Год Дракона - Вадим Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Огромный рекламный щит, на котором еще вчера красовалась вывеска, кажется, Godafone, был занят портретом Елены. Господи, где, когда он так ее застал… Она выглядела на фото… Хорошо выглядела. В сто раз лучше, чем в жизни. Чем сейчас, во всяком случае… И в углу, размашистым, стремительным почерком, который был Елене лишь смутно знаком, – «Мой Пражский ангел»…
Везде, куда могла она достать взглядом, вдоль всего бульвара, на всех рекламных площадях… И наверняка везде. По всему городу. А то и по всей стране. Или по всему миру… С него станется, подумала Елена. Он же сумасшедший…
Елена снова уселась за руль, развернулась и поехала обратно. Ни о каком появлении в редакции не могло быть и речи. Во всяком случае, сегодня… Потому что она еле смогла удержаться, чтобы не помчаться к нему, не повиснуть опять у него на шее, чтобы он снова любил ее так, как может любить ее только он… Она вспомнила, что хотела зайти за хлебом.
В булочной возле самого дома, уже на выходе, Елену вдруг взяла за локоть какая-то старушка. Старушка, наверное, помнила бабушку Елены еще в колыбели, но выглядела на пять с плюсом, и голос ее был удивительно молодым:
– Скажи, деточка… Это ведь твой портрет там висит? – Она махнула рукой куда-то в сторону бульвара.
– Мой, бабушка. Я бы предпочла висеть там сама, но меня, знаете ли, не спросили…
Старушка, казалось, пропустила это язвительное замечание мимо ушей:
– Вы что, поссорились?
– А что, собственно…
– Ответь, пожалуйста, – в тоне старушки было что-то такое, отчего у Елены пропала охота бунтовать.
– Нет. Мы не поссорились, – покорно вздохнула Елена.
– А в чем же дело?
– В том, что на самом деле он любит только то, чем он занят. А со мной ему просто приятно быть. Вот и все.
– Ошибаешься, деточка. Мужчина, который не любит, на такое не способен.
– С такими деньгами, как у него, можно что угодно себе позволить…
– Деньги – говно, – властно оборвала ее старушка. Елена поразилась, с каким вкусом и удовольствием проговорила бабушка это слово. И как вспыхнули молодой страстью ее темные, обжигающе юные глаза. – Не будь денег, он в любом случае что-нибудь похожее придумал бы. Масштаб, деточка, – его в карман не спрячешь. Масштаб не в кошельке, а в голове…
Елена вдруг поняла, что вся булочная слушает этот разговор, затаив дыхание.
– Да что же это такое происходит-то, в самом деле… – простонала Елена, опуская руки с пакетами. – Вы что, все сговорились, что ли?! Да оставьте же меня, наконец, в покое!
– Деточка, покой нам всем обеспечен, – усмехнулась бабушка. – Только это мне немного до него осталось, а тебе еще – о-го-го… У кого-то от дурости горе, а у тебя, деточка, – от ума. Так что ты ум-то свой припрячь до поры, он тебе еще понадобится… – Она вдруг сильно сжала Елене руку, так, что сделала ей почти больно: – Ты вернись к нему, деточка. Ты ему нужна, да и он тебе, видно, суженый. Вернись. Так правильно будет и хорошо.
– Вернусь, бабушка, – вежливо сказала Елена, мечтая поскорее доползти до кровати.
– Поклянись.
– Что?!?
– Поклянись. Детьми своими будущими поклянись. Ну?
– У меня никогда не будет детей, – хриплым от бешенства голосом четко сказала Елена, глядя на бабушку теперь уже с ненавистью. – Не может быть у меня детей, и не стану я клясться. Прекратите юродствовать и отпустите меня, черт вас возьми!
– И кто же тебе сказал такую чушь?
– Врачи, бабушка, – с издевкой сказала Елена. – Или врачи – тоже говно?
– Конечно, говно, деточка, – кивнула странная старуха. – А детей у тебя двое будет, мальчик и девочка. То есть, сначала девочка, а потом и мальчик… Конечно, на четвертом десятке детей заводить, может, и поздновато, – в наши времена бабушками в таком возрасте становились… Ну, да лучше поздно, чем никогда. Ступай, деточка. И помни – все в деснице Господней. Как захочет Он, так и будет. То, что раньше Он тебе решил, Он же и перерешить может. Если заслужишь. Иди! – и старушка подтолкнула Елену к дверям.
Елена не помнила, как дошла до дома и оказалась в квартире. Странная старуха с обжигающими глазами никак не шла у нее из головы. Она вдруг вспомнила почему-то Корабельщиковых, Сонечку… Это было просто какое-то наваждение. Елена достала из бара старую початую бутылку абсента и, налив полную большую, граммов на семьдесят, рюмку, выпила залпом обжигающий пряный напиток. И следом еще одну. И на ватных ногах прошла в спальню, где упала на кровать, не раздеваясь, и забылась мгновенным тяжелым, тревожным сном…
ПРАГА. ФЕВРАЛЬ
Ей показалось, что она проспала целые сутки. Так оно почти и было… Нестерпимо горело в желудке, хотелось есть… Елена опрокинула в себя чашку кофе с капелькой сливок и восхитительно вкусный, хотя и вчерашний, круассан, и решила, что поедет в редакцию.
