Охотник на магов (СИ) - Ллиамах Василий Сергеевич

Колдун замолк. Пауза все затягивалась, и я решил, что он ожидает от меня какой-то реакции.

— Очень занимательная история, — подал я голос. — Хоть больше и похожая на исповедь. Вот только зачем рассказывать ее мне? Я не духовник.

— Плевать мне на ваших служителей. Я хотел, чтобы ты понял — дочь для меня важнее всего. Я даже готов унижаться, и обратиться с просьбой к врагу, понимая, что, словно утопающий, хватаюсь за соломинку. Охотник, ты выполнишь последнюю просьбу умирающего?

— Смотря, что это за человек, и что за просьба. — осторожно ответил я.

— Спаси мою дочь от судьбы, которую уготовили ей твои братья по вере.

— Чтобы ты там себе не надумал, ей не угрожает опасность. — вздохнул я. — Пройдет проверку на магические способности, а дальше, если подтвердится, что она и вправду маг, будет приписана к какому-нибудь монастырю. Проживет тихую, спокойную жизнь, да, с ограниченной свободой, зато вполне мирную, без ваших чародейских сумасшествий.

— Если бы. — грустно молвил архимаг. — Скажи мне охотник, ты бы пожелал кому-нибудь другому, а тем более ребенку, прожить такую же жизнь как твоя?

— Нет. — честно ответил я. — Только не пойму, к чему этот вопрос. Или ты намекаешь, что..?

— Если ты не поможешь, моей девочке предстоит пережить все то же, что довелось тебе. Пытки, что вы зовете испытаниями, боль, разочарование. Сломанная жизнь, полная страданий и насилия.

— Разве это возможно? — удивился я. — Ведь, по твоим словам, она маг. Дар Высшего не может ужиться в одном теле с даром Низшего.

— Ты так ничего и не понял, да охотник? Нет никакого дара Высшего, и тем более Низшего. Есть только магия.

— Ты отрицаешь дар Высшего? — опешил я. — Головой что ли ударился, когда она у тебя с плеч падала? Ты ведь сам только сегодня видел троих людей, которые успешно противостояли твоей силе бездны.

— Я не отрицаю сопротивление магии. Только приписанное ему происхождение. — Чародей устало глянул на меня и вдруг резко сменил тему. — Помнишь, каковы люди в детском возрасте, охотник? Они чисты, словно белый лист, зато знания впитывают, точно губка. Они как податливый материал, из которого хороший ремесленник может вылепить все что угодно. Конечно, у каждого ребенка есть свои предрасположенности. Но ведь и тарелку можно сделать не только из глины. Можно выстругать ее из дерева, или вылить из металла. Если ты понимаешь, о чем я. У людей схожая ситуация, из мальчика с хорошими задатками воина можно вырастить хоть чтеца. Другое дело, что получится он из него посредственный, но это уже частности. С магами та же история, многое зависит от обучения и воспитания. У одаренных детей, которые еще не научились управлять своей магией, она гибкая и текучая и даже может подстраиваться под существующие реалии.

— К чему весь этот экскурс? — не выдержал я.

— Терпение. — спокойно ответил архимаг. — Я как раз подхожу к главному. Больше столетия назад один сумасшедший маг-исследователь, да будет проклято его имя в веках, нашел неизвестный доселе способ становления потенциальных магов в нечто иное. К слову, опыты больной ублюдок ставил на собственных детях. Он выяснил, что, если постепенно подвергать одаренного ребенка воздействию несмертельных разрушающих заклинаний, периодически меняя их интенсивность, несформировавшаяся магия этого чада начнет изменяться, и как бы встанет на защиту своего носителя. Это не похоже на магические щиты или какое-либо другое защитное заклинание. У испытуемого появляется что-то вроде пассивной способности, что помогает ему преодолять враждебные заклятья и сводить на нет весь урон, получаемый от ворожбы. В определенных пределах, само-собой. Теперь понятно? Вот тебе и дар Высшего. Всего лишь ваши святоши украли идею у одного сумасшедшего колдуна. И получили идеальных борцов с магами из вчерашних же потенциальных чародеев. Одним выстрелом двух зайцев.

— Вранье! — я зашипел не хуже отрубленной головы колдуна. — Такого не может быть! Ты все это придумал. Просто пытаешься вбить клин между мной и орденом. Сделать из меня своего сторонника.

— А ты пораскинь мозгами, охотник. Понимаю, тебе всю жизнь вбивали в голову другое. Но попробуй сам прикинуть все варианты, мотивацию и выгоду всех сторон. Вообще вероятность такого события. Глядишь, и докопаешься до правды. Надеюсь, голова тебе служит не только для того, чтобы отбивать ею молнии.

Мне захотелось рассмеяться магу в лицо, но мгновением позже я чуть не подавился собственным смехом. Если гипотетически принять слова колдуна за чистую монету, то, неожиданно для меня, теория архимага вставала нужной частичкой в общую картину, не только не породив нестыковки, но еще и объяснив некоторые странности, которым до этого я не придавал значения. Например, скверное отношение к охотникам со стороны других служителей ордена, несмотря на то, что мы выполняем одну из его приоритетных целей. Я всегда считал, что это некая извращенная форма зависти, но, если охотники — это и вправду измененные чародеи, тогда все становится более логичным. Врагов ненавидят в любом обличии.

То, в какой искусственной изоляции постоянно держат нашего брата, также приобретало новый смысл. В одиночку нам и шага не дадут ступить, особенно без своего духовника. А эти постоянные исповеди. То, что раньше казалось заботой о духовном здоровье, с нового ракурса выглядело как тотальный контроль.

При желании знать обо мне абсолютно все, вплоть до моих привычек и отстраненных мыслей, в ответ я всегда получал мизер информации, даже когда дело касалось новой охоты. Постоянные недомолвки раздражали. Но теперь хоть стали понятны. Даже то, почему мне с самого начала не говорили о девочке, и зачем изменили слова свидетеля, приписав светящиеся в темноте глаза ее матери, становилось резонным. Меня банально старались держать подальше от главной тайны охотников на магов.

Стоило мне на мгновение поверить в рассказ колдуна, как знакомый мне мир зашатался. Кто-то вдруг резким пинком выбил твердь у меня из-под ног, и я стал падать куда-то вниз. Само собой, это происходило только в моем восприятии, но мои ноги внезапно подкосились, и я осел на опаленную землю, уставившись в пустоту. А ведь совсем недавно сам дал себе зарок не сводить глаз с тела архимага.

Нет, это все ложь. Злая ложь! Меня не могли обманывать всю сознательную жизнь. Чтобы еще больше утвердиться в этой мысли, я стал искать даже самые малейшие несоответствия в словах волшебника.

— Но я не чувствую себя магом, — резко заявил я. — И никогда не чувствовал.

— А ты хоть знаешь каково это, парень? Тебя ведь никто этому не обучал. К тому же, практически сразу твой дар стали изменять. Охотник — это не маг. Возможности творить заклинания преобразованный чародей лишается, его дар перетекает в другое русло. Правда, у некоторых из вас все же остаются крохи магии, но обычно их даже меньше, чем у деревенской знахарки. С таким ее запасом даже обычный человек может прожить всю жизнь так и не узнав, что обладает толикой силы.

Почему-то после этих слов мне вспомнилась альва. Чародейка, с которой я схлестнулся в подземельях Кельмы. Девушка, узнав, кто я такой, даже пожалела меня, обронив при этом фразу «бедный калека». Тогда я принял это на счет своих изувеченных испытаниями рассудка и души, но возможно колдунья имела в виду другое. Для мага самое страшное увечье — это не подорванное душевное здоровье или потеря конечности, а утрата своей собственной силы.

И все равно это неправда. Не может быть ею.

«А что, если все-таки да?» — закралась в голову мерзкая крамольная мысль. — «Что ты тогда будешь делать? Как станешь оправдывать свои поступки?»

Прочь из моей головы! Я делал то, во что верил. И для чего был избран.

«Но если маг прав, то Высший вовсе не выбирал тебя. Тебя выбрали и сотворили люди, такие же как ты или, к примеру, как чародеи. Люди со своими пороками и недостатками. И если в новом свете все действительно то, чем кажется, то деяния этих людей в некотором смысле будут похуже преступлений колдунов.»