Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

– У меня в голове рождается картина. Я вижу ее не совсем четко, но думаю, что изображу на ней пустыню, не город… в общем, нужно еще подумать. Пока ты здесь, тебе просто необходимо увидеть чаны, в которых дубят кожу. Они воистину поразительны. Хотя, думаю, смотреть на них не следует сразу после обеда, дух от них идет сильный, – добавил он с улыбкой.

Димити кивнула. Она согласилась бы на все, что предложил бы ей Чарльз.

Седла мулов были из грубой розоватой кожи с резким запахом, смешивающимся с запахом пота самих животных. Чарльз долго вел на французском языке переговоры с хозяином и в конце концов передал ему несколько монет с видом человека, который знает, что его ограбили. И только после того, как они отъехали достаточно далеко, он подмигнул Димити и шепнул, что сделка получилась выгодная. Прежде чем сесть на мула, Димити пришлось заткнуть юбку за пояс, и ей дали шерстяное одеяло, чтобы прикрыть ноги и таким образом соблюсти правила приличия. Она завязала его сзади узлом, и получилось нечто вроде огромного фартука из жесткой ткани, которая колола кожу и натирала колени. Уже через несколько сотен ярдов жесткое седло стало впиваться в тело и причинять ужасную боль, но мул покорно следовал за мулом Чарльза, и ей приходилось терпеть.

Невзирая на жуткую жару, они час или больше ехали по дороге, идущей все время вверх, поднимаясь на скалистый холм к северу от города. Наконец Димити увидела впереди приземистые зубчатые остатки зданий, которые, как она догадалась, и являлись целью их путешествия. Пот тек по спине, и она качалась в седле, чувствуя, как солнце обжигает лицо. На Чарльзе была шляпа с широкими полями, и ей тоже хотелось бы иметь что-нибудь в этом роде. Волосы прилипли к затылку, и Димити мечтала о том, чтобы нырнуть в море у причала в Танжере и ощутить, как прохладная бирюзовая вода сомкнется над головой. В течение продолжительного времени единственными звуками, которые она слышала, были цоканье копыт мулов по каменистой дороге, скрип седел и завывания ветра. Уже почти добравшись до вершины, они поехали еще медленнее, пробираясь по полю, усеянному козлиными шкурами, расправленными и растянутыми на колышках, сохнущими под палящими лучами солнца. Они были окрашены в ярко-красный, ярко-синий и ярко-зеленый цвета, словно лепестки, упавшие с какого-то огромного цветка. Пораженная Димити рассматривала каждую из шкур, пока мул пробирался меж ними.

Когда наконец всадники добрались до подножия высокой полуразрушенной каменной гробницы, Чарльз слез с мула, сделал большой глоток из бутыли с водой, а затем передал ее Димити.

– Ах, черт побери! Твое лицо обгорело! У тебя что, нет шляпы? – воскликнул он.

Димити покачала головой, в которой начала пробуждаться тупая боль. Полученные солнечные ожоги ее не тревожили: ведь она отпила из бутылки, горлышка которой только что коснулись губы Чарльза.

– Ничего, на обратном пути наденешь мою. Иди сюда, посиди в тени.

Димити неловко соскользнула с седла, села на землю и прислонилась спиной к осыпающейся каменной стене. И тут же поняла, зачем Чарльз предпринял это мучительное путешествие по такой страшной жаре. Под ними как на ладони лежал весь Фес, а позади него тянулись окружающая его равнина и скалистые холмы. Солнце клонилось к западу, и вся местность была озарена оранжевым светом. Городские стены, казалось, полыхали. Она ахнула при виде такой картины. Чарльз заулыбался и тоже стал смотреть на панораму города.

– Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему древние владыки хотели, чтобы после смерти их вечно окружало подобное зрелище? – проговорил он тихо.

Димити кивнула. Внизу под ними, в медине [89], где сгустились наиболее темные тени, уже начинали загораться огоньки. Они блестели, как упавшие с неба звезды.

– В Блэкноуле я даже не представляла себе, что где-то может оказаться подобный город. И мне кажется несправедливым, что все это было здесь, в то время как я даже не подозревала о существовании такого места.

– Существует еще миллион других мест кроме этого, Мици. Чем больше путешествуешь, тем лучше понимаешь, какой огромный мир нас окружает.

– Вы возьмете меня с собой в другие страны, мистер Обри? Когда туда поедете? – Уже в следующий момент после того, как Димити проговорила эти слова, она с трудом могла поверить, что они были произнесены вслух. Чарльз долго ничего не отвечал, и сердце Димити замерло, готовое разорваться.

– Для тебя, Мици, я сделаю все. Кто знает, куда нас приведет жизнь? – проговорил он наконец.

Димити увидела, что Чарльз не отрываясь смотрит на город, а в его глазах отражается свет, идущий от озаренных солнцем зданий. Взгляд был такой далекий и напряженный, словно он пытался увидеть то будущее, которое скрыто от всех. Для тебя, Мици, я сделаю все.Внезапно она ощутила все прозвучавшее в этих словах многообещающее богатство мира. Для тебя, Мици. Они просидели так долгое время, пока небо не потускнело, став бирюзовым, и на его фоне не зажглась розовая полоса. Несколько высоких облачков сверкали серебром и золотом. Неземной запах доносился со всех сторон. Димити осмотрелась и заметила позади себя жасминовый куст, прильнувший к полуразрушенной стене гробницы. Его ветви как раз и источали аромат. Они изогнулись над ними, точно свадебная беседка [90].

Когда Чарльз и Димити, усталые и запыленные, вернулись в риад, наступила уже настоящая ночь. Селеста и ее дочери к тому времени поджидали их во дворе. Элоди и ее мать пристроились, обнявшись, на низком диване, а Делфина сидела на краю фонтана, склонившись над водой, и наблюдала за тем, как струи падают на поверхность. Селеста подняла голову, когда Чарльз с ней поздоровался, и Димити потрясло то, какими красными и припухшими выглядели ее глаза, каким заплаканным оказалось лицо.

– Моя дорогая, что случилось? – спросил Чарльз, подходя ближе и присаживаясь перед Селестой на корточки.

Его слова и поза заставили Димити почувствовать себя несчастной. Она отступила назад, обошла Селесту с Чарльзом и направилась к Делфине, которая так и не подняла на нее взгляд. На полпути к подруге девушка ощутила на себе огненный взгляд Селесты. Димити могла даже не смотреть на ее лицо, чтобы догадаться, какое выражение на нем увидит. То же самое, которое было у Селесты на кухне в «Литтлкомбе», когда она рассматривала портрет Димити.

– Об этом я расскажу позже. Где ты был? Мы тревожились. – Голос Селесты звучал хрипло.

– Просто мы поднимались к гробницам. Я говорил тебе, что собираюсь их посетить и полюбоваться видом…

– И ты взял с собой Мици? Я думала, мы решили ехать к гробницам завтра, все вместе? Делфина тоже хотела…