Устав от масок - Метельский Николай Александрович

После случайного убийства Даичи расклеился. Если поначалу он был самым активным среди молодняка, то теперь сильно перестраховывался, что плохо сказывалось на его эффективности. Не стоит забывать и про Тоширо, который валятся без сознания в углу помещения и тоже мог отхватить случайную технику. Короче, Даичи перестал быть бойцом, превратившись в трусоватого перестраховщика. Такуми и без этого был не очень опытен в бою. Если бы не «сеть Стрибога», которую он как-то кинул, я мог и не понять, что он Учитель. А вот Кен был реально хорош. Лучше Ансгара, которого я раскатал на арене Дакисюро. Мой дружбан, скорее всего, уже бывший, был на уровне охранников, которые сейчас сражались рядом с ним. В общем, сильным Учителем, что для его возраста очень даже хорошо.

И смех и грех, отец Кена на голову уступал сыну в силе и опыте.

Пауза в бою наступила после того, как я «ударом» сломал шею последнему охраннику. Такуми с Даичи были заметно растеряны, а Кен серьезен и собран. Тем не менее, судя по тому, что и он перестал атаковать, Кен тоже не знал, что делать дальше. Понятно, что сражаться, но… Судя по его хмурому выражению лица, как именно сражаться, он не понимал.

— Сдавайтесь уже, — произнес я. — Видите же, шансов ноль.

— Мы не можем, — ответил Кен. — Ты сам-то сдался бы на нашем месте?

— Для начала, я на вашем месте не оказался бы, — хмыкнул я. — Имея возможность уйти, остаться в осажденном поместье? Бред. Как минимум женщин и детей услал бы куда подальше.

— Кто ж знал, что все так обернется? — поморщился Кен. — Но мы с братьями в любом случае не могли убежать. Это наш дом. Наша честь. Мы не можем отдать сердце клана.

— О чести надо было думать раньше, — произнес я спокойно. — Где была ваша честь, когда вы решили похитить Казуки?

— Я не… Мы… — не знал он, что сказать. Он вроде как не при делах, но он тоже Тоётоми, а значит, виновен.

— Или честь для вас — удар в спину? — спросил я. — Приглашать друга на свой день рождения, чтобы убить — хороша честь.

— Прости… — только и сказал он, опустив взгляд.

— Я не виню тебя, — вздохнул я. — Но ты — Тоётоми, и не вам говорить о чести.

— Мы были… — начал он, после чего ненадолго зажмурился. — Да, ты прав, мой род не раз поступал некрасиво. И мне стыдно за них. Но я не только Тоётоми, я еще и Кен. Я не мог пойти против рода и замазался в дерьме вместе со старшими. Но я не запятнаю свое личное имя бегством. Позади меня женщины и дети, со мной лишь моя честь и братья. И мы, черт возьми, будем сражаться до последнего! Даже против тебя.

Уважаю. Кен, что бы ни творил его род, всегда был славным малым. Даже когда я был простолюдином, он всегда общался со мной на равных. В нем нет ни спеси, ни гордыни. Он всегда смотрел прежде всего на личность человека.

— Несмотря ни на что, я рад, что мы подружились, Кен, — произнес я после небольшой паузы. — Сожмите кулаки, ребята, и стойте до конца. Во имя ваше, во славу вашу. Приготовились. Я нападаю.

