Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры - Александр Тюрин

– Многие не захотят масштабных преобразований, и это не только «Омега» с ооновцами.

– Не думай о многих, они же не думают о тебе. Если ты хочешь этих преобразований, то уже достаточно.

И тут четкий вектор инерции напомнил мне, в каком падающем мире я нахожусь.

– Слушай, Вера, а нам не пора сваливать отсюда? Стоянка-то рядом.

– На этой дурацкой стоянке давно нет ни одного флаера, так что мы просто подождем здесь прилета твоего личного ракетоплана, который ты уже вызвал.

– Я?

– Симулакр уже послал вызов твоему личному транспортному средству. Симулакр и ты, теперь вы всегда будете вместе, привыкай. Вместе вы должны управлять хаосом, вместе должны стать сервером эволюции. У вас нет никакого другого выхода.

– Ну ты и стервь, – черт и слезы не удержать, хотя вроде у меня лично все будет путево.

– Надеюсь, ты не струсил, о мой сверхчеловек?

И Вера положила мне руку на грудь. Я почувствовал покорность ее рукам, глазам, телу. Почувствовал веру в Веру, как ни смешно это звучит.

Мне сегодня не нужна даже победа. И если у меня есть хоть пять минут до того, как я стану «сервером эволюции», то я хочу пробыть их рядом с Верой.

Ведь когда-то Бездна светила мне через черные солнца ее глаз. Ее душа стекала, как серебристая вода, в мою душу...

Но сейчас этого нет.

– Ты не Вера, – сказал я.

Она не растерялась.

– Опять двадцать пять. И кто же я?

Моя рука прошла сквозь то место, где у нее должно было находиться сердце – если б она являлась человеком.

– В отличие от других мимоидов ты не смогла разводить меня слишком долго, ведь я любил Веру – настоящую Веру, которая, получив пулю в голову, лежит сейчас в институте криогеники.

«Вера» не вздрогнула, но лицо ее поплыло, как происходит при дезактивации морфирующего каркаса у мимоида. В глазах «Веры» мелькнули красные индикаторы – так реагирует графический интерфейс, если происходит фатальная ошибка программы. Тело «Веры» застыло на несколько секунд, потом обернулось грубым фрактальным рисунком и, в конце концов, рассыпалось на пиксели.

Меня надули. «Вера», с которой я общался в Дримлэнде, была мимоидом, таким же, как «Дворкин», «Мири» и «Маркиз». Только создан был этот мимоид не «Омегой», а Симулакром. Правдоподобие «Веры» было столь же убедительным, потому что она являлась вирусом, подсевшим на те же информационные каналы и использующим те же нейроинтерфейсы, что и программы «Омеги». Самое страшное, что кинувшись защищать «Веру» от «Омеги», я впустил в себя приличный кусок Симулакра, размером в двадцать ментобайт кода.

И ТЕПЕРЬ ЭТОТ ГАД ДЕРЖИТ МЕНЯ В КУЛАКЕ.

Его шепот заполнил мою голову, он сыпался в нее беспрепятственно, как песок в детское ведерко.

Симулакр знал обо мне почти все. Что в девять лет я боялся спать и поэтому, лежа в постели, усиленно ковырял в носу, а козявки намазывал на стенку кровати. Что в пятом классе я стал трусом и принялся заискивать перед сильными мальчишками, чтобы не побили, даже домашние задания для них делал. Что я невзлюбил отца за то, что он не дает мне смотреть по телику голозадых теток с МТV и однажды пожелал ему поскорее сдохнуть. А он взял и помер, после чего я стал бояться своих мыслей. Знал, что я люблю соленые огурцы и квашеную капусту. Знал, что я ненавижу долгие разговоры. Я тоже ненавижу это, сказал Симулакр. Мы ненавидим долгие разговоры, сказал он. Люди долго разговаривают друг с другом, потому что им нечего сказать самим себе. Знал он и то, что я не доверяю миру, потому что в нем хорошо ловким жадным потребителям и плохо задумчивым лохам. Симулакр почти во всем понимал меня. И я тоже не доверяю миру, признался Он.

Симулакр убеждал, что нам, если я перестану брыкаться, как капризный мальчишка, будет хорошо в партнерстве. Что сейчас мы сядем на ракетоплан – который уже на подлете к Дримлэнду – и ВМЕСТЕ станем манипулировать технологическим хаосом, который вначале охватит мою страну, а потом распространится на весь мир. А потом из этого бурлящего хаоса живых технологий, как из даосского Великого Кома, вылупится новый мир, в центре которого окажемся МЫ. Мир, где ТЕХНЭ, высокое искусство будет на месте дурной природы, где все будет разумным сверху донизу...

Был момент, когда Симулакр меня едва не уговорил. Но тут я вспомнил один эпизод из своей биографии, когда меня тоже уговаривал один тип, на чудесном литовском пляже в Паланге... И тоже предлагал совместное творчество. Кончилось тем, что я дал ему по морде, иначе было не свалить. А потом местные завсегдатаи мне рассказали, какой половой ориентации этот фрукт...

Я вспомнил код доступа к Персональному Процессору, а он визуализировал психопрограммные объекты в моей голове. Они выглядели высоким замком, который стоял на неприступной скале и контролировал местность. Я проходил через ворота психоинтерфейсов, поднимался по лестницам эмоциональных матриц, проходил по анфиладам адаптеров, преобразующих внутренние запросы в вызов внешних серверных функций. Я вошел в зал управления событиями и неожиданно оказался перед Симулакром. Он встал с трона, представляющего собой отражение замка, и протянул свои руки ко мне. Если б его лицо было исполнено с помощью векторной графики и напоминало мою физиономию лишь в грубом приближении, я бы не шелохнулся. Я простил бы его, если бы увидел смазливый дориангреевский вариант моего облика. Но он был таким же, как я, только лучше. Не в смысле смазливости, а в том плане, что излучал мудрость и понимание. Я рванулся, чтобы опрокинуть его ударом головы в живот – как пятиклассник в драке с семиклассником.

Но голова моя ушла во что-то вязкое, а его руки, словно клешни огромного краба, обхватили меня и вышвырнули из замка.

«Ты слышишь меня, потому что я взял под контроль твои слуховые нервы, – сказал Симулакр. – К твоим зрительным и обонятельным нервам я тоже приконнектился. Я плыву по твоим извилинам, перепрыгиваю через твои синапсы. Я катаюсь вверх-вниз по волокнам твоей соматической нервной системы. Я рулю твоим вестибулярным аппаратом».

В знак доказательства его могущества весь мир залило багровым сиянием и запах серы пробрал меня до костей. Мое тело покачалось из стороны в сторону, согнулось в глубоком поклоне, и мне на спину как будто вылилось ведро кипятка.

«Сейчас я доберусь до твоей вегетативной нервной системы, дружок».

Ногам стало прохладно, и я увидел желтую лужу, в которой мокли мои ступни. Симулакр не врал, он контролировал даже иннервацию моего мочевого пузыря.

«Ну, отстрелялся, сверхчеловек? И что ты теперь без меня, въезжаешь?»

Симулакр был сильнее. Он был менеджером и хозяином моего тела, а я просто его физической оболочкой. Я стал биомехом марки «хомо сапиенс сапиенс» с центральной нервной системой в роли пульта управления и периферической нервной системой в роли трансмиссии.

Мне оставалось едва ли несколько минут самостоятельного и сознательного существования.

Один за другим начали гаснуть диполи кольцевых токов в головном мозгу. Мысли перестали соединяться друг с другом.

Я даже не мог вспомнить, что хотел вспомнить и о чем собирался подумать. Мне было холодно в мокрых трусах. Пожрать бы, переодеться. Я попробовал посчитать пальцы на руках. Не получилось.

Вокруг я видел только цветовые пятна, напоминающие детские погремушки.

Но когда я растворялся в абсолютной младенческой беспомощности, то вспомнил, как лилось лунное серебро по лицу Веры, настоящей Веры. Как сгустки средиземноморской ночи ее глаз вдруг истаивали в невидимом свете и на меня смотрела Пустота. Не жестокая истребляющая пустота космического вакуума, а мировое рождающее начало.

Я посмотрел в Бездну. И Бездна посмотрела на меня. Струйки невидимого, но властного света потянулись из нее. Они, проникая в каждый атом, насыщались цветом и пульсацией, музыкой углерода, водорода, железа, азота или кремния. А может, они сами и рождали каждый атом, насыщая его музыкой углерода, железа, азота или кремния...

Вместе с этим светом я уплывал за пределы моего тела, которое оставалось под контролем Симулакра. Волны стихий качали меня, бросали, размывали, так что я ощущал себя лишь каплей в океане причинности. Я осознавал себя то в одной точке, то в другой. Шум, молчание, удар, податливость, вскрик, тишина, ожог, влага...

А потом я стал слышать голоса – это были сущности Дримлэнда, миллионы демонов, сборщиков и разборщиков материи, которые представляли распределенный интеллект «страны грез». Я захотел, чтобы они стали частью меня, а я частью их.

Симулакр успел только жалко рыкнуть, когда в меня загрузилось тридцать ментобайт демонического кода. Персональный Процессор превратил пришедший цифровой поток в набор визуальных интерфейсов для моего взаимодействия с интеллектами Дримлэнда. На несколько секунд мое сознание остановилось, а интеллекты Дримлэнда, точнее демоны-потрошители, расчленяли в это время Симулакра и останавливали его процессы.