Кобзарь: Стихотворения и поэмы - Тарас Шевченко

21 июля [1859], Черкассы

«Во Иудее, во дни оны…»

Перевод Г. Владимирского

{352}

Во Иудее, во дни оны,Во время Ирода-царя,Вокруг Сиона, на СионеПьянчужек-римлян легионыПаскудили. А у царя,Там, где толклось народу много,У Иродова бишь порогаСтояли ликторы. А царь,Самодержавный государь,Лизал усердно голенищаУ ликтора, чтоб только тотХоть полдинария дал в ссуду.Мошною ликтор наш трясетДа сыплет денежки оттуда,Как побирушке подает,И пьяный Ирод снова пьет!Но вот, не в самом Назарете,А где-то, в некоем вертепе,Мария сына родила,С дитятей в Вифлеем пошла…Бежит почтарь из ВифлеемаК царю и молвит: так и так,Бурьян, да куколь, да будякРастут в пшенице! Злое семяДавидово у нас взошло!Сгуби, пока не поднялось!«Так что же! — молвил Ирод пьяный. —Пусть всех детей в стране убьют,А то, я знаю, род поганый,Доцарствовать мне не дадут».Почтарь, да бог с ним, был нетрезвым,Сенату передал приказ.Чтоб только в Вифлееме резатьМалюток.О, спаси же нас,Младенец праведный, великий,От пьяного царя-владыки!От горшего ж тебя спаслаПреправедная матерь божья.Где ж взять ее нам в бездорожье?Мы сердцем голы догола!Рабы, чьи с орденами груди,Лакеи в золоте, не люди,Онучи, мусор с помелаЕго величества. Ну, будет!..

24 октября [1859], С.-Петербург

Мария

Поэма

Перевод Б. Пастернака

{353}

Радуйся, ты бо обновила

еси зачатыя студно.

Все упование мое,Пресветлая царица рая,На милосердие твое —Все упование мое,Мать, на тебя я возлагаю.Святая сила всех святых!Пренепорочная, благая!Молюсь, и плачу, и рыдаю:Воззри, пречистая, на них,И обделенных и слепыхРабов, и ниспошли им силуСтрадальца сына твоего —Крест донести свой до могилы,Не изнемогши от него.Достойно петая! ВзываюК тебе, владычица земли!Вонми их стону и пошлиБлагой конец, о всеблагая!А я, незлобный, воспою,Когда вздохнется легче селам,Псалмом спокойным и веселымСвятую долюшку твою.А ныне — плач, и скорбь, и слезы…Души, убогой от рыданий,Убогой данью предстою.

У плотника иль бочара,Иосифа того святого,Жила Мария и росла…Росла в батрачках, подрастала,И выданья пришла пора;Мария, словно розан алый,В убогой хате расцвела.Невзрачно было в бедной хате,Но рая тихого светлей.Бочар, батрачкою своейЛюбуясь, как родным дитятей,Бывало, знай глядит в упор.Забыв рубанок и топор;И час пройдет, и два пройдет,А он и глазом не мигнетИ размышляет:«Сиротина!Одна, ни дома, ни семьи!Вот если б… Но года мои…Да свет ведь не сошелся клином!»А та стоит себе под тыномИ белую волну прядетЕму на свитку к именинамИли на берег поведетКозу с козленочком болезнымИ попасти и напоить.Хоть то и даль, в краю окрестномЕй по душе был божий пруд,Широкая Тивериада.И как она, бывало, рада,Что нет запрета ей и тутДозволено без всяких путНа пруд ходить.Идет, смеется…А он по-прежнему сидитИ за рубанок не берется…Коза напьется и пасется,А девушка одна стоит,И, на широкий пруд с пригоркаПоглядывая зорко-зорко,Она печально говорит:«Тивериада, посоветуй,Скажи мне, царь озер, открой,Что дальше будет в жизни этойС Иосифом и бедной мной? —И, молвив, сникла, как раинаОт ветра клонится в яру. —Как дочь, его я не покину,Плечами юными своимиЯ плечи старца подопру».И так взглянула облегченно,Так выпрямилась сгоряча,Что край заплатанный хитонаСпустился с юного плеча.Такой красы земное окоЕще не видело ничье.Но черное бездушье рокаПо терну повело ее,Над бедною смеясь жестоко!Вот доля-то!..Она пошлаВкруг пруда медленной походкой,Лопух у берега нашла,Покрыла сорванной находкой,Как шляпой, бедную своюГоловку, горькую такую,Свою головоньку святую,И скрылась в роще на краю.О свет ты наш незаходимый!О ты, пречистая в женах!Благоуханный крин долины!В каких полях, в каких лесах,В расселине какого яраТы можешь спрятаться от жараОгнепалящего того,Что сердце без огня растопитИ без воды зальет, затопитТвое святое существо?Где скроешься от доли слезной?Нигде! Огонь прорвался, — поздно!Разбушевался он, и вотНапрасно сила пропадет.Дойдет до крови, до костиОгонь тот лютый, негасимый,И, недобитая, за сыномДолжна ты будешь перейтиОгонь гееннский!.. То пророча,Уже заглядывают в очиТебе грядущего огни…Не сокрушайся. ОтверниГлаза от страшного обличья,И лилии вплети в девичьюКосу иль мак, и ляг в тениПод старый явор, и усни,Покамест время.

