Гастролер - Олег Алякринский

Овраг располагался прямо за бетонным забором и, видимо, предназначался для какой-то стройки. Место оказалось тихим. Прогуливающиеся сюда не забредали. Сержант свернул с дороги и проехал с полсотни метров в заросли.

Выйдя из «тойоты», Владислав огляделся по сторонам. Никого. Тишина. Тем временем Сержант открыл багажник и выволок оттуда рослого детину с бледным, испуганным лицом. Он был туго связан металлическим тросиком. Во рту торчала тряпка, служившая кляпом. Правая рука долговязого была перевязана. Вглядевшись в лицо стоявшего перед ним раненого хмыря, Варяг подумал, что где-то уже встречал этот туманный взгляд и эту кривую неприятную рожу. Но где?

— Пошли, — коротко бросил он длинному и молча направился в глубь зарослей, где у бетонного забора виднелась заброшенная трансформаторная будка. Варяг прижал пленника к бетонной стенке.

— Вот здесь и поговорим, — глухо начал он. — Я — Варяг!

Сержант стоял рядом, молча наблюдая за происходящим.

Он заметил, как при этих словах нервно дернулось лицо хмыря. Тому погоняло воровского вожака было явно знакомо!

Варяг решил идти напролом:

— Ты, я вижу, знаешь меня. Ну раз так, то скажу тебе вот что. Уж не знаю, предупреждали вас заказчики или нет, но особняк Медведя в Кусковском парке уже десять лет является местом неприкосновенным, так как принадлежит смотрящему по России. А смотрящий — это я. И ты вчера вечером ломанул мой дом. Это первое. Теперь второе — и главное. Вчера ты пытал и убил там моего человека, который верой и правдой служил и Медведю, и мне вот уже многие годы.

Долговязый не имел возможности говорить, поскольку кляп ему так и не вынули изо рта, делал большие глаза, отрицательно замотал головой.

— Степан, ну-ка вынь ему эту затычку, — обратился к Сержанту Варяг.

— Это не я! — срывающимся голосом стал объяснять Сухарь. — Я здесь ни при чем. Я только на стреме стоял да чемодан нес! Клянусь! Я этого старичка даже в глаза не видел! Клянусь!

— Не клянись, крыса. Веры тебе все равно нет. Ты, падаль, к тому же поднял свою грязную лапу на то, что принадлежит смотрящему по России! И тебе по всем законам положена смерть. Ты ее заслужил! — Варяг сделал паузу.

Этот урод не вызывал в нем никакой жалости, но обстоятельства требовали сдержанности и хладнокровия.

— У тебя нет выбора, Сухарь. И ты это понимаешь. Но я предлагаю тебе сделку. Ты скажешь, кто вас послал в Кусково, и, если будешь со мной откровенен, возможно, я тебя отпущу.

Глаза долговязого сейчас выражали отчаянный страх: ему явно хотелось жить, и он готов был цепляться за любую соломинку, но что-то его останавливало в откровениях, и он, с трудом разлепив пересохшие губы, промямлил:

— Нас люди послали. Мы их даже не знаем. А меня и вовсе позвали на стреме постоять, я ж говорю.

Варяг чувствовал, что Сухарь темнит. Что-то его останавливало. С ненавистью взглянув на него, Варяг мрачно процедил сквозь зубы:

— Играть со мной вздумал, сука! Ну-ну. Думаешь, только ты пыткой умеешь заставить человека заговорить? Ошибаешься. Я этим хоть и не грешу, но навык, поверь мне, имею. Я таких сук, как ты, всю жизнь давил и давить буду — и на зоне, и на воле! Везде.

В интонации голоса и во взгляде Варяга было нечто такое, что подействовало на Сухаря как гипноз: он даже зажмурился от ужаса и, заикаясь, выдавил:

— Ма-аксим… П-п-петрович… Шубин… меня… нас… направил… А старика я и пальцем не трогал… Я ж говорю, даже не видел его.

Варяг внешне ничем не выдал своих чувств. Но с души как будто сняли тяжелый камень, и он вдруг ощутил невероятное облегчение. Туман неясности рассеялся, из бессвязных осколков отрывочной информации сложилась цельная четкая картина. Выходит, он не ошибся в своих догадках насчет Макса Шубина по кличке Кайзер. И только теперь Владислав вспомнил, где видел рожу долговязого. Точно! Этот ханурик сидел за рулем того черного джипа, в котором его, смотрящего России, год назад похитили прямо с большого схода в ресторане на Дмитровском шоссе и закрыли в подземелье в Измайловском парке… Значит, эта гнида давно работает на Шоту и на Кайзера.

— Зачем Кайзеру понадобилось посылать вас в Кусково? — продожил он свой допрос.

