Похождения Хаджи–Бабы из Исфагана - Джеймс Мориер

Вырвавшись от туркменов, Осман-ага пешком добрался до Мешхеда, где, по счастью, нашёл своего зятя, который одолжил его небольшим капиталом. С этим пособием он опять начал торговать. Счастье поблагоприятствовало ему в Мешхеде и Самарканде. Он съездил даже в Оренбург, где закупил значительное количество русских товаров, которые выгодно продал в Бухаре, и года через три сделался богаче прежнего. Навьючив цепь лошаков бухарскими изделиями и купив в Мешхеде кашимирских и персидских тканей, он вёз их в Стамбул, с тем, чтоб продать там всю партию и с чистыми деньгами возвратиться на родину, в Багдад – Дом спасения[119]. За всем тем, он не слишком спешил туда: он хотел дождаться отъезда весеннего каравана, зиму же провести в Тегеране, чтоб отдохнуть после трудов беспрерывных путешествий, сделать порядочный кейф и попользоваться удовольствиями персидской столицы.

Могло ли быть что-нибудь более кстати, как предложить ему в это время взять себе законную подругу сроком до отъезда весеннего каравана? Мысль прекрасная, единственная, промелькнула в моей голове – женить его на вдове хакима-баши. Она, как самая жирная в числе троих вверенных мне невест, будет как раз впору для его оттоманского пкуса. Притом же, какая удивительная игра обстоятельств: нечаянно встретиться, узнать и тут же на месте сочетать браком прежнего моего хозяина с бывшею хозяйкою! Забавнее этого и само предопределение выдумать не в состоянии.

И я немедля вступил в переговоры с ним о женитьбе. Предоставив турку честь и странность иметь в Персии временною супругою любовницу самого шаха кызыл-башей, я расхвалил ему её глаза, поуменынил число лет, преувеличил объём тела и, в довершение картины редких прелестей невесты, нарисовал углём на стене огромную дугу, назначенную изображать две её брови, соединяющиеся над носом в одну черту. Осман-ага был в восхищении и просил меня состряпать для него это дело.

Я поспешил к мулле Надану с донесением о своих успехах и рассказал ему все подробности старинного знакомства моего с ханум и Осман-агою. Он смеялся от чистого сердца и сам изъявил желание непременно соединить их браком хоть по редкости случая. Тут мулла объявил мне, что для важности брака нужно наперёд иметь двух человек уполномоченных, одного от имени жениха, а другого со стороны невесты, и что они должны определить между собою условия будущего союза. Тогда уполномоченный жениха спросит по-арабски:

«Согласна ли ты отдать душу свою на этом договоре?» – на что невестин уполномоченный даст ему ответ: «Согласна!» – и брак будет совершён законным образом. Надан объявил, что уполномоченным невесты будет он сам, а мне поручил представлять уполномоченного жениха и условиться с ним о приличном для нас вознаграждении.

Не теряя времени, я сперва побежал к ханум с радостным известием, что нашёл для неё жениха – из ангелов. Счастье её возбудило тем большую зависть двух других невест, что ханум приписывала его неоспоримому превосходству своей красоты, особенно прелести двух своих бровей, соединённых в одну дугу. Она, однако ж, боялась, что турок, может статься, найдёт её недовольно дородною, и спрашивала меня с беспокойством, не покажутся ли ему глаза её тусклыми, оттого что она слишком крепко насурьмила веки. Я совершенно на этот счёт её успокоил.

От ханум пошёл я к Осман-аге, который также вооружался с ног до головы для покорения сердца своей невесты. Он желал знать моё мнение, не произвело ли долговременное его пребывание между верблюдами какого-нибудь неприятного влияния на его особу. Я удостоверил его в противном; но для всякого случая советовал ему не пожалеть мускуса и амбры. Для этого он выпарился в бане, преобразовал седую бороду в чёрную, лоснящуюся, вызолотил руки свои хною и кончики усов засучил вверх, дав им направление к наружным уголкам глаз. Нарядясь в новое платье, он пошёл со мною к мулле Надану, куда вскоре явилась и ханум.

