За серой полосой (дилогия) - Андрей Кайко

ныло трусил позади на своих двоих.

з столешниц подобие лежанок, я и Ленка так же приняли горизонтальное положение. Один Мадариэль бродил по зале как маятник, что-то ища или рассматривая. А потом вовсе скрылся где-то на улице.

Маг отсутствовал не меньше трёх часов. Я уже волноваться начал, когда он появился, причем, с каким-то эльфом за компанию. Нашел себе родню, понимаешь. Мне-то и одного Мадариэля много было, а тут ещё второй остроухий на мою голову. Блин, думаю, если дед начнёт меня уговаривать взять с собой соплеменника, то ему придётся проявить красноречие. Я просто так соглашаться не стану, выдою старика досуха! Но нет, я ошибся, Мадариэль приволок местного исключительно в качестве "языка", и уже к допросу приступил.

Признаться, со стороны это выглядело забавно, когда выяснилось, что лингвистический барьер между детьми Леса высок и крепок. Остроухие перешли на язык жестов, разыграв перед нами целую пантомиму. Я толкнул в бок Ленку и мысленно позвал дракону, мол, поглядите, девочки, как эти два павлина брачные танцы репетируют! Лена заинтересовалась их телодвижениями, даже перевернулась на бок для лучшего обзора, а вот дракону такие пляски не впечатлили. Сонно моргнув глазом, она отвернулась и послала мне картинку, изображавшую эльфов в довольно фривольных позах. Ха, это что, она их послала что-ли?! По-своему, по-драконьи! Вот это номер, оказывается у крылатых есть свои проявления сквернословия. Надо будет это запомнить, авось пригодится. На всякий случай я мысленно переспросил Вжику, правильно ли я её понял, а получив подтверждение, поинтересовался причинами. Оказалось, что моя ящерка великолепно понимала обоих эльфов, в отличие от них самих. Тогда я попросил дракону внятно пересказать мне, о чем пытаются беседовать эльфы, и получил ясный и понятный расклад. Наш дед интересовался происходящим – что за война и кто её ведёт. А его соплеменник жаловался на злобных демонов, оседлавших драконов, и творящих чёрт знает что. Чем яростнее жестикулировал местный эльф, тем сильнее досадовал Мадариэль, не понимая ровным счетом ничего. Зато дракона заинтересовалась, позабыв про дрёму. Она хоть и была невольной участницей целого ряда стычек в этой войне, но не знала и сотой доли происходящего.

В жестикуляции местного эльфа я не мог понять ничего, как и дед, зато от ментальных посылов драконы мелькающие руки отвлекали капитально. Тогда я встал, отошел в сторону и через пролом в стене бездумно уставился на россыпь звёзд, усеявших почерневшее небо, на полную луну, льющую вниз молочную белизну света, на дракона, купающегося в этом свете…

Дракон?!! Точно! Над руинами города парил дракон с седоком на загривке. Я подскочил к древолюбам, приложил палец к губам, мол, цыц, а для верности ещё и кулак сунул каждому под нос. Потом подтянул местного эльфа к окну и показал на небесного всадника. Ушастый как стоял, так рухнул навзничь. Обморок. Блин, и что он такой впечатлительный оказался? Правда, при виде крылатого огнемёта наш дед тоже с лица спал, побледнел, за накопитель ухватился и давай пальчиками узоры выплетать.

– Всё. – выдохнул Мадариэль. – Теперь он нас не должен заметить.

– Ты о ком, о драконьем наезднике, о вампире?

– Да, о нём. Я поставил отводящий глаз полог, до утра он должен продержаться. Ты, Володимир, только из-под крыши не выходи.

Ага, не выходи, мне же интересно посмотреть, чем этот кровосос заниматься будет! Ведь для чего-то же он сюда прилетел? Словно вняв моим чаяньям, вампир сделал три круга над городом, ненадолго пропадая из виду, а потом повёл дракона на посадку аккурат на пустырь центральной площади, приземлившись прямо перед нашим убежищем. "На полог надейся, но пистолет с жезлом из рук не выпускай" – решил я и, пригибаясь, отправился к лежанке за оружием. Там меня встретили четыре больших, широко открытых глаза. Дракона почуяла приближение родича, а Ленка чисто по-женски уловила приближение неприятностей. Я подмигнул им, успокаивая, и вернулся на свой НП, в смысле очень осторожно выглянул одним глазом через пролом.

