Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не поддался Бенеш и давлению, которое оказывалось на него в связи с развернувшейся на Западе, и особенно во Франции, антисоветской кампанией. Так, министр французского правительства Ж. Мандель в разговоре с Г. Рипкой в феврале 1940 г. заявил: «Я полагаю, что для вас будет самым полезным, если общественность узнает, что на том или ином участке фронта находятся ваши солдаты. Это важнее, чем все остальное. И поскольку сегодня какие-то части поляков участвую в боях в Финляндии, было бы хорошо, чтобы и вы как можно раньше послали прямо на фронт некоторые свои части»[614]. В ЧНК этот вопрос не обсуждался, но в печати появились (и видимо, немало) заявления с резкой критикой политики СССР и в поддержку Финляндии. Чешский публицист К. Б. Палковский, оказавшийся в это время в Лондоне, просил Бенеша повлиять на прессу в плане ее урезонивания, поскольку в Советском Союзе «мы будем опять когда-нибудь нуждаться. Приватно каждый может восхищаться Финляндией, как хочет. Я ею тоже восхищаюсь и желаю всего наилучшего… но не следует об этом постоянно оповещать мир»[615].
В это время, казалось, канул в Лету вопрос об общей чехословацко-советской границе. В конце 1939 г. советское правительство в контексте налаживания «дружбы с Германией» прервало все официальные связи с чехословацкими зарубежными органами Сопротивления. Тогда были установлены дипломатические отношения со Словацкой республикой, и прекратило существование чехословацкое полпредство в СССР[616]. Бенеш был страшно раздосадован случившимся, полагая, что «советско-германская дружба» недолговечна и Фирлингер должен остаться в Москве, хотя бы и на положении частного лица, как ему предлагал НКИД СССР. 10 декабря он писал В. Гурбану в США: «Россия будет еще некоторое время поддерживать Германию. Я не верю, что она, в конце концов, пойдет с Германией, ожидаю скорее обратного»[617]. Именно поэтому Бенеш и ЧНК настоятельно рекомендовали Фирлингеру оставаться в Москве, чего он хотел и сам. Однако телеграмма с этим указанием пришла слишком поздно: 25 декабря экс-посланник отбыл за границу, сначала в Париж, а затем в Лондон. Никаких заявлений ни по поводу Мюнхена, ни по поводу агрессии против Чехословакии тогда Москва не делала, хотя во время неофициальных бесед и контактов давала понять, что она поддерживает идею восстановления Чехословацкой республики. Ликвидация чехословацкого представительства в СССР нанесла чувствительный удар по планам Бенеша, связанным с восстановлением ЧСР, поэтому он расценивал этот шаг советского правительства как «еще одно удручающее событие». 20 января 1940 г. И. М. Майский записал в своем дневнике: «Положение Бенеша довольно затруднительное. До сих пор политика его состояла в том, чтобы балансировать между англо-французами, с одной стороны, и советским] правительством], с другой. Теперь, в связи с признанием Словакии Советским Союзом и лишением Фирлингера его официального положения в Москве, эта задача сильно усложняется. Бенеш боится, что он будет „съеден“ Англией и Францией… Поэтому настроение у Бенеша сейчас довольно пессимистическое»[618].
В то же время в Англии усиливалась тенденция решения чехословацкого вопроса в желательном для Бенеша направлении.
Глава 15
Создание и начало деятельности Временного чехословацкого правительства в эмиграции
В начале 1940 г. неофициальное согласие с позицией Бенеша относительно восстановления Чехословакии в домюнхенских границах высказал английский МИД (Форин Офис). Как писал Бенеш В. Гурбану 5–6 февраля, в Англии «мне уже официальные лица неофициально заявили о необходимости ревизии венгерских границ и возвращении Судет. Лондон решительно против самостоятельной Словакии…». Кроме того, ФО опять же в неофициальном порядке одобрительно отозвался о лекции Бенеша в Королевском обществе 22 января 1940 г.[619], в которой речь шла о планах на будущее и акцентировались следующие моменты: единое чехословацкое государство, ревизия границ с Венгрией («русины решат сами, что захотят»), возврат Судетской области с небольшой корректировкой границ, принципиальное согласие с идеей федерации, «однако заранее хотим знать, с кем и как»[620]. Что касается вопроса, с кем, то ответ на него дал французский посланник при польском эмигрантском правительстве Л. Ноель 8 марта 1940 г.: с Польшей, нынешнее руководство которой готово к переговорам о федерации с новой Чехословакией[621]. Но Бенеш не собирался начинать никаких переговоров, пока статус ЧНК не будет равен статусу польского эмигрантского правительства.
После своей неудачной поездки в Париж Бенеш решил перенести центр зарубежного чехословацкого Сопротивления в Лондон. Здесь общественность, не без усилий правительственной оппозиции, постепенно утверждалась во мнении, что его главой является Бенеш, имя которого было хорошо известно заграницей. Немаловажное значение имел тот факт, что чешское внутреннее Сопротивление тоже признавало его своим главой. Серьезную роль играла и поддержка Бенеша находившимся в Лондоне начальником чехословацкой разведывательной службы полковником Ф. Моравецем: он с группой офицеров вылетел из Праги в последнюю минуту перед ее оккупацией 15 марта 1939 г., прихватив с собой значительное количество секретной разведывательной информации. Эти сведения, а также контакты чехословацкой разведки в Центральной и Восточной Европе англичане высоко ценили. Кроме того, они предпочитали вести переговоры с одной институцией или одним лицом, способным навести порядок в движении Сопротивления. 7 марта Бенеш по случаю 90-летия со дня рождения Т. Г. Масарика был приглашен в Оксфорд для получения здесь шестнадцатого по счету почетного академического звания. Несмотря на то, что чешские студенты-коммунисты и их английские товарищи встретили экс-президента грубыми нападками, называя империалистическим агентом и поджигателем войны, официально Бенеш приветствовался как продолжатель дела Масарика и борец за восстановление Чехословацкого государства, за что и получил звание почетного доктора. Бенеш выступил с почти двухчасовой ответной речью, в которой заветы Масарика связывались с современностью[622].
Однако чехословацкие проблемы оставались все еще за пределами внимания английского правительства. Форин Офис не был уверен ни в реальности планов Бенеша, ни в его авторитете в Чехии и Моравии, а особенно в Словакии. Более того, юридические эксперты министерства склонялись к мнению, что Чехословакия в 1939 г. распалась и таким образом исчезла с карты Европы; Мюнхенское соглашение, с их точки зрения, имело обязательный международный характер, несмотря на то, что немецкая оккупация чешских земель в марте 1939 г. нарушила не только
