Две Дианы - Дюма Александр

– Боже мой, вы говорите о нем, как о покойнике! – поежился Габриэль.

– Ничего не поделаешь! – только и мог, покачав головой, промолвить ткач.

– А сейчас куда вы меня ведете? – спросил Габриэль. – Куда его перенесли?

– В кордегардию Новой крепости – так, по крайней мере, сказал мэтру Амбруазу Парэ тот человек, что принес нам роковую весть. Мэтр Парэ сразу же пошел в кордегардию, а я побежал за вами… Вот мы уже и пришли. Это и есть Новая крепость.

Встревоженные горожане и солдаты запрудили все комнаты кордегардии. Вопросы, предположения, замечания так и летели над тысячной толпой, словно звонкий ветерок, проносящийся по роще.

Виконт д’Эксмес и Жан Пекуа с трудом протиснулись вперед и подошли наконец к ступенчатой лестнице перед дверью, у которой стоял надежный караул из алебардщиков и копейщиков. У некоторых из них в руках были факелы, бросавшие красноватые отблески на взволнованную толпу. Габриэль вздрогнул, когда вдруг увидел при этом неверном свете Амбруаза Парэ. Мрачный, нахмуренный, со скрещенными на груди руками, он неподвижно застыл на ступеньках кордегардии. Непролившиеся слезы застилали ему глаза. Позади переминался с ноги на ногу Пьер Пекуа. Он тоже был мрачен и подавлен.

– Оказывается, и вы здесь, мэтр Парэ! – воскликнул Габриэль. – Что вы тут делаете? Ведь если герцог еще жив, ваше место при нем.

– Мне ли об этом напоминать, виконт! – откликнулся хирург, узнав Габриэля. – Если можете, убедите этих туполобых стражей.

– Как! Вас не пропускают? – поразился Габриэль.

– И слышать не хотят! – сказал Амбруаз Парэ. – Подумать только: из-за каких-то глупых предубеждений мы можем потерять столь драгоценную жизнь!

– Но вам необходимо пройти! Вы просто не сумели это сделать…

– Мы сначала просили, – перебил Пьер Пекуа, – потом нам начали угрожать. На наши просьбы они отвечали насмешками, на наши угрозы – кулаками. Мэтр Парэ хотел прорваться силой, и его основательно помяли.

– Чего проще, – с горечью молвил Амбруаз Парэ. – У меня нет ни шпор, ни золотой цепи…

– Погодите, – сказал Габриэль. – Я сделаю так, что вас пропустят.

Он поднялся по ступеням кордегардии, но копейщик преградил ему дорогу.

– Простите, – почтительно сказал он, – но нам дан приказ никого не пропускать.

– Вот чудак! – остановился Габриэль. – Может ли этот приказ относиться к виконту д’Эксмесу, капитану гвардии его величества и личному другу герцога де Гиза? Где твой начальник? Я сам с ним поговорю!

– Он охраняет внутреннюю дверь, – присмирел копейщик.

– Вот я и пройду к нему, – заявил виконт, – а вы, мэтр Парэ, следуйте за мной.

– Вы, монсеньор, проходите, если уж так настаиваете, но этот человек с вами не пройдет.

– Почему так? – удивился Габриэль. – Почему врачу не пройти к больному?

– Все врачи, которые имеют свидетельства, давно уже у герцога де Гиза. Больше там никого не нужно, так нам сказали.

– Вот это-то больше всего меня и страшит, – презрительно хмыкнул Амбруаз Парэ.

– А вот у этого, – продолжал солдат, – нет при себе никакого свидетельства. Я его хорошо знаю, он спас не одного солдата, это так, но ведь такие герцогов не лечат.

– Много болтаешь! – нетерпеливо топнул ногой Габриэль. – Я требую, чтобы мэтр Парэ прошел со мною!

– Невозможно, господин виконт.

– Я сказал: я требую!

– Не могу подчиниться вам. Таков приказ.

Амбруаз горестно воскликнул:

– И во время этих нелепых споров герцог, может быть, умирает!

Этот возглас рассеял последние колебания Габриэля.

– Значит, вы хотите, – крикнул он стражам, – чтобы я вас принял за англичан? Тем хуже для вас! Чтобы сохранить жизнь герцогу, не жалко погубить душ двадцать вот таких, как ваши! Посмотрим, смогут ли ваши копья коснуться моей шпаги!

Шпага его молнией выскользнула из ножен. Он высоко поднял ее и, увлекая за собой Амбруаза Парэ, поднялся по ступеням лестницы.

