«Если», 2012 № 10 - Журнал «Если»

Несколько примиряет с текстом языковая стилизация: авторы органично встраивают древнерусские лингвистические конструкции в мир космических технологий. Бороздящие галактику ладьи, вооруженные иглометами стрельцы и форменные полукафтаны славянских звездолетчиков запоминаются, вызывая легкую улыбку.

Другой важной характеристикой межавторских миров является аудитория. Она определяет, найдет книга своего читателя или так и останется стоять на полке книжного супермаркета. Аудиторией этой книги могут стать подростки, еще не способные почувствовать искусственность описываемого авторами общественного уклада.

Дэн Шорин

Вехи

Вл. Гаков

Мастер на все руки

Американец Майкл Крайтон (его семидесятилетие отмечается в этом месяце), кажется, единственный человек в мире, чьи произведения занимали первые строки в трех заветных списках — книжных бестселлеров, фильмов-блокбастеров и самых популярных телесериалов. И, уж точно, он стал уникальным творцом, сумевшим прославиться в двух таких разных сферах деятельности, как художественная литература и кинорежиссура. Это, возможно, единственный случай, когда известный писатель останется в истории искусства еще и режиссером-постановщиком.

Три вершины творчества Крайтона нашим читателям и зрителям хорошо известны: роман «Штамм «Андромеда», фильм Стивена Спилберга «Парк юрского периода» и телесериал «Скорая помощь». Про книгу все ясно; фильм Спилберга был поставлен по роману и сценарию писателя-фантаста; идея, сценарии первых эпизодов и общее продюсирование названного выше популярнейшего телесериала (13 премий «Эмми» — аналога «Оскара» в мире телевидения) выполнил Майкл Крайтон.

Но за свою сравнительно недолгую творческую жизнь — сорок с небольшим — он успел сделать еще многое. К примеру, создать новый субжанр литературы под названием «медицинский триллер».

Джон Майкл Крайтон родился в Чикаго 23 октября 1942 года, а детские годы провел в нью-йоркском пригороде Рослине. Отец будущего писателя был журналистом. Поэтому с детских лет Крайтон не только много читал, но и сам пробовал писать. Его первой профессиональной публикацией стали путевые заметки, опубликованные не где-нибудь, а в самой «The New York Times»! Юному автору тогда только исполнилось четырнадцать…

Во время учебы в Гарвардском колледже, который входил в состав знаменитого одноименного университета, Крайтон уже осознанно готовился к профессиональному литературному труду. И был задет за живое, когда один из профессоров поставил ему низкую оценку за литературный стиль. Решив вывести преподавателя-придиру на чистую воду, студент Крайтон в сговоре с другим профессором провел чисто научный эксперимент: подсунул своему обидчику некое эссе якобы собственного сочинения. Принципиальный профессор вернул работу возомнившему о себе студенту со вполне ожидаемой оценкой — тройкой с минусом. Не подозревая, что предложенный ему текст был написан Джорджем Оруэллом!

Несмотря на победу над преподавателем, Крайтон решил, что на гуманитарном факультете его все равно «не поймут», и на старших курсах перевелся на биологический. Диплом по антропологии он защитил с отличием и начал свою профессиональную деятельность как ученый-антрополог. Преподавал в не менее знаменитом британском Кембридже, а затем вернулся в родной Гарвард преподавателем медицинского факультета.

Работая по профессии, Крайтон в легендарной Harvard Medical School снова начал писать и публиковаться. Последнее обстоятельство было для начинающего писателя важным вдвойне. Во-первых, его наконец-то признали, а во-вторых — появился заработок, совсем нелишний для преподавателя. Свои ранние детективные триллеры, один из которых принес Крайтону первую литературную премию «Эдгар» (детективный аналог «Небьюлы», названный в честь Эдгара Аллана По), он подписывал псевдонимами Джон Лэндж и Джеффри Хадсон. Выбор обоих был продиктован тем обстоятельством, что еще в молодости Крайтон вымахал в двухметрового верзилу, чем немало тяготился (хотя это обстоятельство открыло ему путь в сборную колледжа по баскетболу). Lange по-немецки «длинный»; а Джеффри Хадсоном звали реальную историческую личность — знаменитого карлика из свиты королевы Генриетты Марии Французской, супруги английского короля Карла I.

Между тем, вращаясь в медицинских кругах, будущий врач и биолог все больше проникался к своим коллегам недоверием. Крайтон, разумеется, не ставил под сомнение их профессиональную подготовку: Harvard Medical School давно заслужила репутацию «инкубатора Нобелевских лауреатов». Но что касается медицинской этики… Врачу-правдолюбцу и будущему «врачевателю человеческих душ» было не по душе, когда на его глазах забота коллег о собственной профессиональной репутации и благополучии вступала в противоречие и подавляла заботу иную. Для врача, казалось бы, единственную и наиважнейшую — о своем пациенте. Наверное, уже тогда в голове начинающего писателя возникли сюжетные коллизии его будущих «медицинских триллеров». Диссертацию Крайтон защитил в том же Гарварде, затем год проработал в Институте биологических исследований имени Джонаса Солка в Калифорнии, но на сем его отношения с медициной закончились. Он окончательно решил, что отныне его профессиональное поприще — литература.

Начинал Крайтон-писатель с детективных романов. Но уже третья книга, «Отборное средство», вышедшая в 1968 году, содержала элементы научной фантастики. А годом позже вышел полноценный научно-фантастический роман, принесший начинающему писателю оглушительный успех. Он тут же возглавил список «национальных бестселлеров» (national bestseller), что до того удавалось лишь считаным книгам писателей-фантастов.

Этим произведением стал «Штамм «Андромеда». История, повествующая о событиях фантастических, но вполне вероятных, была тщательно закамуфлирована под роман реалистический, почти документальный — с графиками, таблицами, даже списком литературы (в русском переводе последний зачем-то выбросили). Это стало фирменным стилем Крайтона-фантаста: предельный реализм и достоверность. Книгу на русский язык перевели почти сразу же, усмотрев в ней жесткую и профессиональную критику «их нравов».

Крайтон и в своих последующих научно-фантастических произведениях всегда, в сущности, писал о том же. О технологических амбициях человечества, не подкрепленных нравственным ростом. О том, как научный и технический прогресс (главным образом, в медицине и биотехнологии) слабо соотносится с прогрессом моральным и этическим. И о том, какими испытаниями чреват этот разрыв…