Лавка древностей - Чарльз Диккенс

— Где она? — возопила эта незнакомка. — С какими вестями вы пришли? Что с ней?

Одинокий джентльмен отпрянул, назад и недоверчиво, испуганно, разочарованно уставился во все глаза на бывшую миссис Джарли (которая только что обвенчалась с философом Джорджем, пробудив этим поступком ярость и неизбывное отчаяние в груди поэта мистера Слама), потом пробормотал, запинаясь: — Я вас спрашиваю, где она? А вы…

— Ах, сэр! — воскликнула новобрачная. — Если вы ее доброжелатель, почему вас не было здесь неделю тому назад!

— Она… она умерла? — еле выговорил одинокий джентльмен и побелел как полотно.

— Нет, нет, что вы!

— Слава создателю! — прошептал он чуть слышно. — Разрешите мне зайти к вам.

Они пропустили его вперед и, войдя следом за ним, затворили дверь.

— Друзья мои, — начал одинокий джентльмен, обращаясь к молодоженам. — Вы видите перед собой человека, для которого этот старик и эта девочка дороже самой жизни. Они не узнают меня, примут меня за чужого, но если хоть один из них здесь, пусть моя спутница войдет к ним первая, потому что ее они вспомнят оба. И если вы скрываете их от меня из ложных опасений и чрезмерной осторожности, судите о моих намерениях по тому, как они встретят мою спутницу — своего давнего скромного друга.

— Что я говорила! — воскликнула новобрачная. — Я знала — это не простая девочка! Увы, сэр! Мы не в силах помочь вам! Все наши попытки найти их ни к чему не привели!

И тут, ничего не скрывая, ничего не приукрашивая, они рассказали ему все, что знали о Нелл и старике, начиная со своей первой встречи с ними и кончая их неожиданным исчезновением. Рассказали о том, сколько положили сил, хоть и безуспешно, чтобы отыскать пропавших (а это была чистая правда), о том, что сначала они боялись, не случилось ли с ними какой беды, боялись и за себя — не навлекло бы это внезапное бегство подозрений на них самих. Сказано было и о слабоумии старика, о том, что они догадывались, в какую он попал компанию, о том, как беспокоили девочку его частые отлучки, как она день ото дня становилась все печальнее и чахла у них на глазах. Хватилась ли Нелл старика той ночью и, догадываясь или только подозревая, куда он ушел, последовала за ним, или же они скрылись из дому вместе, — судить трудно. Ясно было только одно: кто бы ни задумал это бегство — старик или девочка, искать их больше негде, и надежды на возвращение беглецов нет никакой.

Одинокий джентльмен не стал скрывать своего горя и разочарования. Он был подавлен всем этим и плакал, слушая рассказы о старике.

Не будем пускаться в излишние подробности, чтобы не затягивать нашего повествования, и скажем в двух словах лишь следующее: к концу беседы одинокий джентльмен, уверившись, что ему говорят правду, попробовал было убедить новобрачных принять от него подарок в знак благодарности за их участие к бездомной девочке, но они отказались от этого наотрез. Затем счастливая чета отбыла в фургоне за город, в свадебное путешествие, а одинокий джентльмен и мать Кита, печальные, еще долго стояли перед дверцей своей кареты.

— Куда прикажете, сэр? — спросил форейтор.

— Куда угодно, хоть в… — одинокий джентльмен не собирался говорить «в гостиницу», но все-таки сказал, вовремя вспомнив о матери Кита, и туда они и поехали.

А по городу уже разнеслись слухи, что маленькая девочка из музея восковых фигур — дочь знатных родителей, которые давно разыскивают похищенное у них дитя и только сейчас напали на его след. Мнения разделились: некоторые утверждали, будто Нелл — дочь герцога, другие — графа, виконта, барона, но все спорщики сходились в самом главном, а именно в том, что одинокий джентльмен ее отец, и все они старались увидеть хотя бы кончик благородного носа этого человека, когда он, погруженный в глубокое раздумье, проезжал по улицам в карете, заложенной четверкой лошадей.

Чего бы не дал одинокий джентльмен, чтобы узнать, и как он был бы счастлив, если бы знал, что в эту самую минуту старик и девочка сидели на церковной паперти, терпеливо поджидая возвращения учителя.

Глава XLVIII

Пословица говорит, будто бы камень, катящийся с горы, не обрастает мхом, но этого, к сожалению, нельзя сказать о слухах, в особенности о тех, что касались одинокого джентльмена и цели его приезда в город, ибо, переходя из уст в уста и приобретая все более фантастический характер, слухи способствовали тому, что выход этого джентльмена из кареты у дверей гостиницы превратился в заманчивое, волнующее зрелище, собравшее огромную толпу зевак, которые, оставшись не у дел после закрытия музея восковых фигур и конца свадебной церемонии, сочли его появление в городе благом, ниспосланным свыше, и выражали буйную радость по этому поводу.

