Клятва повесы - Стефани Лоуренс

Начав ходить взад-вперед перед окном, Пейшенс вспомнила, что то же самое Вейну сказал Люцифер. Она много думала, анализировала свои чувства. Ей, видимо, следует испытывать угрызения совести, стыд. Но она ничего не испытывает. Ей двадцать шесть лет. Она приняла разумное решение брать все, что предлагает ей жизнь, и осознанно вступила в связь с мужчиной. И нашла свое счастье. Возможно, это счастье будет недолгим, но суть от этого не меняется. Она испытала яркие мгновения счастья и головокружительной радости.

Ее не мучают угрызения совести, и она ни о чем не жалеет. Даже ради Минни она бы не отказалась от того, что нашла в объятиях Вейна.

Но она хотела, чтобы была внесена ясность. Нельзя тешить Минни надеждой, что она скоро услышит звон свадебных колоколов.

Набрав в грудь побольше воздуха, Пейшенс остановилась перед креслом тетки.

— Я не приняла предложение Вейна!

— Очень мудро. — Тиммз склонилась над своим рукоделием. — Тебе меньше всего нужно, чтобы Кинстер воспринимал твое согласие как нечто само собой разумеющееся.

— Я пытаюсь сказать…

— Что ты слишком мудра, чтобы с первого раза принимать предложение. Не получив веских гарантий. — Минни подняла на нее глаза. — Моя дорогая, ты поступила так, как того требовала ситуация. Кинстеров непросто заставить отступить. Они смотрят на мир так: если что-то оказалось у них в руках — вещи, даже жены, — то это принадлежит им. Им не приходит в голову, что в случае с женой надо сначала провести кое-какие переговоры. А если приходит, то они пытаются игнорировать этот факт как можно дольше. Я действительно очень горжусь тобой, ты устояла против него. Пока ты не получишь признаний и обещаний, соглашаться нельзя.

Пейшенс, потрясенная, долго глядела на Минни, а потом заморгала.

— Вы и в самом деле понимаете…

— Естественно, — подняла бровь Минни.

— Только убедись, что он тоже все правильно понимает, — Напомнила Тиммз.

Хмыкнув, Минни взяла племянницу за руку.

— Ты должна решить, что в конечном итоге склонит чашу весов. Однако я хочу кое-что тебе сказать, если ты согласна выслушать совет древней старухи, которая знает и тебя, и Вейна лучше, чем вы думаете.

Пейшенс покраснела. В ней наконец-то проснулись слабенькие угрызения совести.

— Ты должна запомнить три вещи, — с иронией проговорила Минни. — Первое: Вейн не твой отец. Второе: ты не твоя мать. И третье: не воображай — даже на минуту, — что тебе удастся избежать брака с Вейном Кинстером.

Пейшенс долго вглядывалась в мудрые глаза тетки, а потом опустилась на приоконную скамью.

Минни, конечно, права. Она попала в точку во всех трех случаях.

Она с первой же встречи сравнивала Вейна со своим отцом. И теперь ей стало ясно, что она ошиблась. Что она создала ложный образ. Вейна можно отнести к истинным джентльменам только по внешности, но не по характеру. Он не имеет с ними ничего общего, во всяком случае, в важных для нее аспектах.

Пейшенс не похожа на свою мать, это бесспорно. У ее матери был абсолютно другой характер. Если бы она увидела мужа в оранжерее с молоденькой прелестницей, то выдавила бы из себя сдержанную улыбку и притворилась, будто ничего не произошло. Такое смирение не для Пейшенс.

Она знала, что бы случилось, если б та красотка не оказалась родственницей. Сцена была бы не из приятных. Пусть ее мать принимала измену как нечто неизбежное — она же с этим никогда не смирится.

Если она выйдет за Вейна… Подумав об этом, Пейшенс стала размышлять о различных «если», «но» и прочих вероятностях. О том, как будут строиться их отношения, если она рискнет и выйдет за него. Прошло целых пять минут, прежде чем она вспомнила о третьем совете Минни.

Минни знает Вейна с детства. Она понимает, перед какой дилеммой оказалась ее племянница, и знает, что Пейшенс не примет Вейна без уверений в любви. И Минни уверена, твердо убеждена в том, что они с Вейном поженятся.

Пейшенс вздрогнула и резко повернулась к тетке. Минни наблюдала за ней и ждала, в ее лукавых глазах таилась улыбка.

— О!.. — вот и все, что смогла вымолвить Пейшенс.

— Правильно, — кивнула Минни.

Утренний инцидент не прошел бесследно. Когда все собрались за обедом, беседа не получалась. Пейшенс не придала этому значения, у нее было легко на сердце. Она ждала — настолько терпеливо, как могла, — Вейна. Ей хотелось заглянуть ему в глаза и увидеть в них то, в чем была уверена Минни и что так умело скрывалось им.

Время их обычной прогулки прошло, а он так и не появился. Пейшенс со смехом подумала, что даже два дня назад она истолковала бы его отсутствие как доказательство ослабевающей страсти. Сейчас же она была уверена в том, что его могло задержать только очень важное дело, касающееся жемчуга Минни. Уверенность порождала радость, и это чувство было очень приятным.

Элис не спустилась к обеду. Уиттиком держался более доброжелательно, чем всегда. Создавалось впечатление, будто он таким образом извиняется за сестру. Он нудно рассказывал о своих глубоких изысканиях, и Эдит Суитинс, сидевшая рядом, оказалась главной его слушательницей. После одного особенно скучного объяснения она вся светилась.

— Как интересно! — Ее взгляд остановился на Эдгаре, сидевшем напротив. — Но дорогой Эдгар тоже изучал этот период. Если я правильно запомнила, его выводы были иными? — Она произнесла эту фразу с вопросительной интонацией, и все затаили дыхание.

Кроме Эдгара, который тут же принялся высказывать собственное мнение.

Ко всеобщему изумлению, Уиттиком слушал его. Хотя по выражению его лица можно было понять, что он скрежещет зубами, но он дослушал Эдгара до конца, а потом кивнул, сказав:

— Вполне вероятно.

Пейшенс перехватила взгляд Джерарда и с трудом сдержала смешок.

Эдмонд, бледный, вялый и взъерошенный, гонялся за горошиной по тарелке.

— Кстати, меня давно интересует, когда мы вернемся в Холл.

Пейшенс насторожилась. Джерард тоже. И оба посмотрели на Минни.

Посмотрел на Минни и Эдмонд:

— Я должен продолжить работу над пьесой. Здесь, в городе, совсем нет вдохновения, слишком многое отвлекает.

— Простите старухе ее причуды, мой дорогой. Смиритесь с ними. В ближайшее время я не собираюсь возвращаться в Холл. Кроме того, есть одна помеха: мы дали отпуск всем горничным, а кухарка отправилась навестить мать.

— О!.. — ошеломленно заморгал Эдмонд. — Нет кухарки. Ах! — Он замолчал.

Пейшенс тайком подмигнула Джерарду. Тот покачал головой и заговорил с Генри.

А Пейшенс — в пятидесятый раз — посмотрела на часы.

Открылась дверь, и в столовую вошел Мастерс. Его лицо напоминало скорбную маску. Он приблизился к Минни, наклонился и что-то тихо сказал. Минни побелела как мел. И постарела прямо на глазах.