Из рощи, краше звезд ночных,Выходит ввечеру Мария.Вдали пред ней Фавор-гора,Литая, как из серебра,Вздымает ввысь бока крутыеИ ослепляет.ПоднялаНа тотФавор свои святыеГлаза Мария — и козлаС козой из рощи увела.Потом запела:

«Рай без краю, —Темный лес!Я не знаю,Молодая,Долго ль, боже,ПогуляюСредь твоих чудес?»

И замолчала.Кругом рассеянно взглянула,Козленка на руки взяла,Тоску минутную стряхнулаИ зашагала, весела.И, как младенца-недотрогу,Того козленка, что ни шаг,Трясла и тискала дорогойИ вскидывала на руках.Укачивала, щекотала.К груди, целуя, прижималаИ нянчила, и козлик льнул,Как бы спросонок, не упрямясь,Как котик, ластился, покаместИ в самом деле не уснул.Без устали версту-другуюПрошла она, чуть не танцуя.Подходит, видит:смотрит вдальЕе старик, в глазах печаль.Сидит в тоске у палисада,Встает, не отрывая взгляда.«Где, — молвит, — пропадала ты,Дитя, до самой темноты?Да что уж, ладно, непоседа!Пойдем в беседку; пообедай,А после вместе посидимС веселым гостем молодым».«Откуда гость?»«Из Назарета.Зашел к нам переночевать.И слышно, божья благодатьНа старую ЕлизаветуВчерашним утром снизошла:Младенца-сына родила,И старенький ее ЗахарийИваном мальчика нарек.Вот видишь ли…»И на порогВыходит гость чужесторонний,Сияя писаной красой,В белеющем, как снег, хитоне,Высокий, стройный и босой.И вот Марии боязливойОтвешивает он поклон,А та стоит, и все ей в диво —И свет над гостем, и хитон.Она взглянула на сияньеИ, ни жива и ни мертва,Коснулась, затая дыханье,Иосифова рукава.Потом глазами пригласилаЕго во глубину шатраИ сыром козьим угостила,Водой криничной из ведра.Сама же не пила, не ела,Но втихомолку, как сперва,На гостя из угла гляделаИ слушала его слова.И те слова его святыеНа сердце падали Марии,И у бедняжки то и делоОт них кружилась голова.

«Во Иудее искониТого, — сказал он, — не бывало,Что вы увидите. Равви,Равви великого началаНа свежевспаханной новиПосеяны! И мы не чаем,Каким богатым урожаемВзойдут и вызреют они.Я возвестить иду мессию!..»И помолилася МарияПеред апостолом.

