Память сердца - Рустам Мамин

Наконец прибыла вся группа, с лихтвагенами, по-моему, машин семь-восемь, и вопрос подключения нашей аппаратуры к городской магистрали отпал. Обошли все трудности и препоны.

Цирк-шапито сложен из вагонки и чуть ли не висит на канатах. Начали заносить осветительную аппаратуру. Директор как увидел, сколько надо разместить, – схватился за голову! Мягко говоря. Он кинулся звонить в Москву управляющему цирками Марку Местечкину. Не дозвонился, нас выручили выходные дни.

Аппаратуру мы все-таки внесли, расставили. Гутману мало: нужны прожектора, шесть штук! Но они не могут быть внесены, даже я понимал это, без разрешения директора цирка. Каждый прожектор занимал четыре квадратных метра, – столько мест надо освободить, демонтировать! У каждого прибора по пожарному, – и все расходы за счет цирка! (Фильм заказан Госцирком, управлением.) Каково бедняге директору?!

Тогда по предложению энергетика прожектора решили поставить снаружи. Директор все время ходил рядом со мной, он боялся Гутмана: не дай бог, еще что придумает. Господи, как он похудел за день! Просто «сдулся», опал. Снял галстук, потом рубашку. Снял майку, надел рубашку. С него лил пот. Он пропотел так, что рядом невозможно было стоять. Его помощник ничего не понимал, выпученными глазами смотрел на директора, на Гутмана. Выспрашивал, какая у меня зарплата, сколько платят осветителям, режиссеру, легко ли устроиться на студию ассистентом режиссера или оператора. Он так меня доставал, что я был вынужден посылать его подальше или куда-нибудь – по делу.

Чтобы поставить наши прожектора снаружи, надо было в стенах прорезать окна – по два квадратных метра в шести местах и, конечно, соблюдать технику пожарной безопасности! И все это – скорей, скорей: календарный план горит. А тут еще непонятно, где в шапито несущие стойки.

Да, чуть не забыл! Когда директор увидел всю осветительную аппаратуру, его чуть «кондратий не хватил». Доведенный до отчаяния, он завопил:

– Занести все это вы сможете не просто через мой труп, а через трупы работников пожарного управления!

Я пригласил начальника Пожарного управления. Полковник охотно приехал, все осмотрел. Поинтересовался у директора цирка, как с оплатой, ибо у каждого прожектора должны дежурить по два человека, а внутри, у каждого прибора – по пожарному. А всего приборов с полсотни! Хорошая сумма набегает! Полковник и «успокоил» всех:

– Ничего, наберем людей. Город большой. А директор цирка, конечно, должен им заплатить!

Я вначале смолчал, думал, часть расходов директор заплатит – по незнанию. Но он, как узнал про оплату, так и присел у забора… Но не рассчитал свою тяжесть. Забор повалился, – и директор вместе с забором. Встал, даже не стал отряхиваться…

А когда до него дошло, что еще и окна надо пилить, то побежал снова звонить Местечкину. Тот распорядился таким громовым тоном, что мне пришлось отойти от стола:

– Гутману не мешать, мать твою!.. Выполняй все, что необходимо!

Оскорбленный директор закричал в трубку:

– С сегодняшнего дня, с девяти пятнадцати, считайте – мое заявление об увольнении у вас на столе!.. – Посмотрел на меня свирепыми глазами, открыл рот, будто хотел проглотить, и проскрипел: – Чтоб вам всем!..

Он бросил трубку так, что она разлетелась на куски. Вышел и, не подходя к группе, побрел, шатаясь. Но… повернулся к нам, молча оглядел свой цирк, творящиеся «безобразия» – и отчаянно махнул рукой:

– А-а-а, гори все! Синим пламенем!.. – послал всех к известной матери и ушел совсем, буркнув помощнику с выпуклыми глазами: «Хозяйничай!»

Тот, кивая на ходу, потрусил вслед за начальником…

Помощник, вроде его звали Игорем, вскоре появился.

Но… другим человеком! Казалось, он даже потолстел, держался солиднее: на нем уже был галстук директора, который тот сдернул сгоряча. Облеченный властью, помощник был готов решить все проблемы.

Да, еще, чтобы не забыть: полковник, главный начальник Пожарного управления был очень интересным человеком. Летчик в прошлом, он за спасение Иосипа Броз Тито, ставшего после победы над фашизмом первым человеком в своем государстве, получил орден Героя Югославии под номером два. Спасая Тито, они буквально сняли его со скалы, окруженной фашистами. И вывезли под обстрелом в Россию!.. Так вот, этот начальник готов был сделать и разрешить все.

– Пришел бы ты ко мне раньше, – объяснял он мне, – все вопросы решили бы без Москвы и КГБ. В Сочи все меня знают и боятся. Я могу весь город обесточить по технике безопасности! Даже КГБ могу оставить без света!..

И это правда. Когда снимали фильм о пожарной безопасности в высотных гостиницах Москвы, мы столкнулись с таким фактом: пожарных боятся все, большие штрафы налагать могут…

Боже, сколько работников студии он устраивал в гостиницу «Ариадна»! Ко мне в Сочи приезжали наши студийные с записками от начальников – разного калибра. Я всех отправлял к полковнику… И никому не было отказа! Пожарный начальник по моей просьбе устраивал приезжающих киношников в пансионаты, гостиницы, санатории. Наверное, полстудии пристроилось с его помощью на отдых в Сочи! У гостиницы «Ариадна» на пляже загорали человек тридцать киношников и их знакомых. И у всех номера с видом на море. Этому полковнику Пожарного управления города Сочи памятник можно было поставить! Уникальный был человек.

Говорили, даже Михаил Самсонович Бессмертный, самый строгий производственник, давал отпуск всем подряд:

– Пока есть такая возможность, поезжайте в Сочи. Пишите заявление – на отпуск, на отгулы… Все поезжайте. Я бы сам поехал, да ПТО не на кого оставить… Больше такого случая не будет. Это раз в сто лет может случиться…

Но своих родственников Бессмертный не присылал…

Вернусь к помощнику директора цирка. Узнав, что я ему заплачу по три рубля в день за помощь (а подсобным рабочим по смете полагалось по рубль пятьдесят), он стал «нашим человеком». Сам пилил окна, не разбираясь, что пилит – доски, деревянные крепления или несущие столбы.

Наконец, когда окна были выпилены, прожектора установлены, свет пробный включили, у каждого прибора встали пожарные, казалось, можно было аплодировать!.. Как вдруг раздался визгливый многоступенчатый скрип, и стены шапито, стоя на месте, развернулись на полметра по кругу и… осели сантиметров на десять!

Выпуклые глаза помощника еще более и как-то неестественно округлились:

– Надо же!..

Что он имел в виду? Я не спрашивал. Может, он подумал, что пилил не то, что нужно?

Полковник первым пришел в себя:

– Мужики, вы целы?!

– Целы, целы! – ответили тридцать семь пожарных.

И полковник, лихой вояка, бодро сказал Гутману:

– Ну, режиссер, по-моему, все! Теперь можно работать. Пожара, во всяком случае, не будет! А в остальном, братцы, будьте осторожны!.. Бекарыч, проводи!