Улан. Трилогия - Василий Панфилов

Бросив пику, Владимир выхватывает клинок и начинает рубку… Укол – и клинок с поразительной лёгкостью входит в горло врага. Левой рукой попаданец перехватывает руку с кинжалом и с какой-то безумной улыбкой сжимает её. Неприятный влажный хруст и рука ломается, а её хозяин, обмякнув, падает с коня.

— Р-ра-а! — кричит он во всю мочь и выхватывает второй клинок. Такая вот обоерукая рубка в кавалерийской схватке – большая редкость, особенно в первые минуты, когда просто-напросто тесно. Однако превосходство как в собственном росте, так и (особенно) в росте и весе коня очень велико. Рюген возвышается над крымчаками минимум на две головы.

Нет, "Шаолиня" не было и "лопасти вертолёта" спортсмен не изображал – всё очень экономично и технично. Однако и этого хватило… Грифич рубил и колол, конь топтал, кусал и сшибал грудью вражеских мелких лошадок. Продолжалось это недолго и вскоре пространство вокруг принца очистилось.

Сколько он зарубил врагов? Да не слишком много – десятка полтора… Всё, теперь пришло время действовать как командиру, а не как бравому рубаке.

Стряхнув кровь с клинков и вытерев подобранной шапкой, Вольгаст засунул одну из сабель в ножны и оглядел поле боя… Да нормально, даже командовать особо и не надо… Отменное личное и командное мастерство сделали своё дело и всего через несколько минут большая часть примерно трёхтысячного отряда крымчаков была уничтожена. Свои потери… Визуально явно немного.

Часть "недобитков" принялась удирать назад – туда, где продолжали греметь выстрелы и слышался шум битвы. Догонять не стали, просто проехали сквозь гору трупов и снова принялись выстраиваться для атаки.

— Раненые! — и уланы с драгунами принялись осматривать себя и соседей на предмет повреждений. Звучит странно, но… В горячке битвы частенько не замечают резаную рану… А потом поздно – человек успевает потерять много крови и часто – летально.

Сделав передышку минуты три, перевязались и доложились:

— Убитых трое, да раненых четырнадцать** – из тех, что серьёзно пострадали.

— Рысью! — командует аншеф и полки в боевом порядке едут в сторону обоза. Уланы и калмыки уже обратили в бегство татар, вырубив едва ли не половину. Сейчас пришло время замкнуть кольцо.

Крымчаки окончательно теряются – обозники продолжают их обстреливать, да кавалерия с двух сторон… Вместо попытки собраться в кулак… Ну или хотя бы рассыпаться на крохотные отрядики, они мечутся по полю с воем и визгом. Паника окончательная – многие слезают с коней и опускаются на колени, принимая позу покорности – страшно…

В этот раз Грифич не поехал впереди – особого смысла не было. Это получилась уже не атака, а какая-то методичная рубка отдельных отрядов. Пару раз на него вылетали татары с совершенно дикими глазами, но "волки" просто отстреливали их из пистолей, не вступая в сабельную схватку.

Часть врагов ушла, но незначительная – кони улан были пусть и не столь выносливыми, но куда более резвыми, так что если кому и удалось затеряться, то явно немногим… Калмыки же тем временем рассредоточились и по сигналу Аюки принялись уничтожать коленопреклонённых врагов.

Жалость? Да ни капельки – пусть набеги на Русь и стали достаточно редкими, но всё ещё случались – и попаданец как-то наткнулся на освобождённых из недавнего плена русских крестьян… Зрелище было жёстким даже для бывалого вояки – особенно зарубленные похитителями после начала погони старики и дети, которые не могли бежать в нужном темпе.***

Всего погибло около пятидесяти русских… Калмыков он тоже причислил к русским воинам – на одной стороне сражались. "Варяг" умер всего один, да двое внушали опасения, трое погибших у драгун, ну а большая часть потерь – калмыки. Пусть как вояки они были классом повыше крымчаков, но всё-таки лошадки мелковаты, вот и… Среди улан погибло семеро. Обозники были ранены буквально все, но убитых было всего четверо – от самых опасных стрел спасли те самые вязанки хвороста и другие приспособления, хотя зацепило всех, да не по одному разу.

Трофеи были своеобразные – больше двадцати тысяч лошадей – большая часть крымчаков шла с запасными конями под трофеи. Вот только куда девать их… Степняцкие лошадки для крестьянских хозяйств не годились и шли разве что на мясо, да всевозможным союзникам вроде калмыков и башкир. Сабли у большинства убитых были откровенно низкого качества… Так что по деньгам получилось небогато.