ГоритКостер, тихонько дотлевая.Иосиф праведный сидитИ думу думает.НочнаяЗвезда на небосклон взошла.Мария встала и пошлаК колодцу по воду с кувшином,И следом гость, покуда мгла,Догнал ее на дне лощины…

С благовестителем часокПрошли вдвоем ночною тишьюИ двинулись домой, не слышаОт счастья под собою ног.

Все ждет и ждет его Мария,Все ждет и плачет. МолодыеГлаза, и щеки, и устаЗаметно вянут.«Ты не та, —Иосиф говорит с заботой, —Не та, Мария, цветик мой,С тобой случилось, дочка, что-то!Венчаться надо нам с тобой.А то… (Не приведи бог худа,Подумал, но не молвил вслух.)Обладим это, милый друг,И скроемся скорей отсюда».Навзрыд, сбираясь второпях,Мария плачет и рыдает.

И вот они в пути шагают.Старик с котомкой на плечахИдет продать на рынке кружку,И свадебный платок цветнойКупить в подарок молодой,И за венчанье дать полушку…О старец, правдою богатый!Не от Сиона благодать,А из твоей смиренной хатыНам воссияла. Если быПречистой ты не подал руку,Рабами, бедные рабы,Доселе гибли б мы…О, мука!О, тяжкая души печаль!Не вас мне, горемычных, жаль,Слепые, нищие душою,А тех, кто видят над собоюТопор возмездья и куют Оковы новые. Убьют,Зарежут вас, душеубийцы,И в окровавленной криницеНапоят псов!

Куда ж пропалЛукавый гость твой, гость недавний?Зачем взглянуть не пожелалНа брак тот славный и преславныйИ подмененный! Не слыхатьНи о самом, ни о мессии.А люди ждут и будут ждатьНеведомо чего.Мария,Среди несчастья твоегоНа что надеешься еще ты?На бога ли твои расчетыИ на апостола его?Не жди спасенья ниоткуда,Благодари и чти за чудо,Что входишь венчанной женойВ дом плотника, что он с порогаТебя не выгнал на дорогуИ ты за каменной стеной.А то бы кирпичом убили…В Ерусалиме говорилиТихонько, что в ТивериадеКакого-то мечом казнилиИли распяли на крестеЗа проповеди о мессии.«Его!» — промолвила МарияИ, радуясь своей мечте,Пошла домой.И рад особоСтарик, что девушки утробаСкрывает праведную душуЗа волю распятого мужа.И так они идут домой.Приходят в дом, живут неделю,Но в доме нет у них веселья.Он трудится над колыбельюСвоей работы, а она,На поле глядя из окна,Сидит за кройкою и строчкойИ крошечную шьет сорочку —Кому еще?

«Хозяин дома? —Спросили со двора. — УказОт кесаря, чтоб сей же часВы шли без всяких отговорокДля переписи в Вифлеем!»И, закатившись за пригорок,Тот окрик стихнул вслед за тем.

Мария — тотчас печь лепешки.Запас опресноков спекла,Сложила молча их в лукошко,Со старым в Вифлеем пошла.Идут они.«Святая сила!Спаси нас, боже, и помилуй!» —Взмолилась, утерев слезу.Идут, смирясь перед судьбою,Идут и тропкой пред собоюКозленка гонят и козу.Их бросить дома нелегко;И бог пошлет в пути, быть может,Ребенка, — вот и молоко.Не отбегая далеко,Скотина рядом ветки гложет.За ней идут отец и матьИ начинают толковать.«Протопресвитер Симеон, —Не торопясь Иосиф начал, —Мне сказывал: святой закон,Что людям Авраам назначил,Восстановят мужи-ессеиВ той силе, как при Моисее.И верь, — прибавил, — не умру,Пока мессии не узрю!Ты слышишь ли, моя Мария?Придет мессия!»«Он пришёл,И мы уж видели мессию!» —Мария молвила.

НашелСтарик в своей суме лепешкуИ говорит:«Поешь немножко!Пока что будет, подкрепись!Дорога дальняя, садись.И я умаялся, присяду…»И соли при пути в прохладуПолудновать.А солнце внизВсе шибче катится — и село.И вдруг — невиданное дело,Аж вздрогнул плотник: только мглаНа поле дальняя сошла,Горящая метла с востока,Над самым Вифлеемом, сбоку,Метла косматая взошлаИ степь и горы осветила.И в этот миг, теряя силы,Мария сына родила,Того единственного сына,Который нас от рабства спасИ, непорочный, неповинный,На крест пошел за грешных нас!Дорогой тою гнали стадо,Их увидали пастухи,И взяли мать к себе, и чадоЭммануилом нарекли.

А на рассвете в ВифлеемеНа площади гудит народ:Последнее приходит время,Беда — напасть на нас идет.В толпе то громче пересуды,То, стихнув, ловят новый слух.Как вдруг, вбегая: «Люди, люди! —Кричит на площадь всю пастух. —Пророчество ИеремииСбылось; пророк Исайя прав!У нас, у пастухов, мессияВчера родился!..»Прокричав:«Мессия!.. Иисус!.. Осанна!..» —Толпа остыла и нежданноРассеялась.А через часПо Иродову приказаньюВведен был в город легион.Тогда свершилось злодеянье,Неслыханное испокон.Еще в кроватках дети спали,В купелях воду нагревали,Зря матери старались, знать:Их больше не пришлось купать.Уж в их крови легионерыНожи омыли, изуверы.Как то могла земля принять?Так вот, иная мать, смотри,Что Ироды творят, цари!

Мария и: не хорониласьС своим младенцем.Слава вам,Убогим людям, пастухам,Что сберегли ее и скрылиИ нам спасителя спаслиОт Ирода. Что накормилиИ, напоив, не поскупилисьЕй дойную ослицу дать,Хотя и горемыки сами;И с сыном молодую матьПустились ночью провожатьКружными тайными путямиНа путь Мемфисский.А метла,Метла горящая светилаВсю ночь, как солнце, и плылаПеред ослицей, что неслаВ Египет кроткую МариюИ в мир пришедшего мессию.

Когда б на свете где хоть разЦарица села на ослицу,Сложили б про нее рассказИ стали б на нее дивиться.А эта на себе неслаЖивого истинного бога.Тебя, родная, копт убогийХотел купить у старика,Да пала ты: видать, дорогаТебе не выдалась легка.Вот, в Ниле выкупанный, спитВ пеленках малый у обрыва.Мать колыбель плетет из ивы,Сидит, не утирая слез,Все колыбель плетет из лоз.Иосиф наш трудолюбивыйПостройкой занят шалашаИз срезанного камыша,Чтоб было где укрыться ночью.Вдоль Нила сфинксы, как сычи,Таращат неживые очи,И, выстроясь по нитке в ряд,Отряды пирамид стоятВ песках сторожевым кордоном,Давая фараонам знать,Что божьей правды благодатьОзначилась под небосклоном,Чтоб фараонам не дремать.Мария шерсть пошла мотатьУ копта, а Иосиф старыйВзялся пасти овец отару,Чтоб денег на козу собрать.

Проходит год.Не унывая,Святой наш старец день-деньскойСбивает бочки в мастерской,Устроенной в углу сарая,И знай мурлычет.Ну, а ты?Не плачешь ты, не напеваешь,Гадаешь, думаешь, гадаешь,На путь как сына навести,Как в правде воспитать высокой,Как уберечь от тьмы порокаИ от житейских бурь спасти…

