Валлийская колдунья - Патриция Грассо

Кили прошла к священному месту, где росли береза, тис и дуб, похожие на трех старых приятелей, и достала из мешочка девять камней – три черных обсидиана для защиты от черной магии, три фиолетовых аметиста, помогающих побороть злую судьбу, и три красных сердолика, которые считались оберегами. Затем Кили выложила магический круг из этих священных камней, оставив разомкнутой лишь часть окружности с западной стороны. Вступив в круг, она положила последний камень и промолвила:

– Пусть все тревожные мысли останутся снаружи.

Достав из мешочка золотой серп, Кили обвела им вокруг себя невидимый круг, а затем три раза повернулась вокруг своей оси по часовой стрелке и остановилась лицом к востоку, где уже всходило солнце.

– Я вижу предков, они наблюдают и ждут, – протяжным голосом произнесла Кили, нарушая тишину утра. – Звезды вещают через камни, свет струится сквозь густую крону дубов. Небо и Земля – одно царство.

Кили сделала паузу, дотронувшись до висящего под плащом кулона в форме головы дракона.

– Моему супругу было причинено зло, о могущественный отец Солнце, – продолжала она и, повернувшись три раза по часовой стрелке, произнесла нараспев заклинание: – Кружись, кружись, кружись, по моей воле все совершись!

А затем Кили промолвила громким голосом, так, чтобы ее было хорошо слышно в саду:

– Пусть великая богиня благословит Одо и Хью за то, что они каждое утро так рано встают и охраняют меня, пока я совершаю священный ритуал!

Произнеся это, Кили вышла из магического круга с западной стороны, разомкнув его. Собрав священные камни, она направилась к дому, но, проходя мимо живой изгороди, за которой прятались Одо и Хью, бросила через плечо:

– Спасибо, кузены.

Выйдя из укрытия, Одо и Хью двинулись за ней.

– Как ты думаешь, откуда она узнала, что мы следим за ней и где прячемся? – спросил Хью, озадаченно почесав затылок.

– Честно говоря, не знаю, – ответил Одо, пожимая плечами.

– Может быть, это нашептал ей ветер? – спросил Хью.

– Единственными в саду были вонючие ветры, которые ты выпустил, – съязвил Одо.

– Я сделал это очень тихо, – стал оправдываться Хью.

– Возможно, но Кили, как и я, почувствовала запах, – сказал Одо.

Как обычно по утрам, Кили направилась в кабинет графа, где уже был накрыт завтрак. Она всегда ела здесь, потому что в этом помещении чувствовалось присутствие мужа.

На столе стояли два прибора – для нее и для графа, между которыми, как всегда, красовался букетик шелковых цветов «любовь в тумане». Завтрак состоял из яиц, запеченных в тесте, хлеба, масла, сыра и кружки миндального молока.

В кабинет вошел Дженнингз и объявил официальным тоном:

– Его сиятельство герцог Ладлоу просит принять его.

В тот же момент дверь распахнулась, и в кабинет ворвался отец Кили. Дочь с радостным криком бросилась в его объятия.

– Папа! – воскликнула она. – Я очень скучала без тебя все эти месяцы.

Поцеловав дочь в лоб, герцог усадил ее снова за стол и уселся напротив. Вынув апельсин из кармана, он сказал с улыбкой:

– Это для моей внучки.

Кили с благодарностью взяла апельсин.

– Как ты узнала, что я приеду к тебе сегодня утром? – спросил герцог, заметив лишний прибор на столе. – Или, может быть, ты ждешь Генри к завтраку?

– Генри никогда не встает так рано, – ответила Кили. – Мы каждый раз ставим прибор для Ричарда на случай, если он… Кстати, как у него дела? У тебя есть какие-нибудь новости?

– Королева разрешила тебе сегодня после полудня навестить мужа в тюрьме, – сообщил герцог.

Кили, потянувшись через стол, положила ладони на руки отца. В ее глазах блестели слезы.

– Спасибо, папа. Что заставило королеву изменить свое решение и позволить мне встретиться с мужем?

Герцог засмеялся.

– Занимаясь финансовыми операциями, Ричард сделал несколько грубых ошибок, которые дорого обошлись королеве. Эта небрежность и была причиной вашей долгой разлуки.

Кили радостно улыбнулась отцу, и герцог невольно подумал, что нет ничего прекраснее на свете, чем счастливая беременная женщина.

– Берли и я старались убедить королеву посадить его под домашний арест, – продолжал герцог. – Я уверен, что твой муж не перестанет делать грубых ошибок в финансовых операциях до тех пор, пока снова не водворится в своей усадьбе. Итак, в одиннадцать часов мы отправляемся по реке в Тауэр.

Кили хотела еще что-то сказать, но тут в кабинет вошел Генри и отвлек ее внимание. Удрученный, с поникшей головой, он походил на потрепанного мартовского кота, подравшегося со своими соперниками и обслужившего после этого целую армию изнывающих от любовного томления кошечек.

– Клянусь своей задницей, что в постели она была… – начал он, но тут же осекся, увидев своего разъяренного отца.

– Прости меня за грубость, дочка, – промолвил герцог и, обернувшись к сыну, заорал: – Ты хочешь, чтобы твой сморчок больше не вставал от чрезмерного усердия?!

– А ты хочешь, чтобы он атрофировался от бездействия? – возразил ему Генри. Три месяца свободы сыграли свою роль и разбудили в нем бунтарский дух.

Кили разразилась смехом.

– Не потворствуй ему, – бросил герцог дочери и с дергающейся от нервного тика щекой, медленно встав из-за стола, стал надвигаться на сына.

Генри инстинктивно попятился.

– Папа! – воскликнула Кили, опасаясь, что он ударит брата.

– Убирайся вон, – приказал сыну герцог с угрозой в голосе. – Через час я жду тебя в своем кабинете в усадьбе Толботов.

Генри быстро кивнул и поспешно покинул комнату.

– Это я виновата в том, что Генри совсем отбился от рук, – промолвила Кили. – Я с головой ушла в собственные переживания и…

– Не бери на себя вину за возмутительное поведение брата, – прервал ее герцог. – Он должен был охранять тебя, а не бегать по бабам. Я буду ждать тебя на пристани в одиннадцать.

– Папа!

Герцог обернулся уже в дверях.

– Не будь слишком суров с ним, пожалуйста, – попросила она.

– Я не собираюсь убивать своего единственного сына, – заверил ее герцог с улыбкой. – В это, наверное, сейчас трудно поверить, но я тоже когда-то был молодым.

В назначенное время Кили вышла из дома и направилась через лужайку к пристани, где ее уже ждал отец. Ее щеки раскраснелись от волнения, сердце пело от предвкушения встречи с любимым. Великая богиня-мать наградила ее за непоколебимую веру и преданность.

Беременность на исходе четвертого месяца сделалась заметной, многие наряды стали тесны. Сегодня Кили надела свое самое красивое и самое свободное повседневное платье из фиолетового бархата, со скромным неглубоким вырезом. Поверх него она накинула легкий черный шерстяной плащ. В руках Кили несла большую матерчатую сумку со священными предметами, необходимыми ей для совершения магического ритуала, который должен был защитить Ричарда от злых сил.