Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Из этого соображения нельзя не видеть, что в данном случае Паскевич смотрел довольно поверхностно и, не признавая джарцев частью самого Дагестана, видел в них нечто совершенно отдельное и независимое от этой страны – ошибка, имевшая, как мы увидим в свое время, серьезные и важные последствия.

XV. ВТОРОЕ ВОЗМУЩЕНИЕ ДЖАРЦЕВ

Июньские события, кончившиеся поражением Шабана под Белоканами, являлись как бы прологом тех смут и волнений, которые еще долгое время нарушали спокойствие Джаро-Белоканской области.

Эта первая попытка, хотя и не привела к желанному результату – освобождению от власти русских, тем не менее имела важное значение в глазах народа как пробный камень, показавший ему, какого возмездия он должен ожидать от русских за свою измену. Это возмездие, в видах успокоения жителей, ограничилось, однако, на этот раз только получением от них новых аманатов, и даже главные виновники восстания, вопреки предписанию фельдмаршала, не были арестованы.

Такая снисходительность Сергеева, являясь явной непоследовательностью в ходе общих распоряжений, принесла один только вред. Наружная покорность жителей, которой удовольствовался Сергеев, не могла служить гарантией дальнейшего спокойствия, – и его действительно не было. Глухое брожение шло по целому краю. Начались самые деятельные сношения с дагестанскими соседями, к которым джарцы взывали о помощи. Гонцы то и дело скакали в Канаду, в Джармут, в Аварию и даже к койсубулинцам. Возбуждение было всеобщее; джарцы волновались сильнее других и даже называли день, назначенный для общего восстания; ожидали только появления дагестанцев.

Сергеев действительно вскоре получил известие, что тысячная партия конных лезгин уже стоит на границах Тушетии, под предводительством старого нашего знакомца Бегая. Бегай, впрочем, скоро переменил направление и бросился на кистов, с которыми имел какие-то счеты. Против кистов и их соседей джерахов готовилась экспедиция и с нашей стороны, а потому лишнее поражение их было для нас даже не безвыгодным; но с другой стороны, присутствие близ наших границ такой многочисленной конной партии могло иметь связь и с новыми затеями дагестанцев.

Как бы в подтверждение этого от Сосия Андроникова пришло известие, что большие толпы лезгин, предводимых Гамзат-беком, идут на Джармут и остановились только в одном переходе: они ждали прибытия аварцев и жителей верхних глуходарских обществ, чтобы ринуться затем на Джаро-Белоканскую область и через нее прорваться в Кахетию.

Быть может, громовой удар и не замедлил бы разразиться над краем, но лезгины занесли с собой холеру, которая, быстро развившись, захватила собой такой огромный район и навела такую панику, что горцы поспешно разошлись по домам, – и туча, на этот раз, как быстро собралась, так скоро и рассеялась.

Холера между тем проникла и в Джарскую область и делала свое опустошительное дело. Сильная смертность заставила Сергеева поставить войска на широких квартирах и прекратить крепостные работы. Вот этой-то минутой, когда войска, уменьшенные наполовину, стояли разбросанными по саклям, и решили воспользоваться джарцы. Снова гонцы их понеслись в Дагестан, приглашая всех во имя Аллаха дать помощь угнетенным и побежденным единоверцам.

В закатальских мечетях, в домах некоторых старшин и почетных жителей – везде устраивались сходки и толковали о нападении на русских. К счастью для нас, между заговорщиками не было согласия. Одни, опасавшиеся упустить время, советовали ночью напасть на наш ослабленный отряд и вырезать его, не ожидая прихода дагестанцев; другие, напротив, требовали непременно подождать дагестанцев, не уверенные в своих собственных силах. Это дало Сергееву время собрать отряд снова на Закатальских высотах, а больных поместить в самой крепости или в балаганах, наскоро огороженных завалами; караулы были усилены, часовые удвоены. Тяжелые минуты переживал отряд, которому день и ночь приходилось быть начеку, в ожидании нечаянного нападения. Но время шло, а никаких проявлений восстания не было, – Сергеев опять мало-помалу стал успокаиваться.

Так прошел август; холера ослабела, хлеба были убраны, а вслед за тем начались и тревожные известия. 14 августа партия лезгин кинулась на тушинское селение Чиго, но, встреченная ружейным огнем пограничного кордона, повернула назад. Тушинский пристав князь Челокаев, находившийся в пятнадцати верстах от места нападения, бросился наперерез хищникам, но те успели проскакать, и дело ограничилось только ружейной перестрелкой. В другой раз, 1 сентября, лезгины напали уже под самыми Лагодехами на батальонного адъютанта Грузинского полка поручика Каханова, который вез с собой большую сумму казенных денег. Ехал он в сопровождении конвоя из местной милиции. Юзбаш селения Боженьяны с несколькими грузинами скакал впереди и первый наткнулся на партию. Выдержав залп, грузины бросились в шашки и заставили хищников бежать, покинув на месте схватки восемнадцать бурок и множество хурджинов с провизией. Эти два случая, показавшие ясно, что в Дагестане, на наших границах, держатся шайки и что на глуходарские общества слишком полагаться нельзя, очевидно, служили только прелюдией к дальнейшим кровавым событиям – и они не замедлили. В середине сентября в Закаталы разом прискакали два гонца – один из Анцуха от князя Вачнадзе, другой из Джармута от Сосия Андроникова. Оба они извещали, что 13-го числа сам Гамзат-бек, сопровождаемый сотней отборных гоцатлинцев, прибыл в Мукрак и объявил призыв к оружию. Массы конных и пеших людей стали стекаться под его знамена. Встревоженные джармутцы сами просили Андроникова выехать как можно скорее, не ручаясь за его безопасность. Гамзат-бек действительно отрядил уже конный отряд захватить русского пристава – и если Андроников успел ускользнуть благополучно, то только потому, что сами джармутцы, полюбившие добродушного князя, составили ему конвой из трехсот шестидесяти наездников, которые сопровождали его до самых ворот Белоканского редута. В Джарии закипела тревога.

Тифлисский военный губернатор генерал-адъютант Стрекалов, командовавший, за отсутствием Паскевича, войсками в Грузии, не рассчитывая уже на Сергеева, сам прискакал в Закаталы, чтобы лично удостовериться в положении дел и принять соответствующие меры. То, что он увидел, должно было наконец убедить его, что гроза недалеко. Как раз в это время случилось происшествие, которое рельефно обрисовало перед ним и настоящее положение вещей и отношения к нам жителей: адъютант Паскевича князь Яссе Андроников, заведовавший кордонной линией, объезжая посты, заночевал около Катех в селении Мацехи; с ним было десять донских казаков и человек шестьдесят конной милиции. Ночью, когда все спали, сто человек лезгин налетело на деревню. Джарский конвой, не сделав ни одного выстрела, бежал – и казаки остались одни: пять из них было убито, остальные вместе с грузинским князем Баратовым, сопровождавшим Андроникова, захвачены в плен; сам князь спасся только благодаря хозяину сакли, который спрятал его на потолке; но все походное имущество его попало в руки неприятеля. Наскоро осмотрев деревню и не найдя Андроникова, лезгины сочли его бежавшим и удалились в горы.