Еще проходит год.На травкеКоза пасется, а малышС козленком возится под лавкой.А на крыльце с куделью матьНе может взора оторватьОт их веселья.Вдоль забораСтарик едва плетется в гору.Был в городе, сбывал заказИ по гостинцу всем припас.Для сына пряник есть медовый,Для матери — платочек новый,К своим сандалиям ремни, —Давно изношены они.Вошел, передохнул с устаткуИ говорит:«Не плачь, касатка,Какую новость я узнал:Жить Ирод долго приказал.Наелся на ночь до отвала,И поутру его не стало.Такие, видишь ли, дела.Вернемся в сад наш за оградой.Пойдем домой, моя отрада!»«Идем!» — сказала и пошлаНа Нил стирать белье ребенку.Паслась коза, прильнув к козленку,Иосиф сына забавлял,Пока Мария в водахНила Ребенку рубашонки мыла.Потом в избе ремни размялИ пару добрых сплел сандалий.Потом они котомки взяли,В далекий путь направив шагС младенцем малым на руках.Вот кое-как дошли до дому.Не дай бог взору никакомуНаткнуться на такой разгром.На что уж глушь. Ведь под защитойТенистой рощи хата скрыта,А в хате этой все вверх дном!Придется спать среди развалин.Мария кинулась от нихК ключу, но как и он печален.Здесь некогда в счастливый мигС ней встретился тот гость красивый.Как изменилось все! РодникПорос бурьяном и крапивой.Мария, горю нет границ!Молись и волю дай моленьям!В слезах кровавых павши ниц,Вооружись долготерпеньем!..С отчаянья Мария тамЕдва тогда не утопилась.Что было б непрозревшим нам?Дитя б без матери томилось,И мы по сей на свете часНе знали б правды, душегубы…Но, вовремя остановясь,Мария горько сжала губыИ, прислонившись к стенке сруба,Свободно выплакалась всласть.

В те времена Елизавета,Вдова, в предместье НазаретаС Иваном маленьким жилаИ приходилась им роднею.Вот ранней зорькою одноюМария мальчика взялаИ с мужем в Назарет пошлаК той родственнице и вдовицеВнаймы из милости проситься.

Тем временем дитя растет,Растет себе и подрастает,Растет, не ведая забот,И с мальчиком вдовы играет.Играли раз они у рва,Две палки подобрали с краюИ тащат матерям к сараюС преважным видом на дрова.Знай наших, мол (известно, дети),И просто загляденье этиВеселых мальчугана два.И вот меньшой берет нежданноВторую палку у Ивана(Иван скакал на ней верхом)И складывает их крестом,Чтоб дома, видите, похвастать,Что он уж мастер хоть куда…Мария обмерла, когдаВ руках у сына увидалаТот крестик-виселицу.«Стой! —Вскричала мать, — недобрый злюкаТебя подбил на эту штуку.Брось палки прочь, сыночек мой!»И мальчик, материнским страхомОшеломлен и с толку сбит,Святую виселицу махомШвырнул и зарыдал навзрыд.Он плакал в первый раз. ВпервыеЛил эти слезы ей на грудь.Поглубже в сад под тень МарияС ним поспешила завернуть.Там пестовала, целовалаЕго без счету, тормоша,И коржик в рот ему совала,И маленькому легче стало,Угомонила малыша.Разнежившись от утешений,Зевнул он, растянулся, легНа материнские колениИ задремал, как ангелок.Он спит, и беспокойным окомВ слезах на сына смотрит мать,Чтобы не всхлипнуть ненарокомИ сна его не разогнать.Крепилась, да не тут-то было:Сама ту дрему прервала.Слезой упавшей разбудила,Кипящей каплей обожгла.Свою печаль от сына прячет,Но мальчика не обмануть:Все понял он — и, к ней на грудьУпавши, вместе с нею плачет.

Из заработков ли скопила,Взаймы ли у вдовы взяла,За четвертак букварь купила,Ребенка в школу отвела.Сама б растила грамотеем,Да неученая была.Учиться он ходил к ессеям,А душу сына мать блюла.С ним в класс Иван был отдан вдовин.Всем выдался Иван в него,И как росли ребята вровень,Так и учились. БаловствоНе коренилось в мальчугане.Он детских не любил проказ.Бывало, в стороне держась,Забьется где-нибудь в бурьянеИ тешет клепку, — так мальцуХотелось помогать отцу.Ему пошла весна седьмая(Постиг уже он мастерство).Лежал Иосиф, отдыхая,И любовался на него.Какие у него задатки?Каким займется ремеслом?Вот как-то, ведра взяв и кадки,Они отправились втроемНа ярмарку, да прямо в самыйЧто ни на есть Ерусалим.Хоть далеко, — они упрямы:Там цены выгоднее им.Пришли, расставили посуду.Куда ж девался баловник?Мать мечется и ищет всюду.Нет сына, хоть кричи на крик.Бежит в испуге в синагогуЗащиты попросить у бога,И тут — сокровище благих!Попав на сборище к раввинам,Сидит он с личиком невиннымИ, крошка, поучает их,Как в свете жить, людей любить,За правду стать, за правду сгинуть.Без правды горе!«Горе вам,Учители-архиереи!..» —И удивлялись фарисеиИ книжники его речам,А радость матери МарииНеизреченна! Ведь мессияВоочию пред нею сам.С утра продавши весь товар,Во храме помолились богуИ вышли холодком в дорогу,Когда остыл полдневный жар.

