Танцующие в темноте - Маурин Ли

Я рассказала ему все о событиях последней недели и о предательстве Дианы.

— Сейчас Джордж на меня страшно зол, и я думаю, у меня уже нет работы.

— Но это несправедливо! — возмущался Джеймс.

Было приятно услышать, что Диана — коварная стерва и что Джордж — дурак, раз позволил так себя провести. Я почувствовала себя лучше после негодования Джеймса и не возражала, когда он предложил угостить меня ужином.

— Может, пойдем в винный бар, где мы познакомились?

— Я бы предпочла это новое заведение, возле «Пещеры» [8] . — Я не хотела идти туда, где обстановка навевала бы воспоминания, чтобы у него не возникло мысли, что снова все нормально, потому что это было не так.

— Я только позвоню домой, убедиться, что с мамой все в порядке.

Трубку взял Деклан и заверил, что с мамой все хорошо.

— Передай Деклану привет от меня, — сказал Джеймс.

— Деклан, Джеймс передает тебе привет.

— Кажется, мама говорила, что с Джеймсом покончено?

Я засмеялась.

— Ладно, пока.

Я достала из сумки зеркало, напудрила нос, расчесалась, освежила помаду. Когда я подняла глаза, Джеймс смотрел на меня, и выражение на его массивном лице было очень запоминающимся. Наши глаза встретились, и он слегка дернул головой, как бы борясь с самим собой, а потом отвернулся.

— Прости, — сказал он. — Я изо всех сил стараюсь не допустить со своей стороны неверного шага. Обещаю не произносить неуместных слов, пока не наступит подходящий момент.

Я уже начала сожалеть о том, что приняла его приглашение, потому что я никогда не смогу относиться к Джеймсу по-прежнему после произошедшего, но у меня не хватило мужества изменить свое решение, пока он был со мной так обходителен.

Ресторан изобиловал памятными реликвиями эпохи «Битлз». Мы заказали салат, печеный картофель и бутылку вина. Я спросила:

— Как там дела в Социалистической рабочей партии?

Он слегка смутился.

— Я больше туда не ходил — это, видишь ли, не совсем мое поприще. Это порядочные люди, но я вступил туда, только чтобы сделать тебе приятное.

— Чтобы сделать мне приятное! Не помню, чтобы я когда-то высказывалась в поддержку левых взглядов, — воскликнула я. — Я абсолютно не интересуюсь политикой.

— Я тоже, хотя с этими докерами поступают нечестно и я на их стороне. Нет, я вступил, потому что мне казалось, будто ты считаешь меня человеком поверхностным. Я хотел доказать, что и во мне есть какая-то глубина. — Он с любопытством посмотрел на меня. — Я преуспел?

— Не знаю. — Я пожала плечами. — Никогда об этом серьезно не задумывалась.

— Сомневаюсь, что ты вообще когда-то серьезно задумывалась обо мне, — сказал он сухо.

— Ты пообещал не говорить таких вещей, — предостерегающе сказала я.

— Я не пытаюсь тебя осуждать, — заверил он. — Я просто стараюсь холодно констатировать факты. Я слишком сильно давил на тебя. Я полюбил тебя глубоко, страстно, от всего сердца и ожидал, что ты так же полюбишь меня и притом в то же время. Я был не готов ждать. Я не давал тебе покоя. — Он скорчил гримасу. — Я привык получать то, что хочу, понимаешь?

— Включая девушек, которые бросались на тебя с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, — напомнила я.

— Ах, черт, Милли! — Он подобострастно сжался. — Я тогда перебрал, к тому же я всю неделю ждал твоего звонка. Я не мог поверить, что между нами все кончено.

Я ковыряла вилкой.

— Ты меня чуть не ударил, Джеймс. И ты бы ударил, если бы Том не появился.

На его лице промелькнула боль.

— Значит, так его зовут. — Он перегнулся через стол, положил свою руку на мою и тут же торопливо убрал ее. — Я бы тебя никогда, никогда не ударил, дорогая.

Здесь, в этом уютном месте легко поверить, что это порядочный, благородный человек, которого просто довели до крайности. Если бы у меня были к нему такие же чувства, как у него ко мне, все было бы просто идеально.

Он начал есть без аппетита — только потому, что перед ним стояла тарелка с едой.

— А этот Том, — сказал он сдавленным голосом, — ты любишь его?

— Нет.

— Но живешь с ним?

— Нет.

— А кто он? Как вы познакомились?

— Он был другом Фло. — Я улыбнулась. — У нее был роман с его дедом.

— Итак, история повторяется.

— Что-то в этом духе. — Я пригубила вино. — Послушай, может, сменим тему? — Мне было как-то неловко обсуждать своего нынешнего любовника с прежним.

— Наверное, это будет правильно, — вздохнул Джеймс. — Я пытаюсь быть взрослым человеком, но готов буквально лопнуть от ревности.

Едва прикоснувшись к еде, но выпив все вино, мы вышли из ресторана и пошли по Уотер-стрит к Пиер-Хеду. Я взяла Джеймса за руку.

— Я бы хотела, чтобы мы всегда оставались друзьями, — сказала я.

— Только женщина может предложить мужчине, который от нее без ума, быть ее другом, — сказал он ухмыльнувшись.

— А как бы поступил мужчина в такой ситуации? — спросила я.

— Убежал бы от нее подальше, сменил бы номер телефона, при необходимости переехал в другой дом. Если бы какая-то женщина гонялась за мной так же неустанно, как я за тобой, я бы сделал все перечисленное. Ты была очень терпелива, Милли.

Чем ближе мы подходили к реке, тем сильнее дул холодный ноябрьский ветер. Свободной рукой я пыталась поднять воротник пальто. Джеймс остановился, отпустил мою руку и поднял мне воротник.

— Я был с тобой, когда ты покупала это пальто. Ты еще не могла решить, какой цвет выбрать — этот или черный. Я сказал, что мне нравится черный, и поэтому ты выбрала другой. — Все еще держа воротник за углы, он мягко спросил: — Милли, это действительно все, что нам осталось — быть друзьями?

— Джеймс…

Он отпустил воротник и снова спрятал мою руку в своей.

— Ладно, друзья так друзья. Мне разрешается спросить, можем ли мы увидеться снова в ближайшем будущем?

— Может, как-нибудь вечером на следующей неделе?

Мы перебежали через трассу, вышли к Пиер-Хеду и, опершись на перила, смотрели на огни Биркенхеда, отраженные в волнах Мерси, — ослепительные бесформенные пятна.

— Знаешь, — мягко сказал Джеймс, — мы смотрим фильмы про большую любовь, и на ее фоне мы, обычные люди, кажемся такими заурядными. Мы даже не можем представить себе, что способны испытывать такие же глубокие чувства, как герои этих фильмов. Но за последние недели никто не мог чувствовать себя более опустошенным, чем я. Я был убежден, что если ты не будешь моей, то лучше умереть.

Я не сказала ничего, только вздрогнула, когда ветер поднял мою юбку.

Джеймс внимательно вглядывался в огни, словно там были написаны слова-подсказки, которые он хотел сказать: