Пионеры, или У истоков Сосквеганны - Джеймс Купер

В этот момент показался Билли Кэрби, который шел по дороге с топором подмышкой, опередив своих волов так же, как капитан Холлистер опередил свою армию. Лесоруб изумился, увидев вооруженный отряд. Шериф обрадовался этому неожиданному подкреплению и потребовал именем закона, чтобы он присоединился к ним. Билли же слишком уважал Джонса, чтобы отвечать отказом.

Решено было, что он возьмет на себя обязанности парламентера и предложит врагам сдаться, прежде чем будет приступлено к крайним мерам. Войска разделились: половина отправилась под начальством капитана через «Видение», чтобы подойти к пещере слева, другая — под начальством его помощника должна была атаковать ее справа. Джонс и доктор Тодд, который также участвовал в походе, сделали обход по лесу и появились на площадке, над головами осажденных, но вне их поля зрения. Гирам не решился последовать их примеру и поплелся за Билли Кэрби, но предпочел остановиться на почтительном расстоянии от укрепления и спрятаться за дерево. Большинство людей сделали то же, с большим искусством укрываясь от врага за различными препятствиями, и только двое из осаждающих шли на виду у осажденных, именно капитан Холлистер с одной стороны и лесоруб — с другой.

Ветеран смело остановился впереди своего войска, держа палаш наготове и не спуская глаз с неприятеля, а рослая фигура Билли Кэрби, с топором подмышкой и с руками в карманах, дышала обычным ленивым спокойствием. До сих пор обе стороны еще не обменялись ни одним словом. Осажденные устроили перед входом в пещеру бастион из обгорелых бревен и сучьев. Так как за этим укреплением виднелись с одной стороны фигура Натти, а с другой — Бенджамена, а подъем к нему был очень крут и скользок, то штурм представлялся довольно затруднительным и далеко не безопасным.

Получив приказание, Билли Кэрби стал подниматься по склону со свойственным ему хладнокровием. Когда он находился в ста шагах от укрепления, над бревнами показалось длинное ружье Кожаного Чулка и раздался его громкий голос:

— Уходите, Билли Кэрби, уходите! Я не желаю вам зла. Но если кто-нибудь из вас подойдет ближе, то будет пролита кровь.

— Полно, старина, — сказал Билли добродушно, — не заводите катавасию, а лучше выслушайте, что я вам скажу. Мое дело сторона, но сквайр Дулитль, который прячется вон за тем деревом, просил меня передать вам, что вы должны подчиниться закону. Вот и все!

— Я вижу эту тварь! — с негодованием закричал Натти. — Но если он мне покажет хоть краешек тела, в который можно всадить пулю, то я с ним разделаюсь. Уходите, Билли, прошу вас! Вы знаете, как я стреляю, но я не хочу с вами ссориться.

— Как бы вы ни стреляли, Натти, — сказал лесоруб, укрываясь за стволом сосны, — но вам не удастся застрелить человека сквозь дерево в три фута толщиной. Я же могу свалить его на вас в какие-нибудь десять минут, а то и скорее, поэтому будьте вежливы, — я требую только законного!

В серьезном тоне Натти чувствовалась решимость, но очевидно было также, что ему не хочется проливать человеческую кровь. Он спокойно отвечал на похвальбу лесоруба:

— Я знаю, что вы можете направить дерево, куда хотите, Билли Кэрби, но если, делая это, вы высунете руку или плечо, то у меня будет место для пули. Если вы желаете войти в пещеру, то обождите два часа, а затем милости просим, только не входите теперь. В ней уже лежит мертвое тело, и другое, в котором жизнь едва теплится. Если вы захотите войти немедленно, то мертвое тело будет и вне пещеры.

Лесоруб вышел из-за своего прикрытия и крикнул:

— Это хорошо, это правильно. Он требует, чтобы вы подождали два часа, и я не вижу причины отказывать ему. Человек может признать себя неправым, если вы не будете чересчур наседать на него, но если вы не даете ему одуматься, он тоже заартачится, как упрямый вол, которого чем больше бьешь, тем он больше упирается.

Своеобразные понятия Билли вовсе не уменьшили нетерпения Джонса, которому страстно хотелось скорее узнать тайну пещеры. Поэтому он прервал эту дружескую беседу, крикнув:

— Я приказываю вам сдаться, Натаниэль Бумпо! А вам, джентльмены, я приказываю помочь мне исполнить мой долг! Бенджамен Пенгвильян, я арестую вас и приказываю вам следовать за мной в местную тюрьму в силу этого предписания.

— Я готов следовать за вами, сквайр Джонс, — сказал Бенджамен, вынимая изо рта трубку (которую экс-дворецкий безмятежно покуривал в течение предыдущего разговора), — да, я готов плыть под вашим флагом на край света, если бы было такое место, но его нет, потому что земля круглая. Вы, может быть, этого не знаете, мистер Холлистер, так как прожили всю жизнь на берегу, изволите видеть.

— Сдайтесь! — перебил ветеран таким грозным голосом, что его испуганная армия отступила на несколько шагов. — Сдавайтесь, Бенджамен Пенгвильян, или не ждите пощады.

— Будь она проклята, ваша пощада! — воскликнул Бенджамен, вставая с бревна, на котором сидел, и поглядывая на дуло фальконета, который осажденные ночью перетащили на холм для защиты своих укреплений. — Слушайте, вы, мистер или капитан, — хотя, я думаю, вы не умеете назвать ни одной веревки, кроме разве той, на которой вас повесят, — нет никакой надобности так орать, точно вы перекликаетесь с глухим марсовым. Вы, кажется, думаете, что на вашей бумажонке значится мое настоящее имя, но ни один британский моряк не станет плавать в этих морях под своим флагом, изволите видеть. Если вы называете меня Пенгвильяном, то вы называете меня по фамилии человека, который, изволите видеть, был дворянином, а этого даже злейший враг не скажет ни о ком из семьи Бенджамена Стеббса.

— Даю вам минуту на размышление, — крикнул Ричард. — Бенджамен, Бенджамен! Не ожидал я от вас такой неблагодарности!

— Послушайте, Ричард Джонс, — сказал Натти, опасавшийся влияния шерифа на своего товарища, — хотя порох, который принесла девушка, сгорел, но у меня в пещере имеется достаточный запас, чтобы взорвать скалу, на которой вы стоите. Я это и сделаю, если вы не оставите нас в покое.

— Я полагаю, что продолжать переговоры с арестантами не соответствует достоинству моей должности, — заметил шериф своему спутнику, и оба поспешили ретироваться, а капитан Холлистер принял это отступление за сигнал к атаке.

— В штыки, ребята! Вперед! — крикнул ветеран.

Хотя армия ожидала этого сигнала, но все же он застал осаждающих врасплох, и ветеран один подступил к укреплению с криком:

— Смелее, молодцы, не давайте им пощады, если не сдадутся!

Он размахнулся своим палашом и, без сомнения, раскроил бы голову Бенджамену, если бы не зацепил за дуло фальконета. Благодаря этому обстоятельству орудие приняло вертикальное направление в тот самый момент, когда Бенджамен приложил свою трубку к затравке, и пять или шесть дюжин картечин полетели вверх.