Секундная пауза, и я сделал короткий «рывок» в сторону Кена; на выходе, чуть пригнувшись, ударил кулаком в бок, одновременно с этим используя «толчок», что впечатало его в боковую стену помещения. Прыжок в сторону Даичи, и я упал на пол, пропуская над головой «воздушный кулак», после чего подсек ему ноги и сделал кувырок за спину. Такуми бить опасается, так как я слишком близко от его троюродного брата. Два «удара» по голове Даичи, обычный удар кулаком. Два «удара» и еще один обычный. Бить длинными связками я опасаюсь — если пропущу момент, когда с ребят слетит «доспех духа», они просто и без затей умрут. «Молния» в Такуми, два удара по голове Даичи, «воздушный удар», срывая верхний слой татами, улетел в сторону пришедшего в себя Кена, от чего он проломил и так пострадавшую стену и вывалился в коридор. Два «удара», обычный удар. Даичи уже перевернулся на живот и, упираясь руками в пол, собирался подняться. Два «удара». Шансов встать на ноги, пока я рядом, у него нет. Обычный удар по затылку Даичи, и он потерял сознание. Очередная «молния» в Такуми, после чего кинул «сферу давления» в дыру в стене, где и раздался сильный взрыв. Стена в ноль, во все стороны полетели обломки чего-то серого типа цемента вперемешку с гипсокартоном, ну а я прыгнул к Такуми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пока я его избивал, в помещение запрыгнул Кен. Что-то долго он, я думал, он на пару секунд раньше вернется. Так он еще и атаковать сразу не стал, боясь задеть брата. Лишняя секунда промедления позволила мне вырубить Такуми и отбросить его тело к тушке отца, после чего сразу влепить в грудь Кена «молнию». Две целых и две десятые секунды потребовалось ему, чтобы поставить «воздушный щит», я уж хотел прыгнуть влево, обходя защиту, но тут в меня полетела «сеть Стрибога», а влево — от меня влево — понесся «серп». Прыгать вправо я не мог, так как стена с дверью в соседнее помещение находились слишком близко; можно было нырнуть влево, главное, голову не поднимать, так как «серп» Кен запустил горизонтально. Проблема была в другом — позади меня и чуть левее лежал Даичи, и пусть краем, но «сеть» цепляла его тело. Такуми с Тоширо, к слову, валялись в углу комнаты, позади и справа от Кена. От меня слева. Так что за них он мог не волноваться. Думаю, парень и Даичи старался не задеть, но чуть-чуть не рассчитал. В итоге я не сдвинулся с места, принимая технику Кена на защитный купол. Когда «сеть» соприкоснулась с куполом моей защиты, Кен увидел, что мог зацепить Даичи, от чего нахмурился. Во всяком случае, вильнувший на брата взгляд сказал об этом. Похоже, реально не рассчитал удар.

В следующий момент я прыгнул влево, а Кен, это просчитавший, — что в общем-то несложно было, — запустил в ту сторону еще один «воздушный серп», на что я просто пригнулся и, сделав оборот вокруг своей оси, дабы погасить инерцию тела, прыгнул к Кену. Ну а дальше — всё. Ничего сделать он мне, по сути, не мог. Какое-то время еще сопротивлялся, отмахиваясь от меня полупрозрачными лезвиями, выросшими из рук, пытался отпрыгнуть в сторону, наверняка чтобы использовать аналог «огненного столпа», который не мог активировать из-за близкого нахождения тел отца и брата, но в итоге так и упал, срубленный ударом моего кулака, сделав всего один шаг в сторону.

Оглядевшись, я вздохнул. Подойдя к отрубленной голове одного из охранников, отпинал ее в коридор, где молодецким ударом отправил куда подальше. Вернулся в комнату, еще раз огляделся… Ладно, надеюсь, сидящие в соседнем помещении — люди с крепкими нервами. Подойдя к двери, пусть и побитой немного, но все еще целой, отодвинул ее в сторону. В соседней комнате, такой же большой, как и та, где только что завершился бой, находилось двадцать восемь человек. Двенадцать женщин и две старухи в богатых юкатах, десять детей обоих полов и четыре женщины в точно таких же комбинезонах, как и те мужики, которые сражались вместе с Тоётоми. Причем все четверо с катанами наперевес. Сильно сомневаюсь, что охранницы тоже Учителя, иначе не сидели бы здесь, а помогали меня убивать. А вот среди всей этой толпы аристократок парочка Учителей найдется. Но главная проблема даже не в рангах, а в том, что абсолютно все взрослые аристократки, смотрящие на меня кто со злобой, кто с обреченностью — из других родов. Не Тоётоми. То есть у примерно половины из них есть камонтоку. В этом плане самая опасная одна из старух — Тоётоми Чиёми, урожденная Мацумаэ. А камонтоку Мацумаэ — это юки-онна, снежная дева, которая не сражается с противником, а усыпляет его. От такого я хрен увернусь. Все, что я могу сделать, это в темпе свалить, когда юки-онна появится. Возможно, я смогу сопротивляться усыплению, а может, и нет, но рисковать нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Приветствую, дамы, — произнес я. — Меня зовут Аматэру Синдзи, и в этом бою победил я. Давайте обойдемся без лишнего насилия, его было уже более чем достаточно.

— Что ты собираешься с нами делать? — спросила Чиёми.

Первая жена главы клана. Неудивительно, что заговорила именно она — здесь и сейчас Чиёми, по сути, главная.

— Почетный плен, — ответил я. — У меня нет желания причинять вам вред, но и оставить на воле я вас не могу. После окончания войны вы будете освобождены.