Так и росли, так и училисьСвятые деточки вдвоем,И ими матери гордились.Они тернистые путиИзбрали, вышедши из школы, —Освобожденья путь тяжелый,Во имя божьего глаголаНе устрашась на крест пойти.Иван в пустыне жил неведом,А твой пошел в народ.За ним,За сыном праведным своим,Пошла и ты покорно следом,Иосифа на склоне летСовсем покинув; сыну вследИ ты пошла навстречу бедам,Пока, скитаясь, не пришлаК самой Голгофе.Ибо всюдуСвятая мать за сыном шла,На речи сына и делаСмотрела и, дивясь, как чуду,Издалека, наединеОт счастья млела в стороне.Бывало, он, на ЕлеонеПрисев, вздохнет.ЕрусалимВ красе раскинется под ним,И блещет в золотом виссонеИзраильский архиерейИ римский золотой плебей!И так он, сидя, заглядитсяНа иудейскую столицу,Что час пройдет, не вспомнит мать,И два пройдет, забудет встать,И вдруг заплачет беспричинно.Заплачет и она, в лощинуК ключу спускаясь за водой.С водой вернется, успокоит,Стопы усталые омоет.Даст пить, возьмет хитон худой,Зашьет его и удалится,Чтоб за смоковницей седойОт сына в стороне таитьсяИ охранять его покой.А вот из города ребята.Его любила детвораИ с ним по улицам с утраТолпой ходила до заката.Сбегались и на Елеон.Вот и сейчас пришли резвиться.«Святые!» — тихо молвил он,Навстречу встав их веренице,И подошел, благословилИ с ними сел, как встарь, играть,В ребенка превратясь опять.Потом, повеселев душой,Спустился с ними на закатеНа проповедь в ЕрусалимСпасенье возвещать глухим.Не вняли — предали распятью!..Как распинать его вели,Вокруг тебя на перекресткеСтояли дети и подростки,А взрослые ученикиПоразбежались, как от плети.«Пускай идет, пускай идет!Вот так и вас он поведет! —Сказала ты. — Смотрите, дети!» —И наземь грохнулась с тоски.Без сына опустел весь свет.Ночуя под плетнями, позжеВернулась ты в свой Назарет.Вдову похоронили божью,Чужими труп ее зарыт.Иван давно в тюрьме убит,Иосифа не стало тоже,Одна как перст, лишь ты однаОсталась в эти времена.Уж так талан твой, видно, латан.Трусливые ученикиУшли от пыток в тайники,И, выведав, где кто попрятан,Ты стала собирать бедняг.Однажды ночью в полном сбореОни с тобой сидели в горе,И ты, великая в женах,Их малодушие и страхДыханьем огненного словаРазвеяла, как горсть половы,И дух в их бренные телаСвятой свой вдунула. ХвалаИ слава ввек тебе, Мария;Воспрянули мужи святыеИ в разные концы землиВо имя мученика-сынаИ памяти его невиннойЛюбовь и правду разнесли.Ты ж после с голоду у тынаВ полыни умерла. Аминь.А после смерти чернецыТебя одели в багряницуИ золоченые венцыТебе дарили, как царице.Прибили и твою к крестуПоруганную простоту,И оплевали, и растлили.А ты, как золото в горниле,Такой же чистой, как была,В душе невольничьей взошла.

Петербург,