Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

С другой стороны, нет никаких подтверждений того, что все это корпоративистское вмешательство, проводимое ради «защиты» работников и отраслей, повышает удовлетворенность трудом. Корпоративистская убежденность в том, что некоторые ключевые составляющие самореализации людей можно повысить, сделав их жизнь более определенной и защищенной, видимо, является иллюзией.

Регулирующие институты, судя по всему, существенно снижают удовлетворенность трудом, особенно это касается регулирования кредитных (например, путем ограничения процентной ставки) и товарных рынков. Институты коллективных переговоров и нормы, относящиеся к найму и увольнению сотрудников, также, насколько можно судить, снижают средние величины удовлетворенности трудом. Некоторые корпоративистские институты, например создание активного сальдо торгового баланса для финансирования выплат по процентам и дивидендов иностранным кредиторам и инвесторам, иногда могут помочь таким странам с привлечением иностранных инвестиций и переносом иностранных технологий и капитала. Однако, если эти данные в целом верны, корпоративистские институты все равно ведут к более низкой удовлетворенности трудом.

Культурные причины различий

Экономика, напомним еще раз, состоит из экономической культуры, а также комплекса институтов;

и это особенно верно для современной экономики. (В своей книге «Капитализм, социализм и демократия» Шумпетер говорил, что капиталистическая экономика — это, по существу, культура, однако он имел в виду то, что она вырабатывает определенные привычки и стандарты.) Наша гипотеза состоит в том, что базовый элемент культуры, то есть превалирующие ценности и установки влияют на усилия, вкладываемые в труд, и на эффективность сотрудничества людей; в обоих случаях оказывается воздействие на удовлетворенность трудом. Эти установки и убеждения часто называются ценностями. (Экономическая культура также включает в себя ценности, развиваемые в компаниях, поэтому мы часто говорим о культуре в таких выдающихся компаниях, как Google.)

Какие ценности пробуждают экономику, способную обеспечить высокое удовлетворение экономической жизнью? Мы будем опираться на данные по установкам, нормам и убеждениям, собранные антропологами, этнологами и социологами, и попытаемся понять, помогают ли различия между странами в преобладании или интенсивности этих культурных ценностей объяснить их различия в удовлетворенности трудом. (Мы не рассматриваем здесь вопрос о том, как именно ценности, разделяемые сотрудниками, менеджерами или клиентами, влияют на удовлетворенность, — косвенно, поскольку они приводят к изменениям в институтах, или же прямо, поскольку никаких изменений в институтах не произойдет до тех пор, пока эти институты не подстроятся под ценности.)

При упоминании об экономической культуре многие специалисты по социальным наукам сразу же вспоминают о той характеристике, которая называется доверием. Может показаться, что в целом общество работает лучше, если люди воспитаны на уважении к закону и друг к другу. Эта идея получила распространение в 1970 году в связи с публикацией работы социолога Ричарда Титмуса «Отношение дара» и последовавшей за ней книгой философа Томаса Нагеля «Возможность альтруизма». Вопросы, связанные с этой проблематикой, были изложены на конференции и в сборнике ее материалов, вышедшем под

моей редакцией149 150. Однако по двум причинам мы не будем рассматривать доверие. Первая причина в том, что смешивать альтруизм с культурой, скорее всего, неправильно, если мы отделяем мораль от этики. (Мораль говорит о том, что должен делать каждый ради всеобщего блага, например проявлять альтруизм, тогда как этика — о том, что пристало делать благоразумному человеку, если он стремится к собственному благу.) В недавних работах, посвященных влиянию экономической культуры, альтруизм, похоже, почти не рассматривается. Главная причина, по которой мы в нашем рассуждении опускаем доверие, состоит в следующем: нет никакой уверенности в том, что экономическому динамизму помог бы (или, наоборот, помешал бы) больший альтруизм, как, впрочем, и в том, что альтруизм встречается только в странах с современным капитализмом, но не в корпоративистских государствах (или наоборот). Поэтому лучше в нашем исследовании обойти вопрос об альтруизме стороной.

Французский бизнесмен Филипп Бургиньон, чья профессиональная жизнь в равной мере поделена между Америкой и Европой, считал, что два этих региона обладают совершенно разными культурами 1 7. Согласно его интерпретации, различия возникают из-за совершенно разных подходов к воспитанию детей. Французские матери, как он заметил, внимательно следят за детьми, играющими на детской площадке; они всегда настороже и постоянно предупреждают их то об одном, то о другом. Тогда как американские матери не уделяют такого внимания своим детям и не стремятся привить им осторожность. В результате американцы, когда вырастают, готовы преодолевать неудачи и двигаться вперед, и их не так уж пугают частые неудачи.

Другой комментатор обнаружил глубокий разрыв между словарем ценностей, с помощью которого описывается деловая жизнь в странах Западной Европы, и нормативными понятиями, используемыми в Америке, Канаде, Британии и Ирландии. Журналистское расследование Стефана Тейла показало, что во Франции и Германии частное предпринимательство и рыночные результаты рассматриваются сквозь совершенно иные этические линзы:

В трехтомной книге по истории, используемой в средней школе Франции, «Истории XX века» <...> капитализм постоянно описывается как нечто «жестокое» и «дикое». «Стартапы», как говорится в учебнике, — это «смелые начинания» с «плохо определенными перспективами». В немецких средних школах <...> прививается похожее мировоззрение, сосредоточенное на внедрении корпоративистских и коллективистских традиций. Почти все подается сквозь призму трудовых конфликтов <...> между капиталом и трудом, работодателем и наемным работником, начальником и рабочим <...> Начальники и владельцы компаний предстают в карикатурном виде как бездельники, дымящие сигарами плутократы, которые нередко ассоциируются с детским трудом, интернет-мошенничеством, пагубной страстью к сотовым телефонам, алкоголизмом и незаслуженными увольнениями. Таким образом, европейцы, скорее всего, видят мир сквозь левоцентристскую и социал-демократическую оптику. Удивление вызывает сила и глубина этих искажений, прививаемых в европейских школах151.