Воин из Ниоткуда (СИ) - Никифоров Олег

— Скорее всего, Измир и вправду послал навстречу ему наемных убийц. — ответил за Потака Мирояр. — Нашему князю незачем было делать этого. Бояр пришел к нему с одной просьбой — укрыть свою дочь от неминуемой гибели. Сажар предлогал другу военную помощь, но тот отказался. Не хотел он кровопролития на своей земле. Погостил немного, да и уехал обратно. После этого никто его больше не видел. Ну а как стало известно о его страшной гибели… В общем, где один ребенок, там и второй не помеха. Так Олана и стала дочерью Сажара, отца Радана. Они с княгиней как могли, заменяли ей отца с матерью, пока не умерли через семь лет от мора, который свирепствовал в том году в Танагире. Потом уж Радан заменил Олане родителей, окружив ее своей любовью.

На этих словах девушка уткнулась в рубаху Олега и разрыдалась. Тот нежно ее гладил, задумчиво обдумывая услышанное.

— Так значит вот почему, Вельтар перед своей смертью говорил мне, что хотел вернуть Олане ей положенное, и меня просил сделать это. — Олег потер в задумчивости лоб и негромко спросил: — Но тогда получается, что он прекрасно знал, кто такая Олана?

— Конечно. — вновь заговорил Потак. — Но не сразу. Через шесть лет, когда Вельтару уже шел двадцать первый год, он решился выступить против отца. Народ был доведен до крайности его жестокостью, да и не только простой народ. Наместники Роглад и Север, белогочский посадник, а также несколько купцов встали на сторону молодого княжича. Тогда большая часть дружины находилась в Дикой Земле, и мне с Добравом удалось убедить их выступить против Измира. А в Белогоче Велигор поднял остальных. Молодые гридни с жаром откликнулись на призыв юного княжича, встав грудью на его защиту. Поняв, что дружина отвернулась от него, князь попытался уйти на полдень, в Междуречье, где находился верный ему Жабир, но не успел. Его сердце не вынесло поражения, и он умер в один миг, а на стол сел Вельтар. Вот тогда-то Вочара и поведал своему воспитаннику об Олане. Узнав, что она жива, Вельтар очень обрадовался, но уступать ей свое княжение не собирался. Возможно, он и вправду хотел восстановить справедливость с помощью женитьбы на княжне, но тут появился Олег, расстроив все его мечты.

— Как всегда. — буркнул по привычке Андрей, но никто в ответ не проронил ни слова. Подавленные услышанным, все сидели, понурив головы. Олана тихонько вытирала платком стекающие по лицу слезы, а Дануся с Весенкой пытались ее утешить, поглаживая по голове. Мрачный как туча, Олег первым нарушил молчание, тяжело опустив руку на стол.

— Олана по праву не только княгиня Танагории, но и Светлогорской Земли. И я первым признаю за ней эту власть.

— И я. — отозвался Андрей.

— И я. — поддержал их Клюд.

— И я…, и я… — неслось со всех сторон.

Олана испуганно смотрела на сидящих за столом людей, признающих ее своей княгиней, княгиней сразу двух княжеств. Ее охватил такой холод, что даже ногти на руках посидели. Олег мягко накрыл ее ладонь свою и кивнул головой.

— Боюсь, не все в Белогоче обрадуются этому известию. — покачал головой Потак. — особенно те, кто сам на это место метит.

— Если дружина и ремесленники встанут на нашу сторону, как встали здесь, то бояться нечего. — уверенно ответил Межата и, посмотрев на Олега, добавил: — К тому же с такой княгиней и таким князем.

— Нет, дружище. Правитель должен быть один, и это Олана, возможно, я хороший воин, и, возможно, неплохой воевода. Но князь… Нет, каждому свое. К тому же, я еще не вернул должок. Прежде чем возвращаться в Белогоч, я наведаюсь в Роланию, проведаю кое-кого.

Убедившись в твердом настрое мужа, Олана махнула рукой. Удивительно, как Вельтар терпел такого упрямца рядом с собой. Княгиня хотела было послать вместе с ним еще сотню танагорцев, но Олег категорически отказался. Тогда Олана, не слушая протестов упрямого мужа, отправила вместе с ним своего доверенного Ждана, правда всего лишь с десятком гридней. По наказу княгине он должен был в случае накаливания обстановки пригрозить роланцам войной, выступив от ее имени. Таким образом, светлогорская дружина, насчитывающая две сотни воев да несколько роланцев, через несколько дней после своего возвращения в Танагирь, вновь покинула город, увеличившись лишь на один десяток.

