ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ? - Александр Костин

«Сначала несколько слов о впечатлениях первых двух дней пребывания на земле США — великой страны и великого народа. Воспитанный и пронизанный с помощью «Краткого курса истории ВКП(б)», где говорилось, что капитализм загнивает и сгниет если не завтра, то послезавтра точно, американцы — люди злые, агрессивные и бесцеремонные, а Нью-Йорк — это просто набросанные надгробные памятники.

И вот два дня. Первое: капитализм процветает. Американский народ — а я был и встречался и с деловыми кругами за эти двое суток, и ночью с бездомными, которые спят на тротуарах, и с другими людьми, и со мной здоровались на улицах, будто я в Москве, — все это говорит о том, что американцы — трудолюбивый, дружелюбный и сердечный народ, а Нью-Йорк — это не камни. Мне рассказывали, будто Пятая авеню — это просто какая-то щель, а не улица. На самом деле это прекрасная улица, а магазин архитектора Трампа (в зале раздался смех, голоса: он не архитектор. Дональд Трамп — миллиардер, финансирует крупные строительные проекты, в том числе сооружение самого высокого и фешенебельного здания в мире) — Ну 42 года… у вас самый молодой и талантливый архитектор страны Трамп. Да? (Смех). Со вкусом запроектированное, построенное здание, сооружений таких много. Хотя и есть так называемые «хрущевки», но они бы у нас сошли за комфортабельное жилье.

О состоянии нашего общества, о состоянии перестройки. Да, мы тоже великая страна с трудолюбивым народом, но, к сожалению, не везет с руководством. Поэтому, хотя мы и прошли 72 года, мы моложе американской демократии, которой более двухсот лет, и сколько бы мы ни пытались догнать и перегнать Америку, этот образ, наоборот, отодвигается от нас. То есть такую задачу, наверное, сейчас уже просто не надо ставить, чтобы не оболванивать народ.

Мы все время строили социализм. Причем каждый лидер страны перед смертью — а он обязательно заканчивал лидерство, только умирая — обязательно давал своим ученым задание придумать, какой этап социализма под его руководством построен, Так мы начали строить социализм, потом его построили, потом его построили окончательно и бесповоротно, потом построили развитой социализм, хотя никто знать не знает, что это такое. Пришел новый лидер — стали думать, какой следующий этап. В лексиконе слов не нашлось. На самом деле из пяти классических составляющих социализма выполнено только одно — обобществили собственность, да и то сделали это настолько коряво, что уже трудно править. Поэтому, хотя о покойниках всегда говорят только хорошее, у нас о лидерах скончавшихся ничего хорошего (не говорят). Началась перестройка. Хотя набор из лексики: перестройка, гласность, ускорение, кстати, есть у Канта. Я в свое время думал: откуда Горбачев эти слова взял? А потом, когда Канта почитаешь (представляете, перед сном Канта, наверное, почитывал. — А. К.). Оказывается, там все эти слова есть. Началась она действительно достаточно успешно, особенно в вопросах гласности и демократизации общества. Газеты даже стали печатать критику — правда, ни в коем случае не членов Политбюро и уж, конечно, не Генерального секретаря. При первой же попытке его покритиковать на октябрьском Пленуме ЦК 1987 года меня выбили со всех постов. Демократизация пошла в гору, появилось у людей чувство собственного достоинства, которое растаптывалось десятилетиями. Люди стали иметь гражданскую позицию. Народ стал политизироваться. Интересоваться политикой, которой никогда не интересовался, рассуждая так: думает только один вождь, а все остальные должны думать так же, как и он. Создаются различные неформальные общественные организации, не боясь КГБ. Все это является вполне реальной силой.

Да, у нас абсолютная у руководства аллергия к словам «оппозиция», «фракции». Эти слова не произносятся, перед ними страх.

Но мы научились уже произносить слова «альтернатива» и «плюрализм», а кое в чем и реализовывать. Это выборы руководителей предприятий, организаций и особенно выборы народных депутатов СССР из альтернативных кандидатур. Но — кроме партии. Партия сто (человек) выдвинула — сто и избрали. Сто из ста. Потому что, если бы был хотя бы сто один, сто первым оказался бы мой оппонент Лигачев.