В его осанке, во взгляде сквозила такая неподдельная угроза, а в поведении врача – такая сила и уверенность, что стражи тотчас же освободили им проход.

– Эй, вы! Пропустите их! – крикнул кто-то из толпы. – У них такой вид, будто их послал сам господь бог спасти герцога де Гиза!

В узком коридоре перед большим залом Габриэль и Амбруаз Парэ увидели офицера – начальника караула. Виконт д’Эксмес, не задерживаясь, бросил ему тоном, не допускающим возражения:

– Я веду к его светлости нового хирурга.

Офицер отдал честь и молча пропустил их.

Габриэль и Парэ вошли. Никто не обратил на них внимания.

Посредине комнаты, на носилках, неподвижно лежал герцог де Гиз. Голова его была вся в крови, лицо – рассечено наискось. Острие копья вошло над правым глазом, пробило щеку и вышло возле левого уха. На рану страшно было смотреть.

Около раненого толпилась целая дюжина всякого рода врачей и хирургов. Растерянные, взволнованные, они ничего не предпринимали, только переглядывались да переговаривались.

Когда Габриэль и Амбруаз Парэ вошли, один из них важно изрекал:

– Итак, мы все согласились на том, что ранение герцога де Гиза, к великому нашему прискорбию, следует признать смертельным, безнадежным и не поддающимся никакому лечению. Дабы обрести хоть малейшую надежду на спасение, нужно прежде всего извлечь обломок из раны, а извлечение такового неминуемо приведет к смертельному исходу…

– Значит, по-вашему, лучше дать ему умереть? – со злостью бросил Амбруаз Парэ, стоявший позади унылой когорты врачей.

Велеречивый оратор поднял голову, чтобы рассмотреть наглеца, дерзнувшего его перебить, и, никого не заметив, спросил:

– Найдется ли смельчак, который посмеет коснуться сей доблестной головы, не боясь сократить жизнь обреченного?

– Найдется! – заметил Амбруаз Парэ и, гордо выпрямившись, подошел к хирургам.

Не обращая внимания на ропот удивления, вызванный его репликой, он наклонился над герцогом и стал рассматривать его рану.

– Ах, это мэтр Амбруаз Парэ, – пренебрежительно произнес главный хирург, распознав наконец дерзкого наглеца, который осмелился противопоставить общему мнению свое собственное. – Мэтр Амбруаз Парэ, – добавил он, – видимо, забывает, что он не имеет чести числиться в списке врачей герцога де Гиза.

– Скажите лучше, – желчно усмехнулся Амбруаз, – что я его единственный врач, ибо все постоянные врачи от него отказались. Однако несколько дней назад герцог де Гиз, бывший свидетелем моей операции, заявил мне, что в случае нужды рассчитывает на мои услуги. При этом присутствовал виконт д’Эксмес, он может подтвердить.

– Так и было, свидетельствую! – отозвался Габриэль. Амбруаз Парэ, снова наклонившись над раненым, молча продолжал исследовать рану.

– Итак? – иронически улыбнулся главный хирург. – После осмотра вы все же настаиваете на извлечении обломка?

– После осмотра настаиваю, – твердо заявил Амбруаз Парэ.

– Каким же необыкновенным инструментом вы намерены воспользоваться при операции?

– Собственными руками.

– Что?.. Всячески протестую!.. – завопил хирург.

– И мы вместе с вами, – подтвердили его собратья.

– У вас есть иной способ спасти герцога? – спросил Амбруаз Парэ.

– Нет, но спасти его невозможно, – зашумели врачи.

– Тогда он мой! – И Амбруаз простер руку над неподвижным телом, как бы завладевая им.

– А мы удаляемся, – высокомерно заявил главный хирург, будто собираясь уходить.

– Но что же вы намерены делать? – принялись допытываться у Амбруаза все собравшиеся.

– Коли герцог де Гиз для всех умер, я намерен обращаться с ним как с покойником. – И, сбросив с себя плащ, он закатал рукава.

– О боже! Такие эксперименты над его светлостью! Да ведь он еще дышит! – с возмущением всплеснул руками какой-то старый врач.

– А что вы думали!.. – процедил сквозь зубы Амбруаз, не сводя с герцога глаз. – Для меня он теперь уже не человек и даже не живое существо, а только предмет! Смотрите!

И он смело поставил ногу на грудь герцога. Волна ужаса, страха, возмущения прокатилась по залу.