Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс

По оранжевой линии до «Вьенны»; третье место от начала, левый ряд; «Вашингтон пост» аккуратно сложена, но заметно толще, чем надо.

— Передача состоялась.

«Росслин».

— Снова побежал. Сел в машину.

«Олдсмобил» свернул на шоссе номер 123 и поехал на запад.

Вечернее совещание в кабинете Донахью началось в девять; первым слово взял Джордан.

— Доносчицей была секретарша из Комитета по финансам. Сегодня утром ей позвонили, хотя мы не пытались проследить, откуда Велели скопировать последние материалы, собранные Мигнем. Она сделала это, когда остальные сотрудники ушли. Оставила передачу в Музее авиации и космоса. Тот, кто забрал ее, пытался замести следы, но ему это не удалось. В конце концов он сел в машину. За ним следили до самого конца.

— И куда он приехал?

— В Лэнгли.

Донахью не отреагировал.

— Насчет Арлингтона тоже есть кое-что новое. — Джордан заглянул в блокнот. — Оператора звали Конгдон. Когда-то он работал на Управление: осуществлял связь с преступным миром.

— Где он сейчас?

— Двадцать четыре часа тому назад он исчез с лица земли.

— То есть?

— Куинс имеет в виду, — мягко сказал Хазлам, — что Конгдон был единственным, кто знал, что мишенью были вы. Поэтому человек, который отдавал ему распоряжение, решил его устранить.

— Вчера вечером вы сказали, что между Управлением и изготовителем арлингтонской бомбы есть связь, — Донахью снова взглянул на Джордана.

— Я сказал только, что бомбу сделал специалист, имевший опыт работы с Управлением в пору Вьетнамской войны.

— А теперь вы говорите, что и оператор был связан с Управлением.

— Да.

— Насколько это достоверно?

— На сто процентов.

— Кроме того, утечка информации с места работы Митча тоже была организована Управлением?

— Во всяком случае, передачу отвезли в Лэнгли.

— Значит, если смерть Митча не случайна, это наверняка работа ЦРУ.

— Прямых доказательств нет. Но скорее всего, вы правы.

Донахью редко сквернословил, но теперь не сдержался.

— Черт возьми, — обронил он. Это было чуть громче шепота. — Так Управление или кто-то из Управления?

— Тот же вопрос он задавал и вчера.

— Неизвестно.

— Но ведь разница есть?

— Да.

— Еще что? — Донахью понимал, что сказано не все.

— Никто из связанных с этим делом не является нынешним сотрудником Управления. Разве что тот, чей автомобиль проследили до Лэнгли.

— Связано ли все это с миланским делом?

— Вполне вероятно.

— Откуда это следует?

Есть два красноречивых обстоятельства, сказал Джордан: во-первых, человек, который вел слежку за миланскими похитителями, был американцем. Откуда вы знаете, спросил Донахью. Мне сказал администратор гостиницы, где он снял номер, чтобы вести наблюдение, ответил Джордан. А второе обстоятельство? БКИ и Первый коммерческий Санта-Фе, сказал ему Хазлам: «Небулус», «Ромулус» и «Экскалибур».

— Пусть вы говорите правду; но зачем Управлению или кому-то из Управления было затевать все это?

— Мало ли зачем, — Хазлам принялся размышлять вслух. — Возможно, БКИ связан с какими-то террористами, а Управление пыталось выйти на них через этот банк. Возможно, с помощью БКИ отмывались грязные деньги. Возможно даже, что люди из Управления искренне верят, что поступают правильно.

Что за чепуха — это было в том, как Донахью повернул голову, в его удивленном взгляде.

— Сейчас многие думают, что в мире стало гораздо опаснее, чем когда-либо со времен холодной войны. Многие даже заявили бы, что пока это еще не заметно. В такой ситуации профессиональный разведчик должен не только следить за настоящим, но и готовиться к будущему. Однако при этом он сталкивается с проблемой. Ему нужно одобрение политиков, которые стоят у власти, но чтобы обеспечить безопасность страны на двадцать лет вперед, приходится принимать меры, не слишком популярные сегодня.

— Например?

— Примеров сколько угодно. Ближний Восток, Африка, Восточная Европа. Нас может пугать то, что происходит там сейчас, но кто-то должен закладывать фундамент на будущее. Кто-то должен быть там, налаживать связи и укреплять союзы, которые защитят нас в будущем.

— Даже несмотря на то, что сегодняшние действия этих людей могут нас не устраивать?

— После Второй мировой войны мы дали работу гитлеровским ученым и разведчикам. Что же изменилось теперь?