Ну а дальше началось торможение… И вот сегодня экономика в кризисе, финансы в кризисе, национальные вопросы в кризисе, уровень жизни, социальная сфера в кризисе (48 млн. человек живут ниже черты бедности), партия в кризисе, общество в кризисе. Думаю, что, если за год не произойдет каких-либо существенных изменений в уровне жизни людей, начнется мощное движение снизу, то есть революция снизу. Перестройку надо спасать. Я думаю, что США могли бы тоже в этом принять активное участие. Сейчас идет обсуждение — в данный час — между президентом и вице-президентом: принимать меня или не принимать. Все-таки в определенной степени фамилия прокаженная. Ну решат, кому принять. Рассчитываю на мудрость и дальновидность вашего руководства.

Я бы на этом вступительное слово закончил, потому что ответы на вопросы — это как раз, наверное, то, что вас будет интересовать. Поэтому прошу, пожалуйста, без записок, кто хочет — с записками, как угодно»[279].

Далее последовали вопросы, которые иногда ставили Ельцина в тупик, заставляли его, как бы это поделикатнее выразиться, говорить не всю правду, а порой откровенно лгать.

Вопрос «Какие действия Советское правительство может предпринять для решения национальных проблем?»

Ответ: «Дело в том, что за последние десятилетия к национальному вопросу было нулевое внимание. Опять же, как всегда, слишком самоуверенно считали, что национальный вопрос у нас решен окончательно и бесповоротно и вообще его не существует — не так, как в Америке. Ну это, конечно, недопонимание и невнимание, когда не анализировались процессы, которые идут в республиках, их социальное развитие, равномерность этого социального развития. Ну и плюс, конечно, демократизация сейчас дала большую свободу волеизъявления народов. Это привело к тому, что у нас появилось 20 с лишним горячих точек».

Вместо двух недель, которые предусматривались для моего пребывания здесь, поездка была сокращена в два раза в связи с тем, что будет пленум ЦК, который будет обсуждать национальный вопрос. Хотя, конечно, с учетом того, что это государственный вопрос, его нужно было обсуждать на Съезде народных депутатов. Партия — 20 миллионов — это все-таки часть общества из 280 миллионов.

Конечно, там будет вырабатываться определенная политика, но если коротко, то я бы считал главным то, что постоянно ущемлялись национальный суверенитет и чувство национального достоинства. Если в республике надо было, допустим, школу построить, то надо было ехать добывать деньги в Москве и ходить с протянутой рукой. Это оскорбляет национальные чувства. Поэтому нужно демонополизировать и децентрализовать власть, политику, экономику, социальную сферу. За Центром оставить только разработку луча стратегическою направления: под каким углом и какую цель и задачу ставить. Когда республики будут сами решать свои проблемы своими силами, своими средствами, то есть имея экономическую самостоятельность, имея хозрасчет, имея независимость, реальный суверенитет и реальную независимость, то… Да, и плюс к этому автономным республикам дать права или такие, как у союзных республик, или близкие к ним, потому что болевые точки возникают как раз больше в автономных республиках.

Постепенно вопрос решается, по прибалтийским республикам такое решение принято, хотя и не полностью, опять половинчатое, политика полумер и постоянных компромиссов. Все это должно ослабить напряжение. А выходить прибалтийским республикам из состава СССР или не выходить — это дело каждой республики. Я понимаю, что на ваших картах нарисовано, что это территория, оккупированная СССР. Я это знаю». — Как видим, он высказал здесь разрушительные для Советского Союза, и прежде всего Российской Федерации, идеи предоставления автономным образованиям статуса союзных республик, что в последующем позволило запустить необратимый процесс распада советской империи. Высказался он также фактически за отделение от СССР прибалтийских республик.

Вопрос «Некоторые утверждают, что в однопартийном государстве газеты выполняют жизненно важную функцию. Но критика — не обязательно программа. Какова альтернативная программа по своей сути и кто может ее возглавить?»

Ответ: «Я так понимаю, что вы меня записали в оппозицию Горбачеву, раз вы спрашиваете, какая у вас альтернативная программа. Поэтому я хотел бы пояснить: я поддерживаю Горбачева. Я поддерживаю его стратегическую линию на перестройку и обновление общества в целом. Но у нас есть несовпадение в вопросах тактики перестройки. Я считаю, что она была ошибочной, и об этом я говорил два с половиной года назад, выстраивая программу. Она имеется, но я не думаю, что вам сейчас надо здесь и политическую программу, и так далее. Это целая особая лекция.