Взгляд тигра - Уилбур Смит

Сулейман Дада лежал на спине, словно выброшенная на берег исполинская чёрная лягушка. Я прыгнул на него, целясь согнутым коленом в горло. С проворством кобры он прикрылся обеими руками, и, обрушившись сверху, я снова попал в тиски толстых чёрных лапищ. Сцепившись, мы скатились в тёплую мелкую воду лагуны.

Сулейман ревел от боли и бешенства, кровь бежала из изуродованного носа. Теперь всё решало весовое преимущество. Гигант подмял меня под себя и, навалившись чудовищной тушей, удерживал мне голову под водой.

Я тонул – лёгкие вспыхнули огнём, от нехватки кислорода заполыхало в глазах. Сил почти не осталось, сознание затуманилось, готовое вот-вот отключиться.

Раздался далёкий, глухой хлопок выстрела. Сулейман Дада дёрнулся, замер, и тяжёлое тело безвольно сползло с меня.

Откашливаясь и ловя ртом воздух, я с трудом поднялся – стекавшие с волос ручьи заливали глаза. В луче валявшегося на берегу фонарика испуганная Шерри сжимала карабин в забинтованной руке. Рядом со мной, лицом вниз, покачивался на воде полуголый Сулейман Дада, словно выброшенный на мелководье дельфин. Побледневшая Шерри пришла в ужас от своего поступка.

– Боже, – прошептала она, – я убила его.

– Можешь гордиться, – выдохнул я и, спотыкаясь, пошёл к месту, где лежал Чабби.

Он пытался сесть, но не получалось.

– Не напрягайся, Чабби, – остановил его я, поднял фонарик и расстегнул окровавленную рубашку на широкой коричневой груди.

Пуля задела лёгкое – при каждом вдохе и выдохе над тёмным входным отверстием пенились пузырьки. Я видел немало пулевых ранений, достаточно в них разбирался и знал, что дела плохи.

Чабби пристально вглядывался мне в лицо.

– Ну что там? Мне не больно.

– Вот и хорошо, – успокоил я. – Пива пока не пей, а то через дырку выльется.

Он криво усмехнулся. Пуля о кость не расплющилась, аккуратное выходное отверстие было чуть больше входного. Отыскав пару перевязочных пакетов и наложив на раны бинты, мы с Шерри приподняли его, устроили на расстеленном в вельботе матрасе и укрыли одеялами.

– Не забудь про Анджело, – напомнил он шёпотом.

Со щемящим сердцем я перенёс в вельбот и уложил в носовой части завёрнутое в парусину тело, отогнал лодку от берега и запустил двигатели. Путь на Святую Марию ждал неблизкий, и главной заботой теперь было спасти Чабби.

Сидевшая рядом Шерри делала для него всё, что могла. А я, стоя на корме между двух моторов, под усеянным холодными белыми звёздами небом, вёл по глубокому протоку лодку с лежавшим в ней грузом – раненой, умирающим и мертвецом.

Спустя пять часов Шерри встала и перебралась на корму.

– Чабби хочет тебе что-то сказать… – Повинуясь безотчётному желанию, она наклонилась вперёд и холодными пальцами коснулась моей щеки. В её голосе звучало отчаяние. – Кажется, ему недолго осталось.

– Видишь две большие, яркие звёзды? Держи курс прямо на них. – Я определил ориентиры в созвездии Южного Креста и передал ей управление.

Чабби меня не узнавал. Я опустился на колени, прислушиваясь к тихому клокочущему дыханию. Наконец он пришёл в себя. Наши лица разделяло всего несколько дюймов. В зрачках Чабби отражался звёздный свет.

– А ведь и нам иногда везло на хорошую рыбу, Гарри.

– Ещё не раз повезёт, – отозвался я. – Знаешь, какую лодку купим! В следующий сезон вместе в море выйдем – не сомневайся.

Он надолго затих. Рука его нашла мою, и я крепко сжал мозолистую ладонь в застарелых рубцах от лесок и линей.

– Гарри… – Голос был так слаб, что, ничего не слыша за рёвом моторов, я приложил ухо к его губам. – Никогда раньше не говорил, а сейчас скажу. Люблю тебя, друг, – больше родного брата.

– И я люблю тебя, Чабби.

Он стиснул мне руку, но ненадолго – большие, заскорузлые пальцы расслабились. Я сидел рядом, пока они не похолодели. Над тёмным, отрешённо-задумчивым морем занялся бледный рассвет.

Три следующих недели мы с Шерри редко покидали тишину и покой бухты Черепахи. В день похорон друзей съездили на кладбище, постояли у могил, не зная, куда укрыться от любопытных взглядов. Однажды я в одиночестве посетил форт, где провёл два часа в обществе президента Годфри Биддла и инспектора Уолли Эндрюса. Остальное время, пока заживали раны, нас никто не беспокоил.

Телом мы поправлялись быстрее, чем отходили душой. Как-то утром, делая Шерри перевязку, я заметил крохотные жемчужные зёрнышки в заживающих ногтевых ложах и с благодарностью понял, что корни ногтей восстанавливаются, – её узкие, с длинными пальцами, руки не останутся навек изуродованными.

Счастливыми те дни не назовёшь, слишком многое их омрачало – неприятные воспоминания, скорбь по Чабби и Анджело, наши отношения, зашедшие в тупик. Догадываясь, как мучительно трудно Шерри, я прощал ей внезапные вспышки раздражения, угрюмую замкнутость, неожиданные исчезновения из дому. Она часами бродила по пустынному берегу или одиноко сидела на песке, глядя на волны.

Вскоре Шерри достаточно окрепла. Пора было обсудить будущее. Как-то вечером, впервые после возвращения на Святую Марию, я заговорил о сокровище, зарытом под стоящим на сваях бунгало. Сидя на веранде, мы пили виски, прислушиваясь к шуму ночного прибоя, бьющегося о берег.

– Тебе придётся вылететь первой и заняться подготовкой к прибытию гроба. Наймёшь в Цюрихе машину и поедешь в Базель. Я договорился о номере в отеле «Красный бык». Он хорош тем, что там есть подземный гараж, а старший портье – мой знакомый. Зовут его Макс. – Я объяснил ей свой план. – Он организует катафалк, на который погрузят гроб, доставленный самолётом. Ты сыграешь роль убитой горем вдовы и доставишь груз в Базель. В гараже переставим его в бронированный автомобиль – арендовать его придётся тебе – и перевезём к моему банкиру.

– Вижу, ты всё предусмотрел?

– Надеюсь. – Я налил ещё виски. – В банке «Фалль и сын» спросишь месье Шаллона. Назовёшь моё имя и номер счёта. Его легко запомнить – 1066, дата битвы при Гастингсе. Договоришься с ним об отдельной комнате, где посредники смогут конфиденциально ознакомиться с золотым истуканом…

Она сосредоточенно слушала, время от времени задавая вопросы, но больше молчала. Наконец я вытащил билет на самолёт и тонкую пачку дорожных чеков на расходы.

– Ты и билет уже взял? – Она недоверчиво перелистала книжечку авиабилета. – Когда вылетать?

– Завтра, дневным рейсом.

– А ты?

– Через три дня, в пятницу, тем же самолётом, что и гроб. Рейсом «Бритиш эйруэйз» в половине второго пополудни.

Той ночью в нежности Шерри чувствовалась глубоко затаившаяся грусть – так всегда бывает перед отъездом и прощанием.