Олег не стал сразу вторгаться в роланские земли, а, испросив согласия наварского князя, переправился на другой берег Хори и по ходу ее течения отправился к ханкасам. Двое оставшихся в живых соплеменников Рогвода заверили его, что их род, в отличие от других, живет в самом устье реки и идти до него не более трех дней. И они не ошиблись. На закате третьего дня дружина вышла к морскому заливу, на берегу которого расположилось несколько ханкаских поселений, окруженными мрачными неприступными скалами. Правда, вдоль реки вовсю кипела жизнь: рыбари закидывали свои сети, на свежей траве паслись небольшие стада коров и овец. Зеленица здесь только-только вступила в свои права, и теплое яркое солнце прогрело, наконец, каменистую почву. Поморцы настороженно встречали большой военный отряд, но успокоенные земляками, переставали вскоре обращать на него внимание, продолжая заниматься своими делами. А гридни с восхищением и благоговением смотрели на простирающую морскую гладь, так отличающуюся от привычного их взгляду спокойного Белого озера.

Родители Рогвода жили на самом берегу моря в большом крепком деревянном доме. Жизнь не переставала преподносить сюрпризы, и Олег с удивлением узнал, что отец Рогвода не только вождь рода, но и глава союза ханкаских племен. Узнав о цели прибытия светлогорцев, их приняли как самых дорогих гостей, со всеми возможными почестями, хоть те и принесли горькую весть. Услышав о гибели сына, его мать, высокая статная женщина со светлыми волосами, в простой одежде, но величественным видом, не выдержала и расплакалась. Извинившись, она покинула гостей и ушла в свои покои. Отец же стойко перенес печальное известие, оставшись с гостями, лишь только его лицо, обветренное холодными морскими ветрами стало серым, как пасмурные рассветы его земли. В знак траура на корабле, стоящем в бухте, был приспущен развевающийся на ветру вымпел. Хоть Олегу и не терпелось быстрее повернуть в Роланию, он пообещал задержаться на три дня.

Светлогорцы в изумлении бродили по скалистому берегу, любуясь раскинувшейся морской ширью, кипящей бурлящими волнами, которые разбивались об огромные каменные глыбы. Олег проводил дни с родителями Рогвода, рассказывая им об их сыне, об их дружбе и совместных походах, узнавая в ответ так же немало интересного о своем друге. Кроме Рогвода они имели еще одного сына, но сейчас он отсутствовал. Один лунник назад он отправился в плавание к соседним берегам и островам, так что вернется, возможно, не скоро. Рогвод, в отличие от брата, недолюбливал море, предпочитая бродить по суше, и часто покидал родительский дом в компании друзей, таких же бесшабашных парней, как он сам. И вот теперь он покинул свой дом навсегда. Узнав о том, куда направляется воевода и с какой целью, вождь пожелал отправить с ним своих воинов-ханкасов. Поначалу Олег было согласился, но потом отказался от этой помощи. Запасных коней светлогорцы с собой не взяли, а от пеших воев было бы больше проблем, чем помощи.

Покинув гостеприимных хозяев, дружина выступила в обратный путь, но теперь уже по другому берегу реки. Обходя мелкие заставы и не ввязываясь в ненужные им стычки, светлогорцы продвигались вглубь Ролании. Наконец одно из укрепленных селений, предупрежденное о вторжении чужеземцев, выставило свое ополчение, насчитывающее несколько десятков наспех собранных воев. Будь это на поле битвы, Олег, не раздумывая, бросил бы вперед свою дружину, пройдя насквозь их нестройные ряды. Но он устал от крови. И хоть воевода и пришел сюда именно за ней, но это должна была пролиться кровь лишь одного человека.

Остановив движение, Олег послал вперед двух гридней с белым флагом, давая понять, что он готов вступить в переговоры. Ждать пришлось не долго, вскоре дружинники вернулись в сопровождении двух роланцев, один из которых оказался посадником крепости. Воевода вежливо встретил послов, предложив им присесть возле импровизированного стола. Мягким спокойным голосом, но тоном, не терпящим возражений, он выдвинул свои требования.