Она вошла к Ботежу в кабинет, с сердцем шмякнула портфельчик на пол и села на посетительский потертый диван, сильно натянув юбку на колени. Ботеж покачал головой и вдруг улыбнулся.
– Что? – удивилась Елена.
Ботеж выбрался из-за стола, подошел, сел рядом. Тихонько похлопал ее по руке:
– Все вот так, да?
– О Боже, Иржи. Ну, ты же взрослый человек, как ты можешь… Это дурацкая мальчишеская выходка, это просто… Что?
– Все гораздо хуже, Елена, – Ботеж снова встал, вернулся к столу, но садиться не стал. – Вчера утром… Мне позвонил Чеслав Димек из «Мира рекламы». Он просто захлебывался. Я в жизни такого еще не слыхал, Елена. Ты думаешь, он просто выкупил рекламные поля?
– А как?!
– Они договорились со всеми агентствами и хозяевами рекламы. Со всеми, понимаешь? Просто он попросил. И все просто отдали ему площадь. Он оплатил только полиграфию и расклейку. За одну ночь. И никто не спросил, насколько. Даже и не подумал спросить. Как это так, Елена?
– Ты… ты меня спрашиваешь?!
– А кого мне спросить? Никто не знает его так, как ты. Никогда он так не открывался. Поэтому я спрашиваю тебя.
– И с Димеком он тоже договорился?
– Елена, – покачал опять головой Ботеж. – Ты сама как ребенок. Конечно, он хотел, чтобы ты узнала, как он это сделал. Что это сделали для него и ради него.
– Еще бы. Попробовал бы кто-нибудь отказаться…
– Перестань, Елена. Ты злишься, и…
– Я злюсь, Иржи. Потому что человеку не обязательно так заявлять о своих чувствах, если они у него есть. И меньше всего я ожидала услышать всю эту сентиментальную чепуху еще и от тебя…
– Еще?
– Вчера ко мне в булочной прицепилась какая-то полоумная старуха, которая требовала, чтобы я с ним помирилась. Вернулась к нему. Представляешь?!
– Ты думаешь, он и ее подослал? – засмеялся Ботеж.
– Это не смешно, Иржи. Это было абсолютно не смешно, могу тебя уверить, – Елена вздохнула. – Мне нужно уехать, Иржи. Пока это не уляжется. Я хочу побыть одна. На людях, но одна, где меня никто не будет о нем спрашивать и так смотреть, словно вот-вот погладит по головке, как маленькую глупую девочку. Пошли меня куда-нибудь. Пожалуйста.
– Если тебе это поможет…
– Поможет.
– Поезжай. Только будь, пожалуйста, осторожна.
– О чем ты?
– Обо всем. Я думаю, что все только начинается…
В этот момент дверь приоткрылась, и в нее просунулась лисья мордочка Бьянки Младешковой:
– Привет… Ой! Ленка! С ума сойти! Ты тут! Ой, чего это делается…
– Кыш, – ласково сказал Ботеж. – Дай поговорить. Потом.
– Потом, потом, – захныкала Бьянка. – Народ там на ушах стоит, вообще… Ленка, чего случилось-то?!
– Ничего не случилось, – повысил голос Ботеж. – Иди работай.
– Ленка, ты зайди, мы там с ребятами кофе пьем… Ладно?
– Я попробую, – вымученно улыбнулась Елена.
– Ну, побежала, – и Бьянка, подмигнув Елене, скрылась по ту сторону двери.
Елена повернулась к Ботежу:
– Что, это правда?
– Ты про что?
– Про стоящий на ушах народ.
– Абсолютная. И не только здесь. Как легко догадаться…
– Мне совершенно точно нужно уехать. Я не могу допустить, чтобы моя личная жизнь была развлечением для публики. Как он мог так поступить, Иржи?
– Он не умеет по-другому, Елена…
– Ага. Масштаб такой.
– Вся страна стоит на ушах. Поверь мне. Никто ни о чем другом даже и не думает. Все дела побросали… И в журнале. И на радио. И я ничего не могу с этим поделать… Как будто оттого, будете вы вместе или нет, зависит, устоит ли мир… Может, и правда, и так это и есть на самом деле?… – Ботеж улыбнулся. – Я вас видел…
– Кого – нас?
– Тебя с ним. Недели три назад, в городе… Он правда чем-то похож на дракона. Он так тебя держал…
У Елены покраснели уши. Она зажмурилась и шумно втянула в себя воздух.
– Прекрати, Иржи. Пожалуйста, не надо. Ты что думаешь, я поправилась? Я никогда не поправлюсь. Никогда. Мне нужно уехать. Сегодня же.
– Хорошо, – Ботеж открыл свой сейф, достал оттуда командировочные бумаги, сел за стол, быстро подписал их и протянул Елене: – Деньги получишь в банке, завтра утром. Сегодня уехать уже никак не получится. У Михалека есть интересный материал в Лагосе, он давно просил меня, чтобы я послал тебя туда. Поезжай.
