Свидетели самоизоляции - Юрий Беккер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все понимали, что долго веселье не продлится, полиция прибудет с минуты на минуту, и торопились насладиться подзабытым ощущением праздника.
Предвальпургиева ночь удалась.
Я вернулся домой, улыбнулся, почувствовав запах горящих свечей и увидев мерцающий свет в темной гостиной, увидел, что Баффи и ее коврик исчезли – я знал, что сегодня она ночует у Юльки, и вошел в комнату.
Свеча была одна – на журнальном столике. Сашка ждала меня в кресле, а когда я вошел – встала, но ко мне не шагнула. И несколько секунд мы стояли и молча смотрели друг на друга: она – у кресла, я – у двери. Стояли и смущались. Я мялся, не зная, с чего начать. Сашка теребила подол платья. Она пришла ко мне в том самом платье, в котором была, когда я впервые ее поцеловал.
Тогда – играя роль.
Впрочем, кому я лгу? Если бы Сашка мне не понравилась, я бы не предложил ей поцеловаться. Не стал бы «усиливать впечатление». И, возможно, до сих пор был с Катериной.
Тогда…
Но теперь Сашка мне не нравилась. Теперь все иначе. Я ответил на все вопросы, которые мне задавали брат и дочь, на все вопросы, которые задавал себе сам, и знал, что сказать Сашке.
Только понятия не имел, с чего начать.
– Как ты узнал, что я не пойду на карнавал? – спросила Сашка, продолжая теребить подол.
– Если бы ты хотела пойти, мы отправились бы вместе. Ты бы дождалась меня здесь.
– Да. – Она помолчала, потом улыбнулась. – Мне захотелось чуда. Захотелось, чтобы ты почувствовал мое настроение. Захотелось, чтобы ты оказался там же, где я. И чудо свершилось. – Сашка подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Ты здесь.
– Это не чудо, – сказал я. – Нас просто тянет друг к другу.
– Сильно? – Она сделала маленький шаг вперед.
– Очень сильно. – Я подошел, взял Сашку за руку, поднес ее кисть к лицу и нежно поцеловал кончики пальцев. А потом сказал то, чего она никак не ожидала услышать: – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я сейчас скажу. Но я должен сказать об этом сейчас. Прежде… В общем…
Я знал, что могу все испортить. Но еще я знал, что должен увидеть ее глаза, когда она обо всем узнает. Продолжая держать Сашку за руку, я снял с полки прозрачный файл и показал изумленной девчонке верхний документ.
– Что это? – нахмурилась она. – Что здесь написано?
Читать при свече, да еще через пластик, пусть и прозрачный – то еще удовольствие, поэтому я ответил:
– Это называется «предписание». Завтра я обязан явиться по указанному адресу.
Адрес был выделен жирным шрифтом, его Сашка разглядела.
– В «Коммунарку»?!
– Да.
– Ты заболел?
– Нет.
– Ты стал волонтером?
– Нет.
– Тогда почему? – У нее опустились руки, и в этот момент я сам себя обругал за эту дурацкую проверку. А Сашка жалобно сказала: – Я не понимаю.
– Дело в том, что по профессии я – врач.
– Ты же говорил, что военный?
– Военный врач, – уточнил я, возвращая файл на полку. – Последние восемь лет – в отставке.
– Тебя призвали?
– Нет, я сам подал рапорт. Еще в начале апреля. Потом прошел тесты, подтвердил квалификацию, а последние дни ждал этой бумаги.
– Но зачем? – очень тихо спросила Сашка. И по тому, с каким трудом она произносила слова, стало ясно, что мою красавицу оглушило гораздо сильнее, чем я ожидал.
– Там сейчас трудно, им очень нужны подготовленные люди, а я, как выяснилось, не все забыл.
Честно говоря, я все помнил.
– Понятно. – Она помолчала, а затем взорвалась. Бросилась на меня, разрыдалась и застучала по моей груди кулачками. – Когда ты хотел мне сказать? Когда?! Когда?!! Почему ты молчал? Почему? Почему?! Почему ты ничего не говорил?
Потом обхватила меня руками, изо всех сил прижалась, спрятала лицо на моей груди, долго стояла, всхлипывая и вздрагивая, затем дотянулась до моего уха и прошептала:
– Я очень-очень за тебя боюсь.
– Я должен там быть, – ответил я, гладя Сашку по волосам.
– Почему?
Прагматичного ответа на этот вопрос у меня не было. Не подготовился, потому что ни Андрюха, ни Юлька об этом не спрашивали.
– Просто должен.
Сашка чуть подалась назад, осталась в моих объятиях, но теперь видела мои глаза, шмыгнула носом и сказала:
– Мой бывший муж любит повторять, что он никому ничего не должен. И гордится этим. У меня есть знакомый, он учится на последнем курсе меда и сейчас трясется от страха при мысли, что его отправят работать в больницу. А ты, добившийся того, чего им никогда не добиться, спокойно говоришь, что должен ехать лечить абсолютно незнакомых людей только потому, что умеешь лечить. Тебя никто не звал, но ты умеешь, а значит – должен. И тебе плохо от того, что ты сидишь здесь и не делаешь то, что должен. Ведь так?
Я промолчал.
– Почему?
Я искренне считал, что уже ответил на этот вопрос.
Сашка положила руки мне на плечи и запустила пальцы в волосы.
– Я горжусь тобой и боюсь за тебя так, что у меня подкашиваются ноги. Я не хочу тебя отпускать, но ты уйдешь, а я буду тебя ждать, потому что ты обязательно ко мне вернешься. Ты будешь думать обо мне каждый день, потому что ты знаешь, что я…
Я мягко приложил палец к губам Сашки, потому что женщина не должна произносить эти слова первой. Приложил палец к ее губам, выдержал короткую паузу и тихо сказал:
– Сашка, я люблю тебя больше жизни. Когда я думаю о тебе – я улыбаюсь. Когда я вижу тебя – все внутри меня переворачивается. Когда я прикасаюсь к тебе – теряю счет времени. Я знаю, что ты сделаешь меня счастливым, и знаю, что сделаю счастливой тебя. Я хочу всегда быть рядом с тобой, хочу видеть тебя, говорить с тобой, прикасаться к тебе, держать тебя за руку, любить тебя – и если ты скажешь «да», я никогда тебя не отпущу. И сейчас я спрашиваю: Сашка, любовь моя, мое маленькое чудо, ты выйдешь за меня замуж?
И знаете, что ответила эта засранка, которая всю прочувственную речь дрожала в моих объятиях и смотрела полными слез глазами? Она ответила:
– Я подумаю.
Обожаю эту девчонку.