Первое их свидание могло бы человеку постороннему доставить неисчерпаемый предмет потехи: как пятидесятилетний жених старался казаться молодым и ловким, с каким беспокойством искал он средств хоть мельком заглянуть в личико своей суженой и как искусно старая невеста играла своим покрывалом, заставляя Османа думать, будто под ним скрываются небесные прелести. Но для меня, прикосновенного к этому делу, всё не слишком было забавно. Я горел нетерпением сбыть их с рук, опасаясь дурных для себя последствий в самом начале сватовского поприща. Однако ж брак состоялся благополучно, по крайней мере, для меня и для моего начальника. Надан произнёс роковое слово: «Согласна!» – и я поскорее вытеснил новобрачных из комнаты на двор, а оттуда на улицу, не дав Осман-аге времени приподнять таинственную завесу.

Всяк легко догадается, каким образом супруги познакомились между собою. Только на другой день Осман-ага пришёл ко мне и сказал:

– Хаджи! я думал, что она, по крайней мере, молода, а у неё морщин более, нежели у старого седого верблюда, которого пас я в горах. Как же это случилось?

– Судьба, предопределение! – отвечал я равнодушно. – Вам, видно, суждено было достать жену с морщинами. Предопределение – вещь удивительная! С ним бороться нельзя.

– Оскверню я гробницу предопределения! – вскричал он гневно. – Это старая отговорка, которой и ослы теперь не верят.

– Нет божества, кроме аллаха, ага! Что вы это говорите! – воскликнул я в свою очередь. – За такое богохульство, знаете ли, что вас ожидает?

Осман-ага, испугался, пробормотал:

– Прости мне, господи! – и подул себе на плечи. – Куда мне теперь деваться со старухою? – примолвил он, понизив голос. – Вы сделали из меня нечто менее собаки.

– Терпите, ага, аллах велик! – сказал я. – Притом же до отъезда весеннего каравана время недалеко. Кто мог знать? Она была первою любовницею шаха, и если немножечко состарилась, то в том не моя вина и не ваша. Впрочем, чего ж более вы ожидали от наложницы? На это ремесло пускаются только грешницы, отринутые обществом или оставленные мужьями, единственно для того, чтобы избегнуть поношения, постигающего в наших краях женщин, живущих вне супружества. Благодарите аллаха, что ещё достали и такую: по крайней мере, она жирна.

– Это одно меня и утешает, – отвечал он, вздыхая. – Ваша правда, Хаджи! Что бы я теперь делал, если бы вы наделили меня вашею тощею персидскою красавицею? Аллах ваш покровитель!

Глава XV

Новые успехи. Хаджи-Баба и его начальник производят суматоху в Тегеране. Печальные последствия этого происшествия

Мы продолжали обделывать таким образом наши дела и спустили с рук несколько десятков разного сорта рабынь аллаховых. Между тем я имел случай узнать покороче нрав моего начальника. Он не только был хитёр, бессовестен и жаден к деньгам, но и честолюбив до крайности. Все его мысли и усилия стремились к тому, чтобы низвергнуть муллу-баши и самому сделаться на место его главою духовного сословия. С этим-то намерением он желал прослыть строгим блюстителем обрядов веры и врагом всего неблагочестивого, немусульманского. Будучи предводителем молитв при главной мечети и преподавателем богословия в одной из известнейших медресе, он уже имел большое влияние на своих собратий и на общество; но, не довольствуясь таким преимуществом, старался ещё переманивать к себе важнейшие тяжбы, выдавал решения свои за правильнейшие, порицал перед народом познания всех тегеранских законников и в праздник Нового года, когда муллы поют многолетие перед шахом, ревел, как лев, чтоб обратить на себя внимание повелителя правоверных изобилием льстивых похвал и высокопарных желаний счастья, побед и величия.