Невеста плейбоя - Сьюзен Донован

– Сэм!

Она подняла голову, взглянула на Джека, и ее поразили нежность и тревога, которые читались в его взгляде. Трудно поверить, что всего пару месяцев назад этот человек был для нее чужим. И что когда-то она сомневалась в нем.

– Знаешь, я ценю все, что ты для меня делаешь. Правда.

Она кивнула.

– Можно подумать, что ты провела не один год на сцене или имеешь опыт работы в политике. Пресса от тебя в восторге. А также Кара и Стю. Они, конечно, не чужие, но, поверь, в своих оценках бывают гораздо безжалостнее, чем люди со стороны. И даже Маргарет не может к тебе придраться. Знаешь, если из этой кампании и выйдет толк, то лишь благодаря тебе.

– Я рада, что могу помочь, – улыбнулась Саманта.

Джек, наплевав на публику, склонился к ее губам, и оба растворились в жарком и сладком медленном поцелуе. Они даже не заметили, что начался антракт, и очнулись, лишь когда в зале вспыхнул свет.

Следующим утром Саманта проснулась, рывком села в кровати, а потом со всей возможной скоростью рванулась в ванную комнату, зажимая рот руками. Следующие полчаса она провела, корчась на мраморном полу и то и дело склоняясь над унитазом, сотрясаемая приступами рвоты.

Что ж, она не могла больше обманываться насчет своего недомогания. Точно также все начиналось и раньше. Три раза. Сомнений нет – она беременна.

Один из сотрудников поманил Толливера к телефону и, сделав большие глаза, шепотом сообщил, что это Алан Дитто. Джек был поражен. Он не разговаривал со стариком уже несколько лет, так с какой стати тот будет звонить ему в штаб-квартиру избирательной кампании? Впрочем, ему хотелось считать это добрым знаком. Возможно, сенатор решил все же благословить Джека, сына своего старого друга, и пожелать удачи. Его поддержка Толливера как претендента значила бы очень много.

– Привет, Алан! Рад слышать вас! – сказал он в трубку улыбаясь.

Но голос, который донесся в ответ, не принадлежал Алану. Это был голос Сэм, слегка искаженный, и он почему-то сразу подумал о записи. Это так поразило его, что Джек почти не понял смысла прозвучавших слов.

– Понравилось? – прошипел другой голос, теперь мужской.

– Кто это? Это была запись?

– Да, мистер Холмс, – говорящий хихикнул. – Послушай-ка еще разок.

«Джек Толливер нанял меня для того, чтобы я сыграла роль его невесты. Это просто сделка. Все кончится после выборов».

– Кто вы такой, и чего вы хотите?

– Я? Всего лишь офшорный банковский счет. К тому же анонимный. И вы переведете мне миллион долларов в течение ближайших суток. Если вы этого не сделаете, я передам пленку прессе.

Джек откинулся на стуле и попытался понять, что, собственно, происходит. Он никак не мог сообразить, кто этот негодяй. Голос совершенно незнакомый, это точно. Как, черт его возьми, он раздобыл эту запись? Может, это монтаж? Такие вещи бывали, да и в кино он как-то видел подобное. Если задавать человеку вопросы в определенном направлении так, чтобы заставить его высказаться на какую-то тему, то, как правило, человек использует довольно стандартный набор слов. Говорят, хороший специалист может из этого материала сваять любую нужную речь. Возможно, именно это и произошло в данном случае. Но кто мог сделать запись так, чтобы Саманта об этом не подозревала? На ум пришло только одно имя: Кристи. Она работает на телевидении, где имеется аппаратура и технические специалисты любого профиля.

– Скажи своей нанимательнице, что я не веду переговоров с террористами и шантажистами. До свидания.

– Эй, подождите!

Джек повесил трубку и нажал кнопку вызова секретаря.

– Соедините меня с Кристи Скоэн. Немедленно!

– Кристи Скоэн, Десятый канал, новости. Я вас слушаю.

– Я буду в твоем офисе через пятнадцать минут. Не вздумай сбежать.

Заводя «лексус», Джек вспомнил о том, что у него имеются адвокаты. Но эта мысль его не остановила. «Я сам разберусь с этой занозой в заднице, – решил он. – А Каре и Стюарту расскажу все позже».

– Мам, ты чего? С тобой все в порядке?

Лили стучалась в дверь ванной комнаты уже не первый раз, и Саманта поняла, что не может больше оставаться здесь и прятаться от окружающего мира.

– Выпьешь чаю? Я заварила, как ты любишь. И нам сегодня выставили отметки за четверть. Я решила, ты захочешь посмотреть.

– Я уже выхожу, – отозвалась Сэм. – Еще секундочку, зайка.

Саманта взглянула на себя в зеркало и подавила стон отвращения. Плеснула в лицо холодной водой, потом нашла в шкафчике блеск и провела по губам, надеясь хоть как-то оживить внешность. К сожалению, в ванной не было больше никакой косметики, и Саманта, вспомнив бабушкины методы, просто пощипала себя за щеки, чтобы вызвать прилив крови и не напугать детей той зеленоватой бледностью, которую увидела в зеркале. Хорошо бы глаза были менее красными, но тут уж ничего не поделаешь. Последние двенадцать часов женщине было так плохо и ее так зверски рвало, что в белках полопались капилляры. «Господи, что ни делай, я все равно выгляжу как беременная, замученная токсикозом», – вздохнула Саманта и двинулась к двери.

Лили подала матери чай и усадила ее на один из диванов. Потом принесла компьютерную распечатку своих отметок за четверть. Саманта пробежала глазами колонку сверху вниз. Надо сказать, отметки радовали – Лили закончила четверть на одни пятерки.

– Л или, ты у меня такая молодец! Я тобой горжусь, девочка моя! – Она порывисто вскочила и обняла дочь. Прижимая к себе довольно костлявое еще тело подростка, Сэм вдруг вспомнила тот первый раз, когда держала на руках новорожденную дочку. Она была такой маленькой, такой трогательной. Сэм все время хотелось потрогать ее личико и ручки, чтобы убедиться, что это чудо – настоящее. И вот ее дочь выросла… стала почти взрослой, почти женщиной… Саманта начала всхлипывать, уткнувшись носом в плечо дочери.

– Мама, ты чего? – Лили осторожно погладила ее по спине. – Что случилось-то? У тебя нашли опухоль мозга? Или ты накурилась дури? Эй, мам, не пугай меня.

Саманта не могла говорить, она рыдала, обняв дочь и позабыв о том, что держит в руке смятую распечатку с оценками.

Прибежал Дейл и принялся топтаться у них на ногах в надежде, что успеет вздремнуть, пока они торчат посреди комнаты. Сэм наконец выпустила дочь и принялась орать на собаку:

– Этот пес должен быть на крыльце! Ты что делаешь в доме, негодник? Лили, что же нам делать? Я обещала Джеку, что он не будет шляться по дому! А теперь… теперь получается, что я не выполнила свое обещание! Я все испортила!

Из ее глаз опять хлынули слезы.

– Мамочка, очнись! – Лили озабоченно покачала головой и погладила мать по руке. – Может, ты не заметила, но Дейл уже забыл, как выглядит то крыльцо. Он носится по всему дому, а вчера плавал в бассейне. А спит он на кушетке в кабинете Джека, там ему особенно нравится. Может, потому что там прохладно? И как-то это никого не волновало… до сего момента.