Гастролер - Олег Алякринский

Месяц пролетел, как одна неделя. Варяг, вернувшись из Рима, прямо из аэропорта позвонил в Кусково и доложился Медведю о возвращении, пообещав старому вору подробно обо всем рассказать при личной встрече сегодня вечером.

— Ну заходи, заходи, Владислав! — Медведь с трудом поднялся из мягкого кожаного кресла и сделал навстречу Варягу два нетвердых шага. — Рад тебя видеть… С приездом! А я вот что-то опять прихворнул… Как там погода в Италии?

Медведь так ни разу в жизни и не выезжал за пределы России. Раньше, в сталинское время, да и позже, при Хрущеве или Брежневе, вору в законе о поездке за бугор и думать не полагалось. Когда же при Горбачеве замки на границе проржавели, железный занавес расплавился и советский народ потянулся жадно вдыхать воздух свободы, Медведь был уже слишком стар, чтобы менять свои привычки. Да и прижился он в своей кусковской глуши, где жил точно на вольном острове вдали от забот и горестей цивилизации. Он знал, что многие из его многочисленных знакомых выезжают за границу не только отдыхать, но и обзаводятся там домами и землей, открывают бизнес и даже банки, предприятия, но у него не возникало даже и намека на зависть или сожаление. Ему было хорошо в России. Хотя он прекрасно понимал, что гастроли в Европе и Америке должны стать частью его стратегической программы. Потому Медведь и направил Варяга с миссией в Италию.

— Принимали меня там как русского предпринимателя, а не как ученого-экономиста, — начал Варяг, усевшись в кресло и подмигнув Ангелу, которого Медведь тоже пригласил послушать.

— Что собой представляет этот Валаччини? — сразу перебил его Медведь.

— Синьор Валаччини — бодрый старик, в прошлом боксер-тяжеловес, пришел в бизнес прямо с ринга, не утеряв старые связи, которыми время от времени пользовался.

— Это мне знакомо, — усмехнулся Медведь. — У нас в России многие сделали воровскую карьеру таким же образом. Ведь спорт, особенно бокс, борьба, формирует бойцовский характер, что очень пригождается и в русском бизнесе… Извини, Владик, продолжай…

— Итак, Валаччини, — учтиво нагнул голову Варяг. — Его очень интересовала Восточная Европа, в том числе и Россия. Рынок Восточной Европы, оголенный после внезапного развала Союза, как он мне говорил, — это перекресток важнейших торговых маршрутов. Кто уверенно себя будет там чувствовать, тому легко будет охватить своим влиянием и Запад.

— Да, тут он совершенно прав, — подтвердил задумчиво Медведь, вспомнив свой недавний разговор с академиком Нестеренко. — В Восточной Европе любого бизнесмена ожидает большое будущее. Надо только поглубже там укорениться.

— Именно! — просиял Варяг, обрадовавшись, что старый вор мгновенно ухватил самую суть дела. — И я ему говорю: мол, мы согласны отдать под ваш контроль часть Восточной Европы. Тот обрадовался. Закричал, что, мол, русские — ребята щедрые. Они готовы бескорыстно помочь своим западным друзьям. Только я сразу осадил его. Говорю, мы готовы отдать немало, но и взамен просим не крошки со стола. Мы хотим, говорю, воспользоваться вашими каналами и связями для переправки нашего товара в Западную Европу. Естественно, за определенный процент с прибыли. Я думал, он сразу уцепится за мое предложение, а он руками замахал: нет, мол, и нет, никаких цифр, пока вопрос не будет решен принципиально. Так что же вам мешает? — спрашиваю. А он мне: я же не один в бизнесе, мне надо посоветоваться с друзьями. Я же не всесилен. Когда затрагиваются вопросы столь крупных масштабов, всегда лучше советоваться с друзьями.

— А ты? — нетерпеливо спросил Медведь, и глаза его заблестели.

— А я спрашиваю: но вы-то лично, синьор Валаччини, вы лично согласны с моим предложением? Вас устраивают такие перспективы? Ведь мы приглашаем вас к сотрудничеству на всей территории России. Тут он совсем впал в раж. Что касается меня лично, говорит, то я руками и ногами «за». Ваше предложение чрезвычайно интересно! Но, говорит, повторяю, я не все решаю один. Потребуется время, чтобы убедить моих друзей.

— И что, по-твоему, скажут его друзья? — задумчиво спросил Медведь.

— А у них, мне кажется, ответ будет один: свои рынки надо расширять, но не подпускать к ним чужих. Их может заинтересовать наше предложение платить им лично небольшие комиссионные за поддержку наших интересов, но не более того. На прощание синьор Валаччини предложил мне помощь в устранении любых препятствий.

— В каком это смысле? — насторожился Медведь.

