Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич

Сраная тропинка в лесу. Кратчайший путь. Думаете, это так просто – провести восемь десятков дебилов по лесной тропе? Сразу скажу – не просто. Но нас вели. Хруст веток под ногами. Сломанные лапы елей на пути. Исковерканные людьми звериные тропы.

Мы спешили. Я их гнал. Сам не знаю почему. Просто гнал. Видимо, чуял что-то…

Пятый день пути. Мы облажались. Когда я говорю «мы», это значит «я». Я не учуял. Моя вина. Хотя что я мог учуять. Впереди сорок тел, сзади, такое же количество тел.

К концу пятого дня пути, когда темнело, мы встретились с ними. Я давно уже ждал чего-то подобного. Готовился. Объяснял своим, что зелёные нам не враги. Вбивал через наёмников в тупые деревенские головы, что зелёные нам союзники. Ах да! Совсем забыл сказать, что поставил десятниками над деревней проверенных наёмников. Десятников отбирал Каяр, тут я на него положился. Кто же знал, что временная мера станет постоянной. Наёмник, которой воюет за деньги, и вдруг стал десятником…

Думаете, всему конец. Наёмник подомнёт под себя десяток, и жди удара в спину. Или хуже, наёмник будет очередным статистом, жрать и спать, а служба идёт… Не знаю, повезло ли мне с наёмниками, или просто так срослось, но за четыре дня пути, что они десятники, я ни разу не пожалел об этом решении. В общем. Как тут сказать. Я не знаю, как сказать.

Головной отряд нарвался на гоблинов. Долго думать эти дебилы не стали и открыли стрельбу из немногочисленных луков. Ладно бы стрелять умели. Ладно бы попали. Ладно бы среагировали по-умному.

В итоге я шёл один на переговоры, оставив недоучек за спиной. Надо же как-то выравнивать ситуацию. Во-вторых, я кричал все известные мне слова. Все четыре слова. Три из которых были матерные…

«Я» – всегда одно во всех языках понятие, «есть» – кушать, существует, «Много женщин» – половой орган, количество половых органов, «Говно» – ситуация, непонятная ситуация, непонятка, субстанция, ошибка. «Я есть много женщин с говном…»

«Кьяви! Ир-жек… Имощ-ш. Э-ю!» – вот как примерно звучит. «Э-ю» – это я. Остальное сами переводите, если не лень. Поясню, тут слово «я» ставится в конце предложения, а не как у нас.

Вот с таким невеликим словарным запасом я вышел на переговоры.

Судя по тому как мне откликались, я могу предполагать, что нас материли. Поверьте, я знаю не все маты на гоблинском, но некоторые шипящие слова помню, хоть и не могу их произнести.

Потом были сборы. Тревожные для меня. Мои встали лагерем в сотне метрах. Мы с Гумусом и Алёной были на переговорах.

Кто-то может задуматься: «А зачем там Алёна?!» Вы правы. Она там на хрен не нужна. Нужна женская тушка, чтобы показать, что я пришёл не со злом. Чужакам, посторонним, врагам – своих женщин не показывают. За женщин у рас земель Сауруг сразу убивают. Это знак высшего доверия…

«Ща их бур-щ…» – начал гоблин.

«Иди на… – ответил я по-русски и продолжил на местном: – Я не понимаю. Сможешь на общем?!»

Гоблин посмотрел на меня с недоумением. Я его понимаю. Я знаю слова его языка, но я не знаю его язык. Забыл, наверное, наивный, что я знаю только маты.

– Иштыр лео дар… – сказал старый гоблин и махнул рукой.

Я кивнул головой в знак непонимания. Показал ладонями, на пальцах, что буду спать и после пойду за ними. Гоблин успокоился. Жестами показал, что утром за мной придут.

Лагерь пульсировал пустыми речами. А может, барона убили. А может, его там убивают. А может! Убить мерзость!

Моё появление прервало стихийный митинг. Я всё понимаю. Это только мои знают о моей сумасбродности, а наёмников и ополчение в душе не колышет о моей сущности.

Объявил. Срываемся по первому моему крику. Я корректно умолчал, что мой крик зависит от знака недолюдей, гоблинов. Местные к такой повестке ещё не готовы…

Я пытался зарыться в свою норку психологии, остаться один среди всех, но не судьба. Она меня и оттуда выковыряла.

– Я в посольстве… Ты мне меча в руки не давал, без правил, пояснений, условий… Почему я в посольстве?!

– Доверие…

– А правда!

