Жданов - Алексей Волынец

Однако пока главное внимание Жданову приходилось уделять не армейским частям, а ленинградской военной промышленности. Её форсированное развитие, стремительный рост сложности техники неизбежно порождали организационные, ведомственные и личностные конфликты — в суровых условиях 1930-х годов порой весьма острые и драматичные.

Уже летом 1935 года Жданову пришлось разбираться с докладной запиской начальника управления НКВД по Ленинградской области «О состоянии производства танков на Кировском заводе». В течение года Кировский завод должен был выпустить 30 новейших танков Т-28, но к лету сумел произвести лишь две машины. Танк разрабатывался ленинградскими конструкторами. Серийное производство этих трёхбашенных гигантов было начато на Кировском заводе только в предыдущем году. Поэтому производство сталкивалось со значительными организационными и техническими трудностями. Например, Ижорский завод не справлялся с поставками бронированных корпусов для Т-28, в течение 1935 года брак по броневому листу достигал 48 процентов.

По итогам ждановского разбирательства провели капитальную модернизацию ряда цехов и закупили за границей необходимые станки. Сборочные цеха были освобождены от параллельных заказов на многотонные прессы и краны, полностью переведены исключительно на работу с танками. Серийное производство Т-28 было отлажено к началу 1936 года.

С производством брони на Ижорском заводе пришлось разбираться отдельно. В 1933 году, когда началось массовое производство танков в СССР, на старейшем в городе, основанном ещё Петром I предприятии создали Центральную научно-исследовательскую броневую лабораторию. Её возглавил молодой инженер, в начале 1920-х годов беспризорник, а потом выпускник рабфака и Ленинградского горного института, 28-летний Андрей Завьялов. Лаборатория проделала внушительную исследовательскую работу по улучшению качества брони, разработке новых сортов и способов её производства. Однако новые технологии Завьялова не встретили понимания у руководства завода, которое на фоне роста заданий боялось ломать уже отлаженное производство. Возник конфликт.

Показательно, что в развернувшейся дискуссии партийный комитет завода поддержал молодого специалиста. Тем не менее руководство завода не желало рисковать и отвергло все перспективные начинания. Более того — начальник лаборатории Завьялов и его заместитель были уволены с завода. Тогда Завьялов обратился в Ленинградский обком партии к Жданову.

Жданов начал детальное разбирательство. В мае 1936 года Завьялов в сопровождении работников НКВД был отправлен в Москву на заседание СТО — Совета труда и обороны — центрального органа СССР, ведавшего военным производством и экономическими вопросами обороны. По итогам заседания политбюро поручило Жданову выехать на Ижорский завод и лично разобраться в сущности «броневой» проблемы. Для изучения обстоятельств дела Ждановым была образована комиссия специалистов, которая, исследовав все детали и технические вопросы конфликта, сочла необходимым снять с работы всё руководство завода и восстановить в должности уволенного инженера Завьялова.

16 июня 1936 года Жданов провёл закрытое совещание с начальниками политотделов сорока четырёх соединений Л.В.О. Помимо всего прочего, обсуждалась и ситуация с производством и качеством военной продукции Ленинграда. Начальник политотдела 6-й танковой бригады заявил: «Танки Т-28 1934 года выпуска, сделанные на Кировском заводе, полностью боеспособными признать нельзя, но машины 1936 года выпуска показали на испытаниях прекрасные качества»{276}.

6-я танковая бригада была одной из четырёх тяжёлых танковых бригад, созданных в декабре 1935 года в разных регионах СССР. Бригады оснащались ленинградскими танками Т-28 и считались стратегическим средством, входили в состав резерва Главного командования. 6-я танковая базировалась в Слуцке (бывшем Павловске), на окраине Ленинграда. Через три года бригада станет одним из ключевых участников прорыва линии Маннергейма. В следующем, 1937 году в состав бригады войдёт один именной танк Т-28 «Андрей Жданов» — на его левом борту и лобовой броне приварят металлические буквы с именем нашего героя[7]. Танк «Андрей Жданов» будет регулярно участвовать в парадах на Красной площади в Москве, в 1940 году — успешно сражаться на Карельском перешейке и погибнет уже в ходе Великой Отечественной войны…

16 июня 1936 года, отвечая на вопросы военных о качестве боевых машин, Жданов счёл необходимым специально остановиться на недавних событиях вокруг Ижорского завода: «Не так давно Комиссия Обороны разгромила руководство Ижорского завода за качество брони. Руководство было снято. Они не работали над качеством брони и отстали. Ижорский завод является ведущим по броне на протяжении 6—8 лет. Это вопрос самой большой политики для нас. Мы ни перед чем не остановимся и будем поступать как на Ижорском заводе»{277}.

23 декабря 1936 года в Смольном под руководством Жданова прошло закрытое совещание всех руководителей военных заводов и директоров гражданских предприятий Ленинграда, выполняющих крупные военные заказы. Особой критике Жданова подверглось теперь руководство Кировского завода — за медленный темп работ над проектами новых танков с противоснарядным бронированием.

Через несколько месяцев, в 1937 году, восстановленный Ждановым в правах начальник броневой лаборатории 32-летний Завьялов назначается одновременно главным металлургом и заместителем главного инженера Ижорского завода. Жданов поставит его в известность, что руководство СССР возлагает на главного металлурга персональную ответственность за производство и качество брони. Со своими задачами Завьялов справится. Накануне Второй мировой войны именно он разработает лучшие сорта брони и новые технологии изготовления сварных корпусов и башен танков, которые позволят значительно повысить объёмы танкового производства.

История с уволенным и восстановленным металлургом не была единичной. Жданов умел находить и подбирать толковых специалистов самого разного профиля. Так, в Вятке, которая в 1920-е годы входила в Нижегородский край, заведующим агитационно-пропагандистским отделом работал бывший политкомиссар Гражданской войны тридцатилетний Михаил Кошкин. По предложению Жданова его направили на учёбу в Ленинградский политехнический институт на кафедру «автомобили и тракторы» — Нижегородской промышленности требовались свои специалисты, проверенные большевики с высшим техническим образованием{278}. Окончание Кошкиным вуза совпало с началом ленинградского этапа биографии Жданова, и бывший партчиновник из Вятки остался на работе в танковом конструкторском бюро Кировского завода.