Не принимая участия во всеобщем ликовании и стремясь только к одному: поскорее остаться наедине с самим собой, усталый, подавленный горем одинокий джентльмен сошел на тротуар и с мрачной учтивостью, произведшей сильное впечатление на зрителей, помог вылезти из кареты матери Кита. Вслед за тем он подал своей спутнице руку и повел ее в гостиницу, а несколько расторопных слуг бросились туда же в качестве передового отряда, с тем чтобы расчистить им путь и показать комнаты, ожидающие их прибытия.

— Все равно какие. Лишь бы не далеко ходить, — сказал одинокий джентльмен.

— Сюда, сэр, пожалуйте, сэр!

— Может быть, джентльмен пожелает занять вот эту комнату? — послышался чей-то голос, и в быстро распахнувшейся двери маленькой каморки у самой лестницы показалась чья-то голова. — Милости прошу. Джентльмен будет здесь желанным гостем, как цветы в мае или уголь на рождество. Не угодно ли взглянуть, сэр? Войдите, окажите мне такую честь. Будьте настолько любезны!

— Господи помилуй! — вне себя от удивления воскликнула мать Кита и попятилась. — Нет, вы только подумайте!

А удивляться было чему, так как эта столь любезная особа оказалась не кем иным, как Дэниелом Квилпом. Низенькая дверь, из-за которой Квилп высунулся, была по соседству с кладовой, где хранились запасы всевозможной снеди, и он стоял там, изогнувшись в шутовском поклоне с таким непринужденным видом, будто эта дверь вела к нему в дом, — стоял, оскверняя своей близостью жареную дичь и холодную баранину, будто проказливый, злой дух погребов и чуланов, выскочивший из-под пола, чтобы натворить всяких бед.

— Не соизволите ли удостоить меня? — повторил Квилп.

— Я предпочитаю отдельную комнату, — ответил одинокий джентльмен.

— Да? — сказал Квилп и, рывком захлопнув за собой дверь, исчез, точно фигурка в голландских часах с боем.

— Господи! — прошептала мать Кита. — Да я только вчера вечером видела его в Маленькой скинии, сэр!

— Вот как! — сказал ее спутник. — Эй, послушайте! Когда этот господин приехал сюда?

— Сегодня утром, с ночным дилижансом, сэр, ответил слуга.

— Гм! А когда он уезжает?

— Не могу знать, сэр. Служанка пошла спросить его, нужна ли ему постель, а он сначала скорчил ей страшную рожу, сэр, а потом полез целоваться.

— Попросите его зайти ко мне, — сказал одинокий джентльмен. — Передайте, что я буду рад поговорить с ним. И пусть идет сейчас же — поняли?

Слуга вытаращил глаза, так как от него не ускользнуло, что при виде карлика одинокий джентльмен удивился не меньше матери Кита, но, не в пример ей, безбоязненно выказал свою неприязнь и отвращение к нему. Однако приказание одинокого джентльмена было выполнено, и слуга вскоре вернулся, ведя за собой Квилпа.

— Честь имею явиться, сэр, — сказал карлик. — Ваш посланец встретился со мной на полдороге. Я так и думал, что вы разрешите мне засвидетельствовать вам мое почтение. Надеюсь видеть вас в добром здоровье, в отменном здоровье, сэр?

Наступила пауза; карлик стоял, полузакрыв глаза, поджав губы, и ждал ответа. Так ничего и не дождавшись, он обратился к своей более близкой знакомой: — Матушка Кристофера! Милый друг мой, достойнейшая женщина, которую бог наградил таким честным сыном! Как поживает матушка Кристофера? Пошла ли ей на пользу перемена воздуха и места? А ее драгоценное семейство, а Кристофер? Надеюсь, все они процветают? Все они благоденствуют? И когда подрастут — станут почтенными гражданами, а?

Забирая голосом все выше и выше, мистер Квилп выкрикнул свой последний вопрос на совершенно пронзительной ноте, а потом открыл по привычке рот, точно запыхавшаяся собака, что сразу же лишило его физиономию всякого выражения и, хотел он того или нет, придало ему крайне бессмысленный вид, исключающий всякую возможность судить о его ощущениях и чувствах.

— Мистер Квилп, — сказал одинокий джентльмен. Карлик поднес ладонь к своему большому оттопыренному уху, подчеркивая, что он весь внимание.

— Мы с вами уже встречались.

— Правильно! — воскликнул Квилп, закивав головой. — Совершенно правильно, сэр! И я почел это за честь и за удовольствие. Поверьте мне, матушка Кристофера, за честь и за удовольствие! Такие встречи забываются не скоро! Нет, нет!