Глиф - Антон Фарб

— Вылезайте! — сказала Ника громко. — Она застряла, дальше не упадет.

В ответ из машины донеслось неразборчивое и недовольное бурчание. Ника усмехнулась и подняла взгляд.

Вокруг ямы из ночного полумрака проступали неясные тени. Будто зеваки, собравшиеся поглазеть на аварию, подступали все ближе — но оставаясь лишь мутными, сотканными из темноты силуэтами.

Их было много. И далеко не все были похожи на людей...

И тогда Ника впервые в жизни завизжала.

3

Шаману становилось все хуже и хуже. Он угасал с каждой минутой, буквально на глазах. Как будто забывал дышать… Марина с Русланом еле тащили его вдвоем, взвалив тяжеленные ручищи Шамана на свои далеко не самые могучие плечи. Поначалу Шаман еще как-то переставлял ноги, вертел головой, обводя мир осоловелым взглядом, и периодически вжимал сильные, словно стальные пальцы в плечо Марины.

А потом он обмяк, и сразу как-то потяжелел: Марина с Русланом едва не упали под неожиданно возросшим грузом, но устояли, и Марина пробормотала:

— Потерпи, миленький, потерпи, сейчас, уже скоро…

А Руслан спросил, пыхтя и отдуваясь:

— Куда… мы… его тащим-то, а?

— Тут рядом… Аптека… круглосуточная… на площади Ленина…

Это была чистой воды импровизация. После всего, что случилось, Марина — а так уж вышло, что выбирать направление довелось ей — шла совершенно наобум, куда глаза глядят, лишь бы оттащить раненого Шамана подальше от того места… Сработал животный инстинкт. Хватай самое дорогое и убегай. Стыдно признаться, но Марина запаниковала. Впрочем, кто бы не запаниковал, когда на твоих глазах трехэтажное здание телецентра исчезает в мгновение ока, оставив после себя зыбкий дрожащий мираж, как от горячего воздуха над костром?

При одной мысли о том, что и Марина, и Шаман, и краевед Руслан в этот момент должны были быть внутри телецентра, у Марины к горлу подкатывала тошнота. Ее едва не вырвало прямо там, перед возникшим из ниоткуда пустырем.

Это она всех спасла. Она, Марина. Когда байкеры подкатили к телецентру, земля под ногами начала мелко дрожать, как при землетрясении, и Марину, что называется, «повело», будто пьяного матроса. Она уселась на гранитный парапет, пытаясь найти неподвижную точку опоры, а Шаман и Руслан засуетились рядом, задержавшись на полминуты.

Всего лишь полминуты. Тридцать секунд. Остальные байкеры (кроме Самурая, погибшего в перестрелке во дворе Анжелы; Марина не видела, как он погиб, просто Шаман сказал: «Самурай все», и лицо при этом у Шамана было недоброе) и примкнувшие к ним «Мажоры» успели ворваться в телецентр, вышибив окна и стеклянные двери на первом этаже и побросав мотоциклы прямо у входа.

А потом их не стало. Ни байкеров, ни «Мажоров», ни телецентра. Даже мотоциклы исчезли.

Каких-то жалких тридцать секунд…

И страшный, дикий, утробный рев Шамана. Так кричат люди, которым отрезало руки. Так воет волчица над мертвыми щенками. Так плачет отец, похоронивший своих сыновей…

Какая-то часть Шамана — ведь не зря же его назвали Шаманом — исчезла вместе с его племенем. Вожак без стаи — уже не вожак. Стальной стержень вынули из него. Вырвали, с кровью и мясом, позвоночник.

И Шаман обмяк.

А Марина схватила его в охапку и побежала. Самое дорогое в ее жизни — нет, не так: единственное настоящее, что было в ее жизни — погибало. И плевать ей было на телецентр, на город, на глифы и на Игру. Шамана надо спасти. А иначе и жить ей будет незачем.

— А что в аптеке? — спросил Руслан. — Мы же не знаем, что с ним… И что вообще происходит…

— Там разберемся, — Марина и сама смутно представляла, «что в аптеке». Нашатырь, адреналин… Да что угодно, лишь бы привести Шамана в чувство!

Но в аптеке — не в самой аптеке, конечно, она была закрыта на ночь, а в предбанничке возле круглосуточного окошка — их ожидала сценка, пожалуй, самая сюрреальная из всех, что Марине довелось увидеть за последние пару дней. Что там перестрелки, подвал с серой липкой пеной, нападение стаи диких собак или исчезновение телецентра!.. Нет, тут все было страшнее.

Перед окошком стояла бабулька. Самая обыкновенная бабулька. С длинным, на два листочка, рукописным списком лекарств. И, судя по тому, как легко и привычно, хоть и слегка шамкая из-за недостатка зубов, старушка произносила многосложные названия препаратов, без труда разбирая шифрованно-врачебный почерк рецепта, было ясно и понятно: бабушка относится к своему здоровью серьезно, ответственно, и имеет карточку постоянного клиента во всех аптеках и поликлиниках города. Профессиональная больная, как называла таких старушек стерва Анжела, не доверявшая официальной медицине ни на грамм…

В принципе, застать такую старушку в аптеке (и застрять за ней в очереди эдак на полчаса) — дело вполне обычное. Но сейчас? Ночью? После череды схваток не на жизнь, а на смерть, после гибели Самурая, похищения Илоны, погони по ночным улицам, кровавого боя, землетрясения и пропажи телецентра?!

Все равно что перелистнуть страницу приключенческого романа и наткнуться на инструкцию по выращиванию кактусов в домашних условиях.

Выбивало из колеи. Неужели Игра так поглотила нас, мельком подумала Марина, что мы больше не в состоянии воспринимать обыденность?..

Додумать эту мысль она не успела. За спиной раздался звук, больше всего похожий на треск разрываемой простыни. Марина с Русланом одновременно обернулись, едва не уронив Шамана, и увидели, как медленно покрывается трещинами асфальт в центре площади, прямо перед памятником Ленину.

— Тут был глиф, — прошептал Руслан. — В этом самом месте мы нарисовали первый глиф… Боже мой, боже мой, что же мы наделали!..

Асфальт, быстро покрывающийся паутиной трещин, вопреки ожиданиям Марины не провалился, а — наоборот! — вспучился, как будто что-то (или кто-то…) пытался вырваться из-под земли.

Тут Руслан тоненько, по-женски взвизгнул и попытался спрятаться за Марину. Со стороны драмтеатра, из-за кустов вылетел серебристый джип и, огибая центр площади по широкой дуге, понесся прямо на них.

— Опять! — пискнул Руслан, совершенно ошалевший от ужаса. — Опять!!!

— Да держи ты его! — яростно зашипела Марина, не в силах сама удержать заваливающегося Шамана.

Джип тем временем выскочил на тротуар, сшиб жестяную урну и резко затормозил в полуметре от окаменевшей троицы.

Дверца распахнулась, и сидевший за рулем Белкин сказал:

— Залезайте! Надо убираться отсюда!

— На улице оставаться нельзя, — сказал Белкин, деловито крутя руль. — Опасно. Твари.

Марина его не услышала. В памяти все еще стояла картинка, увиденная в зеркале заднего вида: проваливающая внутрь самой себя площадь, кренящийся памятник Ленину — и неторопливо ковыляющая по тротуару всего в десяти метрах от разверзшейся бездны бабулька с полной авоськой лекарств. Безусловный хит сезона, самое яркое впечатление сегодняшней ночи…