдал император Даогуан.

Поход начался торжественно. Отряд барабанщиков повел процессию, причем, к удивлению американца, не один из барабанщиков не отстукивал такт в унисон. Создавалось впечатление, что они состязаются друг с другом, а не пытаются ударять по барабану в такт, в результате чего войско передвигалось под невероятный грохот и треск. Впрочем, это никак не отражалось на его строевых порядках, ибо с самого начала никто и не стремился идти в ногу.

Вскоре корпус растянулся по дороге на несколько миль. Замелькали его продуктовые телеги, тянули их ослики. Мэтью сравнительно мало понимал в военных делах, но и он не мог не подивиться отсутствию сплоченности в войске. К обозам, где хранились запасы пороха и продовольствия, не было приставлено ни одного часового, и врагу ничего бы не стоило отрезать их от основной части армии, и, захватив их, превратить экспедицию в бессмысленную затею. Армия тем временем растягивалась все больше и больше, поднимая облака пыли, особенно после того как солдаты вышли из Пекина. Кто-то из солдат предпочитал держаться в пути вместе, а те, кто этого не хотел, зачастую могли ускакать далеко вперед, однако, никто не предпринимал усилий, чтобы вернуть их обратно в свои взводы. Казалось, каждый воин предоставлен самому себе. Никогда прежде Мэтью не доводилось видеть такого законченного беспорядка.

Однако все его попытки обратить на это внимание У Линь ни к чему не приводили. По всей видимости, она ничего не понимала в военном искусстве и вовсе им не интересовалась.

Сигнала о полуденном привале и трапезе никто таки не подал, а потому пестрое сборище по-прежнему плелось, как бог на душу положит. Но к концу дня Мэтью с удивлением обнаружил, что колонна преодолела весьма приличное расстояние — мили двадцать три. Суровая жизнь делала из китайцев выносливых солдат.

Молодой американец не без удовлетворения отметил, что его шелковый шатер натянули поблизости с шатрами генерала Вень Бо и его главных помощников. Что до бивуака китайских врачей, то его поставили где-то в другом месте. Причина же заключалась в том, что командующий корпусом, прознав, что император и принцесса благоволили американцу, решил отвести ему почетное место.

Постепенно Мэтью начинало казаться, что организация лагеря носила не такой стихийный характер, как предположил он сначала. Едва лишь шатер был воздвигнут, ему подали изысканнейшее блюдо, состоящее из таких деликатесов, как маринованные корни лотоса, посыпанные семенами кунжута, тонкой яичной лапши с рубленым зеленым луком, свиной окорок и кушанье из говядины, перца и корней лука, обильно приправленное кэрри. Что касается лапши, то это яство обычно подавалось на дни рождения и другие личные праздники. Согласно традиции, она символизировала долголетие и потому никогда не разрезалась, а наматывалась на палочку и в таком виде отправлялась в рот. Впрочем, американец уже овладел этим искусством. Он продолжал обедать в одиночестве, окруженный суетящимися слугами и все чаще подумывал об У Линь, не понимая причины ее отсутствия. Внезапно клапан его шатра взметнулся вверх и вошла У Линь, глаза которой сверкали гневом, а походка была твердой и решительной.

— Вы уже обедали? — осторожно спросил он.

Она покачала головой.

— Нет, у меня сейчас нет аппетита, благодарю вас. Я слишком раздражена.

— Что же произошло?

Голос ее дрожал от ярости.

— Мне нанесли ужасное оскорбление! Мой шатер поставили вместе с палатками полковых шлюх. Я причислена к их контингенту.

Мэтью был поражен.

— Кто мог принять такое решение?

— Не знаю и не хочу этого выяснять, — сказала она, надменно вскидывая голову. — Я, правда, пыталась поговорить с генералом Вень Бо, но часовые не пустили меня.

— Может быть, я смогу помочь вам, — поднялся Мэтью, вмиг забыв об обеде. — Идемте со мной.

Он вышел из палатки, и У Линь поспешила следом.

Штаб экспедиционного корпуса находился в двух шагах от шатра Мэтью. Наряд часовых с изогнутыми мечами пытался преградить им дорогу, но Мэтью нетерпеливым движением оттолкнул их в сторону. Один из высших офицерских чинов, уплетающий в это время обед из великолепного фарфорового блюда, что-то тихо сказал часовым, и те сразу же расступились в стороны.