Дракон на площади был, замерший что статуя, а вот кровосос куда-то испарился. Эх, пользуясь отсутствием вампира, взять бы да провернуть ещё раз операцию по снятию ошейника! У нас бы тогда два дракона было, а один из них даже исправный, сохранивший способность летать! Но мои мечты разбились об эльфийскую непреклонность, потому что маг сказал – низззя. Ибо при моей попытке выйти на улицу полог лопнет, вампир нас сразу заметит, а там он или сам в рукопашную бросится, или покорного ему дракона натравит. А эльфу, дескать, возраст уже не позволяет от потоков драконьего пламени уворачиваться или с вампиром в пятнашки по развалинам играть. Да и сам процесс удаления ошейника потребует минимум трёх пустых накопителей, которых у нас нет. Одним словом, отговорил он меня от героических поступков, чёрт красноречивый. Сидим, ждём, когда кровосос нагуляется и к дракону вернётся. Я на пальце кручу перстенёк, обездвиживающий драконов, маг думу думает, Вжика бдит, Ленка дрожит, местный эльф в отключке валяется – все при деле по мере сил.

Чувствую – засыпаю. Ну, так вторая ночь без сна! Клюю носом, когда Мадариэль толкает меня в бок:

– Вот он, демон, появился.

Смотрю – точно, идёт упырь, шагает уверенно, по-хозяйски. А рядом с ним молоденькая девчушка, тонкая, что тростинка. В белом одеянии. Поди пойми, что это – или наряд подвенечный, или саван, а, может, просто сорочка ночная. По закону жанра, мне, как положительному герою, сейчас надо бы вступить с кровососом в бой смертельный, да защитить душу чистую, невинную от поругания, а я сижу, жду, что дальше будет. Нет, я, конечно, дурак, но не на столько же! Мне отчетливо видна тёмная полоса крови на белой ткани, что у девицы от шейки тянется. Значит, вампир её уже куснул и, освободи я красотку, то получу вместо благодарности клыки в собственную шею от новообращенной твари. А оно мне надо?! Да ни разу! Я лучше со стороны поглазею, чем у них дело кончится.

А дело подзатянулось. Вампир поставил свою жертву по стойке смирно и принялся что-то рисовать в пыли, до жути похожее на пентаграмму. Прогулялся к дракону, вытащил из седельной сумки свёрток и вернулся к замершей девице. Всё происходящее мне очень напомнило сцены из кинофильмов, показывающие колдовские ритуалы. Те же свечи, посыпаемые различными порошками, от чего пламя меняло цвет, такие же плавные жесты чародея, вот только заклинаний я не слышал, и в бубен шаманский никто не стучал. Всё происходило тихо, беззвучно, но оттого ещё более страшно. Под конец ритуала, одновременно с угасанием свечей, девушка закачалась и осела ничком в середину пентаграммы. Я уж думал, всё кончилось, но нет, вампир подхватил тело девчонки на руки, поднял его над головой и с силой насадил на торчащий штырь, оставшийся от поваленной ограды. Признаюсь, я вскипел. Ну, убил он девчушку, ну, принёс её в жертву, но глумиться-то зачем?

Но я зря негодовал: кровосос знал, что делал. Насаженная на штырь тварь – а дева к тому моменту уже успела обратиться – шипела, извивалась, царапала ржавое железо отросшими на глазах когтями, изо всех сил стараясь освободиться от пронзившего её штыря. Блин, жуткое зрелище, не для слабонервных. Пока я на него пялился, стало светать. Почуяв приближение рассвета, вампир засуетился. Он окропил тело жертвы из маленького флакончика, не обращая никакого внимания на протянутые к нему жадные руки со скрюченными пальцами, и принялся шептать заклинания. Я не слышал ни слов, ни голоса, только видел, как шевелятся измазанные в крови губы, да как сопровождают каждое произнесенное слово резкие жесты. Казалось, вампир дирижирует невидимым оркестром, задавая всё ускоряющийся ритм четким взмахами рук, пока в конце не вздёрнул их к небу, ставя предпоследнюю точку в ритуале. А последней была молния, сорвавшаяся с кончиков его пальцев, и ударившая в грудь новоявленной вампирши. Тело на штыре дёрнулось и обмякло.

Вампир совершенно будничным движением запахнул плащ, подпоясался, накинул на голову глубокий капюшон, а потом замер, словно почетный караул. Так он стоял, пока первый солнечный луч не коснулся насаженной на железо жертвы. И после, когда её тело охватило пламя, он тоже стоял без малейшего движения. Лишь когда опал на землю прах сгоревшей упырихи, кровосос пошевелился, подошел к кучке пепла, поворошил его и выудил оттуда ослепительно блеснувшую горошину, которую с превеликим тщанием опустил в кожаный мешочек. Руками в чёрных перчатках (и когда успел надеть?), вампир завязал тесёмку, бережно спрятал мешочек в карман и направился к всё так же неподвижно стоящему дракону.

У меня перед глазами соткалась картина, как в улетающего дракона ударяет огнешар, отчего тот падает и сворачивает себе шею. Я обернулся и встретился взором со смотрящей на меня в упор драконой. Последовал быстрый мысленный диалог: "Зачем убивать?" "Смерть лучше, рабство хуже" "Снять ошейник?" "Для него слишком поздно. Смерть лучше". Мне оставалось только согласиться.