Чистилище - Захар Петров

Он шёл к девочке, недвузначно выхватив из заплечных ножен меч. В тот же миг около него оказалась Вера, она, ещё не совсем отдавая отчёт своим действиям, схватила его за руку:

- Командир, остановись!

Он с недоумением посмотрел на неё. За Стрелкой стояли все четверо её воинов. Не надо было присматриваться к выражению их лиц, чтобы понять, на чьей они стороне. Командир злобно рванул руку. Как он теперь ненавидел и этих голых полудурков, и не далеко от них ушедшую, каким-то непонятным образом оказавшуюся в его отряде нарванную бабу. «С нею надо кончать! Не сейчас, конечно! Когда эта война закончится, и она станет никому не нужна! И остальные - это стадо трусов, распустивших сопли от воплей этого голого мутанта… Ладно, пусть дослушивают!»

А Вера даже не смотрела на Командира, ей было на него плевать. Она с надеждой вслушивалась в последние слова песни, которые произнесла девочка:

Идущий-По-Муосу прострёт однажды длань,

Средь дочерей Муоса выберет одну,

И выйдет Дева-Воин на большую брань,

Лишь те, кто с ней, победою закончат ту войну.

Песня закончилась, как всегда у диггеров, неожиданно и резко. Последний призыв ещё звучал в ушах слушателей, которые ещё долго будут приходить в себя.

Веру резанули слова: «Идущий По Муосу». Так себе назвал тот призрак-незнакомец, которого она встретила по пути в Ментопитомник. Неужели это совпадение? Конечно, это песня, всего лишь песня. Но то страшное пророчество, которое звучало в её словах? – неужели диггеры просто забавляют себя страхами. Когда-то в песне диггеров звучало пророчество о Присланном и оно сбылось!

Вера подошла к девочке:

- Кто тебя научил этой песне?

Девочка «посмотрела» на Веру своими глазами с бирюзовыми роговицами без зрачков и от этого взгляда Вере стало не по себе.

- Я её услышала во сне.

- Во сне? И что сразу так запомнила?

Инга кивнула.

- Это что новая Поэма Поэм? Главная песня диггеров, на подобии той, которая предсказывала приход Присланного?

- Не знаю… Зоя слышала эту песню и сказала, что эта песня – истинное пророчество, только в ней не хватает последнего куплета. Когда придёт время и песня будет дописана, мы понесём её народам Муоса…

- Зоя одобрила песню? И теперь все диггеры её?

- Ты сама это слышала, Стрела. И ты чувствуешь, что всё это – правда. И тебе страшно – я это вижу.

Было тяжело смотреть в эти глаза без зрачков, которые, казалось, действительно видели Веру насквозь. Сглотнув слюну, Вера, спросила дрожащим голосом:

- А что ещё ты «видишь»?

Она попыталась вложить в слово «видишь» насмешку, но вопрос получился каким-то надорванным.

- Я вижу на тебе много крови. Очень много крови. Которую ты уже пролила и ещё прольёшь. Но у тебя есть шанс остановиться. У всех есть шанс остановиться. Нет, исправить то, что ты натворила и ещё натворишь, нельзя. Можно просто делать хоть что-то…

- Я знаю, что мне делать. Ты мне лучше скажи, кто такой «Идущий По Муосу», о котором ты пела?

- Я не знаю, кто это. Так пелось в моём сне.

Вере стало легче. Конечно, это просто прекрасное исполнение ночного кошмара несчастной, обиженной природой девочки, который возвела в предсказание самозванная пророчица Зоя. «Идущий По Муосу» – всего лишь игра слов, простое совпадение с тем, с чем пришлось столкнуться Вере или даже с тем, что «выдумал» её уставший мозг. А страшные «пророчества» - ещё одна уловка диггеров, чтобы сломить волю живущих в Муосе и достигнуть господства. И ведь у них это получается – некоторые слабонервные ополченцы до сих пор рыдают.

8.

Инга больше не пела. Но и без того, её пение надорвало решительность засевших в Ментопитомнике республиканцев. Только и было разговоров, что про конец света, который пророчили диггеры. Командир запретил эти разговоры. Но только, когда несколько самых недоходчивых ополченцев выплюнули на пол по паре зубов после командирских зуботычин, некое подобие дисциплины восстановилось. Только подобие дисциплины, потому что ополченцы по прежнему между собой о чём-то перешёптывались, с неприязнью поглядывая на армейцев и убров. А Командир как то раз процедил Вере:

- Что послушали песенку? Довольна?

Вера чувствовала дикую неприязнь к ней Командира и такие же чувства испытывала к нему. Но они оба понимали, что сейчас нужны друг-другу, как никогда. Их шансы победить диггеров не так уж велики, а если не станет одного из них, победы их разношёрстному отряду не видать вообще.

Возникшее напряжение в Ментопитомнике немного разрядилось благодаря Вере, случайно вмешавшейся в тихий разговор Сахи и Пахи. Они, думая, что их никто не слышит, беседовали на запретную тему конца света:

- Памятаеш, што мацi пра пекла гаварыла: унiзе яно, пад намi. Гэта возера вогненная, у якiм чэрцi плёскаюцца. Калi канец прыдзе – Муос абвалiцца ў пекла – i ўсё тут [Бел.: Помнишь, что мать про ад рассказывала: внизу он, под нами. Это озеро огненное, в котором черти плещутся. Когда придёт конец – Муос обвалится в ад – и всё тут],- втолковывал брату свою мировоззренческую концепцию Паха.

Саха тихо, но настойчиво спорил:

- А я цябе кажу, што пекла знаходзiцца вакол Муоса. Навакол гарыць агонь такi, што за сто крокаў не падойдзеш. А Мiнск з Муосам плаваюць па гэтым агнi, як скварка на патэльне. I вось гэтае кола вогненнае кожны дзень змыкаецца, скварка растае i аднойчы яе не стане зусiм. [Бел.: А я тебе говорю, что ад находится вокруг Муоса. Вокруг горит огонь такой, что за сто шагов не подойдёшь. А Минск с Муосом плавают по этому огню, как шкварка на сковородке. И вот это кольцо огненное каждый день смыкается, шкварка тает и однажды её не станет совсем].

- Да нет вокруг никакого огня, - не выдержав, вмешалась в разговор Вера.

- Я цябе казаў - торжествующе заулыбался Паха. – Камандзiр, скажы: я ж правы: пекла пад намi з возерам вогненным i з чэрцямi?

- Насчёт чертей – не ручаюсь. Вернее точно – их там нет. А вот озеро огненное… И да и нет.

Оба брата насупили лбы, что, видимо, означало готовность к напряжённому мыслительному процессу, они уставились на Веру, молчаливо требуя дальнейших объяснений. Не было сомнений, что они примут за абсолютную истину всё, чтобы им сейчас не поведала Вера, и от этого она пришла в некоторое замешательство. Как им объяснить хотя бы толику того, что она знала сама. Кое-что вспомнив, она подхватила печеную картофелину из своего запаса. Не такая круглая, как хотелось бы, но всё-таки. И так же, как когда-то давно Вячеслав Максимович на первом занятии по вневедению, она принялась объяснять: