Память сердца - Рустам Мамин

Я не видел этого фильма и даже не знаю, удалось ли Гутману воплотить свою задумку в жизнь. Но понимание, какой удивительный путь прошел этот человек – от оператора-хроникера, с задачей простой фиксации разворачивающихся на глазах событий, до большого мастера, автора-режиссера, осознавшего великую миссию художника «Глаголом жечь сердца людей!», заставляет меня гордиться тем, что я был его современником и соратником.

Ну что ж, здесь, видимо, время и место, исполнить панегирик документальному кино! Есть в нем такое определение творческой деятельности, как «автор-оператор», «автор-режиссер». В художественном, игровом кино режиссер-постановщик, как правило, работает над сценарием, написанным не им, а другим человеком. И его мировоззрение, его гражданская, человеческая позиции раскрываются с помощью палитры различных выразительных средств в процессе постановки. Совсем другое дело – кино неигровое, кинопублицистика. Из всего многообразия тем, явлений, фактов, событий жизни на земле кинодокументалист, во всяком случае такого масштаба, как Илья Гутман, выбирает тему, над которой хотел бы работать, сам. И начинает ее пробивать ! Да-да! Именно так у нас это называется – пробивать! Потому что творец, убеждая, бьется, борется с власть предержащими в разных инстанциях, изнашивая сердце, истрепывая нервы, отдавая на алтарь искусства свое здоровье… Спорит до хрипоты, до изнеможения! Зачем? Во имя чего? Он пробивает право воплотить на экране свою мечту в жизнь! Право рассказать людям о том, что его так волнует, о чем он не может молчать. Вот так!..

Арцеулов

С Арцеуловым Олегом Константиновичем я больше работал как с оператором. А как с режиссером – только на одной картине «Гнедые, серые, вороные», где он и автор сценария, и режиссер, и снимал сам.

Помню берега Москвы-реки, пастбища, распластанные до городской черты. На заливных лугах пасутся табуны буденновских коней. «Пасутся вольны, не хранимы…» Есть еще в Подмосковье места не потравленные, где течет чистая Москва-река, где еще есть рыба. Стоят невырубленные сосновые боры. Шумят дубравы. Сытные тучные луга кормят табуны, в которых гладкие крупы коней лоснятся, словно налитые.

Видимо, у Арцеулова была какая-то договоренность – мы въехали в заповедную зону без препятствий. Дошли до ближайшего табуна. Расположились. Олег побродил вокруг и вдоль табуна, выискивая для себя точки съемок. Остановился, подозвал помощника с камерой. Сел на кофр и стал наблюдать за жеребчиком-стригунком. Тот вылез из-под кобылицы, осмотрелся: «Что? Где? Как?», – решал, чем заняться. Лихо подпрыгнул боком в одну сторону, потом в другую; отбежал метров на десять, вытянул шею, будто хотел узнать, все ли его видят. Всеми четырьмя копытами одновременно оторвался от земли, легко подпрыгнул и задумался: «Получилось или нет?..» И поскакал, прыгая в одну сторону, в другую… Подбежал к матери, опять уткнулся, куда ему надо, и тут же выскочил обратно, будто он сыт и прибегал только отметиться. Опять осмотрелся и начал скакать. И так несколько раз, повторяя одно и то же.

Олег снял только один дубль, длинный – метров на двадцать пять. Монтажер высказывала свое неудовольствие: «В документальной картине, короткометражной, такой длинный план! Не знаешь, где резать!»

«Зачем резать? – думал я. – У Арцеулова получился пусть длинный, но монтажный, со своей законченной пластикой и драматургией план». Этот план не был формальным, как обычно снимают длинную панораму, это продуманный мини-рассказ с началом, кульминацией и финалом. Конечно, этот план Олегом был продуман и весь вошел в картину – в этом арцеуловское видение.

Я помню такой план: крупно – куст зрелой лесной земляники, медленная панорама с отъездом… – поляна вся, буквально вся, усыпана алыми ягодами. Редко такую поляну теперь увидишь. Вдруг тишина нарушается надвигающимся грохотом. Нарушая идиллию, панорама медленно продолжает подниматься – это бульдозер входит в кадр. Ломая старый сруб дома, очищает площадку. Панорама выше… – новое многоэтажное здание; отъезд до общего плана – жилой микрорайон. Длинный, на полкассеты план. Но какой!? Если в общем ритме собрать картину из таких планов – это не обычный документальный, а художественно-документальный фильм. Это искусство зрелого оператора, который несколькими планами в короткометражном фильме рассказывает то, что другой не выразит и полнометражной картиной. Это стиль и манера работы оператора Олега Арцеулова.

Олег очень медленно, скрупулезно выбирал точку и момент съемок, он всегда искал необычные решения. Его натренированный глаз смотрел и видел, словно в окуляр кинокамеры – кадрами, монтажно. И вместе с тем, он удивительно быстро и точно реагировал на слова собеседника в процессе таких осмотров-поисков.

В Горках мы снимали несколько эпизодов для фильма «Три весны Ленина», режиссер Л. Кристи. Вот Олег готовится к съемкам эпизода «Приезд Ленина в Горки»: он явно решил снимать «с точки зрения Ильича», будто его глазами. Вошел в комнату, поднял голову, разглядывая люстру… А я возьми да и вмешайся:

– Олег! А мне кажется, Ленин не стал бы разглядывать люстру! Что он, люстр не видел? Вспомни, как он ходил: быстро, стремительно! Вот вошел. Приостановился – кресло резное, ручной работы мастера!.. Оглядел, привычно-быстро наклонил голову… И пошел дальше!

Олег, ни словом не отозвавшись на реплику, мгновенно возвращается к дверям – идет быстро, мелкими шажками, словом, по-ленински, и примеривается, как я предложил.

Вот такое удивительное сочетание качеств в одном человеке! С одной стороны, Олег был человеком совсем непростым. Его отец был очень знаменитым летчиком, и сын держался так, словно все время помнил о достоинстве фамилии: он был подчеркнуто независим, я бы сказал, даже горделив, тяготел к внешней импозантности. И конечно, знал себе цену как оператору! И в то же время так легко мог подхватить подсказку, оборачивая ее себе на пользу!

В Ленинграде на съемках того же фильма о Ленине помощником оператора у него был паренек Виктор Бышов, озорник заядлый. И они хохмили, шутили, разыгрывали друг друга, тренируясь в скоропалительности рождения экспромтов.

Вот как-то собираемся на натурные съемки. Сижу в арендованной машине. Пришел Олег, а помощника нет. Ждали прилично. Наконец Бышов, вальяжно неся кофр, подходит к машине. Олег возмущен, с негодованием спрашивает:

– Ты что так долго? Заставляешь себя ждать!

Виктор недовольным голосом:

– Пистолет-то не заряжен был! Заряжал!.. И потом сами же сказали, «гранаты возьми». Их надо было проверить…

Арцеулов мгновенно подхватил розыгрыш:

– Ты дурака не валяй! Должен был все с вечера приготовить! Смотри, тебя уже раз предупреждали! В таком деле второго раза не бывает!.. Девять граммов, и все…