— Возможно, вы правы. — В голосе Донахью послышалась усталость. Он встал и подошел к окну, выходящему на внутренний двор. — И все-таки, о связях, — сказал он спустя тридцать секунд. — Объясните мне, как могла работать эта система.

— О чем вы? — спросил Хазлам.

— Разведка — это одно, а заказные убийства — другое. После неудачных покушений на Кастро президент запретил Управлению иметь какое бы то ни было касательство к последним.

Они могли и нарушить президентский запрет — Донахью ожидал этого ответа из уст Хазлама или Джордана. Согласен — взмах руки. Но как насчет главного?

— Основной принцип — создание возможности все отрицать. Один из способов достижения этого состоит в том, чтобы каждый исполнитель знал только свое задание, и не больше. Возьмем арлингтонский случай. Изготовитель бомбы не знает мишени и, наверное, даже не связан с человеком, подложившим бомбу; а тот, кто подложил бомбу, и тот, кто должен был ее взорвать, разные люди. Причем подрывник не знал имени жертвы заранее.

Донахью снова сел.

— Но где-то, в какой-то точке все линии должны сойтись. Кто-то должен был спланировать это — и он знает, как сложить детали головоломки.

— Да.

— Так кто же это?

Потому что если вы правы, то именно он — центральная фигура, именно он убил Паоло Бенини и Митча; он покушался на меня в Арлингтоне и, возможно, повторит свою попытку в будущем.

Хазлам повернулся к Джордану. Скажи ему ты, потому что это твоя область и ты лучше знаешь здешнюю ситуацию.

Джордан кивнул.

— Как вы и сказали, в какой-то точке все линии должны сойтись. Нужного человека надо искать там, где финансы смыкаются с оперативной работой, включая подрывные действия. В Лэнгли существует лишь одно такое место.

— И это?..

— Кабинет заместителя директора по оперативной работе, ЗДО. Ничего — ровным счетом ничего — не делается без его одобрения. После ДЦР он царь и бог.

— А как насчет того, что некоторые из вовлеченных во все это людей не работают в Управлении? То есть были связаны с ним в прошлом, но теперь не состоят в его штатах?

— Тем больше причин подозревать именно ЗДО.

В чем дело, Джек, подумал Хазлам. Почему ты откинулся на спинку стула и задумался, подбирая слова? Наверное, ты собираешься сказать что-нибудь очень важное?

— Стало быть, ЗДО? — Донахью по очереди посмотрел на них обоих.

— Да, — подтвердил Джордан.

— Сегодня я играл с ним в сквош, — сообщил Донахью.

— Что-что? — переспросил Хазлам.

— Сегодня я играл в сквош с Томом Бретлоу. Мы с ним вместе учились в Гарварде. Если я попаду в Белый дом, он станет директором ЦРУ.

Он встал, подошел к холодильнику и бросил им всем по банке пива, потом сел снова, положив ноги на стол.

— Давайте прямо. Вы говорите, что за всем этим стоит Бретлоу?

Отвечай — Хазлам снова повернулся к Джордану.

— Мы говорим, что факты заставляют сделать определенные выводы. И если эти выводы верны, то они указывают на определенный пост внутри Управления. Это пост заместителя директора по оперативной работе. А его в настоящее время занимает Бретлоу.

Донахью открыл свою банку.

— Так что мы должны делать?

— То, что и собирались, — сказал ему Хазлам.

— То есть?

— Надо проверить ваш график с сегодняшнего дня до вторника.

— Зачем? — Пожалуйста, но зачем?

— Затем, что если они повторят попытку покушения, это случится до того, как вы станете кандидатом.

— Почему?

— Убийство сенатора — тоже не сахар, но его можно покрыть: свалить на какой-нибудь из кокаиновых картелей, пустив слух, что вы были убиты из-за начатого по вашему указанию расследования, которое вскрыло факты, связанные с денежными махинациями наркодельцов. Но после вторника вы станете кандидатом в президенты.

А это уже совсем другое. Хотя в 1963 году, в Далласе, кто-то добрался и до президента.

Донахью отклонился назад вместе со стулом.

— Значит, пора передавать дело в руки властей.

— Нет, — сказал Хазлам.

В комнате словно вдруг стало прохладнее.

— Почему же? — Ведь у меня, как вы понимаете, есть в этом личная заинтересованность.

— Потому что они сразу же окружат вас такой защитной стеной, что преступники оставят всякие попытки до вас добраться.

— Разве это плохо? — Именно этого я и хочу.