Зато почти двенадцать тысяч крымских татар остались лежать на земле…

Иваззаде Халил-паша* – великий визирь Турции в то время и одновременно – главнокомандующий.

Убитых трое, да раненых четырнадцать** Звучит "мэрисьюшно", но это нормальный итог столкновения регулярной "среднетяжёлой" кавалерии с иррегулярными отрядами – бывало и меньше. К примеру, Наполеон так оценивал боевые качества египетских мамелюков "Один мамелюк справится с тремя французскими драгунами, против десяти драгун потребуется уже десять мамелюков, а сотня драгун справится с тысячью мамелюков". То есть индивидуальное боевое мастерство меркло перед командной работой. Ну а здесь – не только командная работа и индивидуальное мастерство ветеранов-профи, но противник… не самый серьёзный, мягко говоря.

Зарубленные похитителями после начала погони старики и дети, которые не могли бежать в нужном темпе.***  Достаточно распространённая практика людоловов.

Глава одиннадцатая

— Да-а, — с оттенком зависти протянул Павел, — хорошая битва вышла.

— Ничего хорошего, — поморщился бесцеремонно развалившийся на ковре Тимоня – сидели "без чинов", а денщик давно уже стал "своим" даже для наследника.

— Ничего хорошего —, повторил он, — обычная бойня. Это как… Работа, что ли. Куража никакого, только кровища и вонища.

Цесаревич покосился на наставника и тот кивнул:

— Всё верно – татары не тот противник. Если бы у них была возможность для маневра – да, кровушки могли попить, особенно ежели в степи. А тут… Сам видел – наши кони насколько выше да тяжелее, да выучка.

— Всё равно, — вздохнул подросток, — битва была.

— Тю! — удивился Потёмкин, — это разве битва? Тебе же сказали – бойня. Ты вон за эти недели успел в перестрелках поучаствовать, да схлестнулся пару раз на клинках с поляками (гвардеец умолчал, что страховали наследника в эти моменты так…), так там действительно опасно было, а тут…

Конногвардеец махнул пренебрежительно рукой и Павел начал успокаиваться.

Своего подопечного Померанский "обкатывал" под усиленной охраной (обычно не слишком заметной) в разных ситуациях. Прежде всего – воспитать в цесаревиче воинский дух, привить умение смотреть в лицо опасностям. Затем – сделать его "родным" для вояк. Для этого Владимир отправлял его в "командировки" в самые разные полки – так, чтобы была хотя бы видимость какой-то опасности – пули там посвистывают, орудия бухают…

Результат был – солдаты жутко гордились, что цесаревич сражался рядом с их однополчанами и всячески это подчёркивали. Таким образом они становились как будто ближе к нему, да и он к ним тоже. Получался этакий "вариант-лайт" боевого братства, полезный как солдатам – чувство гордости и некоей "избранности" в сочетании с тем фактом, что подросток воспринимал всё очень серьёзно и старался заботиться о "своих" солдатах. Полезно и Павлу – вооружённый переворот в пользу кого-то другого с каждым днём становился всё более сомнительной идеей…

Да и для имиджа неплохо – когда будущий император может честно сказать, что дрался плечом к плечу с уланами/драгунами/кирасирами/егерями и т. д. Эпоха рыцарства, когда правители вели войска в бой самостоятельно, потихонечку уходила, но правители-рыцари ценились.

А собрались-то в шатре потому, что пили… Устали. Постоянная ответственность, грязь, кровь, вылазки в тыл врага… Ну, у Павла вылазок не было, но для его возраста и имеющихся впечатлений вполне достаточно. И у всех – большая битва впереди. Пусть уверенность в победе была у каждого, но вот уверенности в том, что ты останешься жив… С этим хуже.

Вообще-то пьянство в прифронтовых условиях не одобрялось, но в некоторых случая смотрели сквозь пальцы, особенно если не выпячивать это самое пьянство, а сам ты относишься к высшему командному составу… Кампания собралась небольшая, но интересная – сам Рюген, Павел… И не надо тут о спаивании подростка(!), в это время пить вино начинали в гораздо более раннем возрасте… Тем более, что в данном случае это был скорее антистрессовый препарат.

Был Потемкин, Тимоня, Никифор, Аюка, Суворов, Каменский, Осип Харин – тот самый драгунский полковник, что подал Грифичу дельную мысль, да и потом не оплошал. Было ещё несколько вояк разных рангов. Пили немного – не столько пьянство, сколько разговоры, песни, байки… Словом – проветривали мозги как себе, так и цесаревичу. Тот вчера рубился на саблях с одним из польских конфедератов и впервые убил человека. Пусть в восемнадцатом веке к такому относились куда проще, но всё-таки стресс.