— Я не сразу сам понял, — криво усмехнулся Варяг. — А потом он мне такую байку поведал. Рассказал один эпизод из древнеримской истории. Юлий Цезарь уже в финале своего противостояния с Помпеем однажды встретился с ним. Никто не знает, о чем они говорили с глазу на глаз, но только через некоторое время Помпей сдался. То есть Цезарь навязал свою волю противнику, а случилось это потому, что просто его желание победить врага оказалось сильнее, чем желание его врага противостоять. После этого говорить мне было не о чем. Только я так думаю, Георгий Иванович, что этот сицилийский старикашка решил, будто это он Юлий Цезарь, а я — трусливый Помпей. И понимание его позиции у меня созрело сразу же, еще до того, как он пригласил меня остаться у него в доме переночевать. А уж наутро он мне открытым текстом все выложил. Они будут против наших… гастролей в Европе. Что вы по этому поводу думаете, Георгий Иванович?

Но Медведь молчал. Он откинулся на мягкую высокую кожаную спинку и прикрыл глаза, точно задремал. Варяг в последний раз видел Медведя несколько недель назад, когда тот благословил его на поездку в Италию. Но тогда он выглядел куда лучше. «Да, сдает Медведь», — подумал Варяг. Сейчас было особенно заметно, как пожелтела у старика кожа, впали щеки, осунулось лицо. Все знали, что в последние годы у него часто болела печень, и многие подозревали, хоть и не высказывали этого вслух, что у Медведя рак.

То ли от болезненной слабости, то ли просто задумавшись над сказанным, но Медведь долго сидел с закрытыми глазами. Ангел с Варягом его не беспокоили. Прошло минут пять. Медведь зашевелился и приоткрыл морщинистые веки.

— Что-то я не совсем понимаю, Владик, — пробурчал он сердито, так, как будто разговор и не прерывался. — Ты говоришь, что Валаччини против нашего внедрения на западные рынки, да еще и намекать тебе стал, чтоб мы туда не лезли… Но ведь это он сам вышел на меня со своим предложением. Ты-то все правильно ему доложил? Он правильно тебя понял? — Медведь насупился и продолжал, все более раздражаясь: — И что же он тебе конкретно сказал?

— Сказал, что против выступят главы всех семи семей Сицилии, но он лично — не возражает.

— Ну вот видишь!

— Да не это главное, — покачал головой Варяг.

— А что?

— С его стороны все это тонкая игра. Он затеял эту игру, чтобы с нашей помощью подмять под себя конкурентов в Западной Европе, чтобы нашими руками, точнее, стволами наших киллеров убрать неугодных. А нас они и не думают пускать к себе. В общем, я предлагаю сыграть на опережение и самим послать в Италию команду гастролеров, пусть во всем по-честному разберутся и с несогласными поговорят по-серьезному. И делать это надо не откладывая, пока они не взялись за нас. Россия — лакомый кусок, если мы время упустим, они нам здесь точно устроят отстрел и кровавую бойню.

— Неужели ты думаешь, они на это пойдут? — изумился Ангел, впервые вступивший в разговор.

Варяг кивнул:

— Уверен. И нам нужно разобраться быстро со всеми несогласными. Пока что я предлагаю не трогать только одного — Валаччини. Хотя впоследствии и с ним придется поговорить по полной программе обязательно — слишком он хитер, с таким опасно вести любые дела, такой предаст при любом удобном случае.

— Нет, это слишком уж не по понятиям, — возразил Медведь. — Мы же не отморозки какие, не беспредельщики. Мы — воры, а уважающий себя вор не станет первым пускать кровь, да еще бить из-за угла, в спину. Надо с итальяшками разобраться по чести — в открытом разговоре. Надо их убедить. Показать свою силу, возможности, но перья и тем более стволы не пускать в ход до крайнего случая.

— Послушай, Георгий Иванович, — твердо сказал Варяг и сам не заметив, что впервые на словах перешел тонкую грань беспрекословного подчинения патриарху. — По понятиям — не получится. Они не знают, что такое понятия. А крайний случай не наступил для них лишь потому, что их парни еще не успели почистить свои стволы. Билеты же до России у них уже в карманах, и кровь наших законных польется уже через месяц-другой. А потом все как по маслу: чиновников скупят за две копейки. И хана России. Сегодня мы Валаччини нужны лишь для одного: тут же все очень просто. Валаччини завтра пустит нас на свой итальянский рынок, пустит обязательно. Но мы ему нужны, чтобы очистить этот рынок от его конкурентов, которые ему мешают. Но это будет быстрая игра. Как только мы сделаем свое дело, он нас уберет и не чихнет. Побьют всех и там, и тут. Вот это по его понятиям. Я в этом уже успел убедиться. Так давайте с ним играть по его понятиям — не по нашим. Почему, когда мы в силе, мы не можем опередить его? Я считаю, Георгий Иванович, что это наш шанс. Нельзя просить, когда есть возможность взять самому. Слабых не уважают, слабых используют. Нам надо заставить этих мафиози на Западе потесниться и дать нам дорогу, иначе мы ничего не добьемся. Так и будем стоять с протянутой рукой.