Черное солнце - Карина Халле

«Кофе поможет», — говорю я себе.

Я встаю, совершенно голая, и осматриваюсь. Моя спортивная сумка была здесь вместе с ноутбуком, но Солон сказал, что принес их в дом. Так что, кроме платья, которое разорвано пополам, мне нечего надеть.

— Э-э, ты не мог бы кинуть мне полотенце? — спрашиваю я его, выглядывая из-за угла открытой двери ванной.

Солон стоит перед зеркалом в одних темно-синих боксерах, на лице остатки крема для бритья, на верхней губе и подбородке все еще остались волосы. И вампирский взгляд. Он смотрит на меня и тыкает в мою сторону бритвой.

— Когда ты в последний раз пила?

Я смотрю на лезвие, мои глаза снова поднимаются к нему.

— А ты?

Он улыбается мне.

— Если измерять в вампирском эквиваленте, поза шестьдесят девять…

— Помогает? — спрашиваю я, совершенно заинтригованная, и он тянется к вешалке для полотенец, протягивая мне одно. Я оборачиваю его вокруг себя.

— Теоретически, — говорит он, возвращаясь к бритью. — Но на самом деле, тебе нужно покормиться.

Голод вспыхивает внутри, но есть часть меня, которая его притупляет, которая не жаждет крови, пока это правда необходимо.

— Я могу подождать.

— Не можешь, — говорит он, заканчивая умываться. — Ты станешь намного сильнее, будешь мыслить яснее, — он поворачивается ко мне лицом и берет лезвие, разрезая кожу на шее, даже не вздрогнув. — Вот. Тебе даже не обязательно кусать меня, если боишься. Хотя мне нравится, когда ты так делала.

Я больше не слышу его. Все, что я вижу, — это алая кровь, стекающая по его шее, чувствую великолепный аромат в воздухе, через полсекунды я уже рядом, хватаю его, прижимаюсь губами к его коже.

Он отодвигается назад, пока не прижимается к стене, и замирает, пока я пью, его руки обхватывают меня в легком объятии, время от времени из глубины его существа доносится стон, дыхание тяжелое. В первые несколько минут я теряюсь из-за голода и жажды, так сильно нуждаясь в насыщении. Но потом, когда ко мне немного возвращается ясность, между нами возникает чувство покоя, нечто странно чистое и цельное, словно его кровь дает мне жизнь. Во время секса есть близость, но близость, когда он позволяет мне питаться от него, — это нечто совершенно другое.

Наконец, я отхожу, стараясь не выпить слишком много.

Он слабо улыбается мне, проводя большим пальцем по моему подбородку, чтобы стереть кровь.

— Теперь твоя очередь, — говорю я ему.

Его бровь приподнимается.

— Ты уверена?

— Конечно уверена, — говорю я ему. — Тот факт, что во мне течет твоя кровь, все испортит?

Он качает головой.

— Нет.

— Тогда решено, — говорю я, протягивая руку к раковине и беря лезвие бритвы. Я замираю на мгновение; требуется много мужества, чтобы добровольно разрезать свою кожу, кем бы ты ни был.

Делаю глубокий вдох.

— Итак, если я питаюсь тобой, а ты питаешься мной, — спрашиваю я его, разрезаю по предплечью, игнорируя боль, — значит, что нам нужны лишь мы, чтобы выжить?

Он бросает на меня оценивающий взгляд.

— Именно это и значит, — говорит он серьезным тоном.

Затем его зрачки загораются красным, и он бросается на меня, прижимая мою руку ко рту, жадно посасывая и покусывая. Будучи полноценным вампиром, он не обладает моей сдержанностью, и когда я смотрю в его глаза, они залиты кровью, жутковатым багровым сиянием.

Но потом, как это случилось со мной, он снова берет себя в руки, и краснота исчезает, он пьет нежно и легко.

«Я люблю тебя», — думаю я. «Кровь — это любовь».

После того, как он заканчивает, мы вытираемся и оба смотрим друг на друга, наши глаза ясны и сияют, и он заключает меня в объятия, целуя так глубоко, задевая струны вокруг моего сердца.

Мои руки скользят по его твердой груди, рельефному прессу, опускаются ниже, между поясом боксеров, и…

Раздается стук в дверь.

Я задыхаюсь, и мы отстраняемся друг от друга, я пытаюсь понюхать воздух, чтобы понять, кто это. Обслуживание номеров?

— Кто там? — спрашиваю я.

Он бросает на меня настороженный взгляд.

— Это твоя мама. Я сказал ей принести тебе одежду.

— Моя мама! — я пищу. Ох, это будет нехорошо, точно не когда здесь Солон.

Я спешу к двери, крепко обернув вокруг себя полотенце, и открываю ее.

Мама смотрит на меня со слезами на глазах, ее лицо искажается, затем она опускает взгляд на мою грудь и руку. Белое полотенце испачкано кровью, а порез на моей руке все еще заживает.

— Я никогда к этому не привыкну, — говорит она, качая головой.

Я открываю дверь, и она входит, как раз вовремя, видя, как Солон выходит из ванной. По крайней мере, он надел штаны.

— Абсолон, — говорит она ему, одаривая ледяным взглядом.

— Элейн, — таков его отрывистый ответ.

Долгую минуту они смотрят друг на друга, оба напряжены, словно шерсть встала дыбом, в глазах моей мамы светятся луны, в глазах Солона — смертельное презрение.

Потом мама вздыхает и протягивает пакет, набитый моей одеждой.

— Вот, — говорит она. И внезапно обвивает меня руками, прижимая к себе так крепко, что я едва могу дышать. Я смотрю на Солона через ее плечо, и он отводит взгляд.

— Принесу кофе, оставлю вас наедине, — говорит он, надевая свою белую рубашку и выскальзывая из комнаты так быстро, что никто из нас не успевает ничего сказать.

— Ох, моя малышка, — говорит она мне, все еще крепко обнимая. Я чувствую ее слезы на своей шее. — Как ты? Он причинил тебе боль?

— Мам, — говорю я, отстраняясь. Ее руки опускаются. Я приобнимаю ее за плечи. — Я в порядке. Честно. Он не причинил мне вреда и никогда бы этого не сделал.

Она качает головой.

— Я даже не знаю, как ты можешь находиться в одной комнате с этой тварью.

— Он не тварь, — резко говорю я. — Он мой.

Даже если он еще сам этого не знает.

Она пристально смотрит на меня, глаза блестят, когда она оглядывает меня с ног до головы.

— Ты так сильно изменилась, милая. Ты… ты всегда была красивой, но теперь ты… ты одна из них.

— Что это значит? — спрашиваю я, прищурив глаза.

— Это значит, что ты невероятно красива, милая. Из этого мира, — она делает глубокий, прерывистый вдох, на мгновение прикладывает руку к моей щеке, затем быстро убирает ее, когда чувствует, какая я холодная. — Тебе это идет.

— Ты не захватила свой клинок истребителя, надеюсь? — спрашиваю я, внезапно пораженная этой мыслью.

— Нет. Солон предупредил.

— Он был прав. Ты, вероятно, попыталась бы снова его убить.

Она вздыхает, на мгновение закрывая