— Точно не знаю… — Сухарь сглотнул слюну, но в глазах у него заплескалась надежда, что, может, все еще обойдется и ему удастся выкарабкаться из этой истории живым, и он с готовностью решил сообщить Варягу и его суровому помощнику все, что знал. Тем более что по этому поведу особо скрывать ему было нечего. — Варяг, поверь мне, как на духу говорю, нам сказали, что в доме есть потайной сейф и что код сейфа знает старик-сторож. Больше ничего… Мы просто должны были взять из сейфа все, что там есть. Даже деньги не должны были трогать.

Варяг быстро сопоставлял в памяти все детали произошедшего. Все-таки его первоначальная догадка была верна: в этом архиве наверняка есть что-то такое на Кайзера, что он очень хочет заполучить.

Варяг повернулся к Сержанту, который молча стоял и наблюдал за допросом, готовый в любую секунду подстраховать Владислава.

— Ну, что скажешь, Степа?

— Не знаю, Владислав. По мне, так я бы шлепнул гада. Зачем ему жить? Он этой роскоши не заслуживает.

Сержант умышленно напустил дополнительного страху на и так находящегося в полуобморочном состоянии Сухаря.

— Значит, говоришь, лучше шлепнуть, — подыграл ему Варяг, как бы раздумывая над поступившим предложением. Потом, будто вспомнив что-то, уточнил: — А ты, Степан, обшмонал карманы у этого красавца?

— Да, обыскал всего. Ничего особенного, вот только это нашел, — Сержант протянул Владиславу старенький «Эрикссон» в изрядно потертом кожаном чехле. Телефон был включен. Варяг задумчиво повертел его в руках, потом вошел в список входящих звонков, просмотрел их. Далее стал просматривать исходящие звонки и вдруг неожиданно увидел, что в их числе находится номер его мобильника. Варяга словно прошибло электрическим разрядом. Звонок был сделан сегодня рано утром. Ага, Сухарев позвонил ему утром на мобильник, видимо, попал на службу голосовой почты и отключился. Теперь ясно, что это был пустой звонок к нему на автоответчик. Но Варяг еще больше удивился, увидев, что с этого же «Эрикссона» на его мобильник звонили прошлым вечером часов в девять. Черт, но вчера вечером его мобильник был включен — и никакой Сухарев ему явно не звонил! И тут Варяга осенило: как же он сразу не догадался! Да это же мобильник дяди Семы! Ну точно: именно около девяти вечера ему позвонил старик и сообщил о нападении на особняк.

— Так говоришь, сука, ты дядю Сему в глаза не видел? — прохрипел Варяг, тряся в руке стареньким «Эрикссоном», ощущая, как кровь ударила ему в лицо.

Тут все поняв, Сухарь, зверски вращая глазами, с глухим завыванием развернулся и со связанными руками бросился бежать напролом через кусты. Вслед беглецу дважды сухо крякнул пистолет. Бегущий дернулся, споткнулся и со всего маху рухнул ничком на траву. Владислав обернулся. Сержант держал в вытянутой руке еще дымящуюся «беретту» с глушителем.

— Я сразу понял, что гад все врет, — бросил Степан и сплюнул, — это он, падла, был у них за основного.

Труп Сухаря загрузили на прежнее место в багажник «тойоты». Сержант, криво улыбнувшись, пошутил:

— Владислав, у меня такое впечатление, что это место в транспорте достойно своего пассажира.

— Да, видно, ему понравилось здесь путешествовать. Жаль, что теперь в последний раз. Ты, Степа, скинь труп подальше от города. Отвези эту мразь куда-нибудь в глушь, на свалку. Тачку свою засвеченную сожги в другом месте, не стоит с ней больше рисковать. И вот еще что… — Он достал из-под подушки свой сотовый телефон. — Брось там мой мобильник. Когда обгорелое тело найдут — пусть решат, что это Игнатов сгорел…

Сержант уехал, а Варяг через рощу доковылял до дома, в котором размещалась его новая тайная резиденция.

…Вернувшись в квартиру, Варяг еще раз перерыл в чемодане все папки с досье законных воров. Все архивные «дела» были надписаны известными ему кликухами. Михалыч. Лис. Федул. Гуро. Ангел. В глаза бросилась синяя папочка с наклеенным бумажным квадратиком. На квадратике было выведено размашистым почерком: «Варяг». Но собственное досье сейчас не больно его интересовало… А папки с надписью «Кайзер» он в чемодане так и не нашел. Может, Кайзер охотился за чьими-то секретами, искал папки с компроматом на кого-то из законников. Но стоило ли ради этого так рисковать, ведь Кайзер послал своих громил в Кусково, прекрасно понимая, что налет на дачу смотрящего — это не просто крысятничество, а грех чудовищный, смертельный… Но Максим тем не менее решился на этот шаг, а значит, у него была на то очень веская причина.

Ладно, подумал Варяг, утро вечера мудренее, а сейчас надо дочитать эту рукопись до конца.