– Они бы тебя не убили…

А дальше я не ожидал. Я был готов ко всему. Я ждал удара. Я не ждал этого. Обняла, постояла так немного и ушла. И что это было?

Ночью, у затухающего костра я дал себе немного расслабиться. Я обнимал её рыжую голову у себя на коленях и смотрел в небо. Думаете, дал слабину? Сам знаю, что это так. Привязываться душой к бабе верный путь в могилу.

Конечно, можно самого себя обманывать. Можно рвать все эмоции по-живому. Можно наоборот пуститься в разгул, клин клином вышибают. А я пошёл по самому нелепому пути. Обычному. Банальному. Чтобы спустя несколько лет, как и все остальные, жалеть об этом.

Я не хочу себе в этом признаваться. Всегда могу отговориться, что я – это я. А тут поясню. Романтическая чушь убивается бытом. Бытие определяет сознание, по Марксу, а изначально по Гегелю.

Просто… А ничего не просто… Я тогда это воспринимал как краткий миг перед бурей. Неприятно подыхать, зная, что ты был просто тушкой, до которой никому нет дела. Вот и весь цимес ситуации. Поясню для особенных: если ходишь по краю, то ты такой…

Костер. Ночь. Дым относит в сторону. Конечно, я провонял, как и все, как и она. Но почему-то я пытаюсь учуять запах её волос. Зачем мне это? Спросили бы что попроще. Инстинкты в схему не укладываются. Какие на хрен инстинкты, если ты можешь взять что хочешь и без лишней розовой фигни? Я разумом понимаю, что она пиявка. Что её проще убить. Я понимаю, что меня инстинктивно влечёт к рыжим. Я… А что я?! Я…

– Зачем ты рисковал? – шептала она под плащом. Спим вместе, так что это…

– Так надо было…

– Зачем рисковал?!

Врать не буду. Я рычал. А что вы знаете о рыке. Ведь рычишь не потому, что нет слов. Их избыток. Я не мог ей объяснить, что это элементарно… Потому и рычал…

Наутро была встреча с гоблинами. Привели толмача. К посольству от них подсосался некто, кто знает наш язык. Приятного от услышанного было мало. Нет, они ничего толкового и вразумительного не говорили. Никаких фактов. Ссылались на видения своего шамана.

Может, они и что-то хотели сказать, но я их не понял. Банальный языковой барьер и переводчик, что путается в банальных понятиях.

А так. Они мне напоминали народы Крайнего Севера. Саамы, лопари, чукчи и прочие малые народы Крайнего Севера. Конечно, есть ещё окультурившиеся: карелы, вепсы, финны… Хотя и у окультурившихся временами что-то проскальзывает подобное…

Эти люди не глупы, что бы про них ни сказывали. Наивны да, по-детски наивны, но не глупы. Цивилизованные люди не смогут их понять. Это не те, кто без кликанья мышкой и телефона не сможет себя прокормить – заказать пиццу. А всё просто. Просто эти люди мыслят в другом формате. У них нет в размышлениях причинно-следственных связей. Они живут вне времени. Для них время циклично, от весны до весны, от праздника до другого праздника.

В общем, к чёрту лишнюю философию. По факту, утром была встреча. Был разговор. Нострадамуса мне никто не включал, но насторожили.

– Плохо там… Беда… Нельзя ходить… – пытался подобрать слова переводчик. – Шаман зрит… Духи шепчут… Беда…

– Откуда беда? Илмар отомстил?! – пытался я сдержать эмоции.

– Беда… Идёт… В стороны… Идёт… – попугаем повторял переводчик. Вот примерно в таком русле протекали переговоры.

Надо отдать должное. Старший от гоблинов, несмотря на беду в провиденье, выделим нам в проводники двух охотников. Нам повезло, что они из мелкого клана, который под кланами, с которыми у меня договорённости. Обещали довести до малых ворот. Дальше, говорят, запрет. Дальше беда. Дальше нельзя…

Думаете, после этих переговоров я рванул к баронству на полных парах?!

Отчасти вы правы. Мы ускорились. Рвали жилы, но не до конца. За полдня, полперехода до баронства мы встали на длительный привал. А дальше очень осторожно шли, тихой сапой.

Предгорье. Сначала мелкая галька, стёсанная ледниками. Потом крупные валуны со стёсанными ветрами и льдами гранями. Мох, точнее ягель. Всё-таки разные мхи. Редкие, мелкие сосенки. Два часа до ворот. Я само спокойствие внешне. А внутри…