Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

В половине четвертого меня будит Пия. Она стоит надо мной в свете полной луны. Господи, опять полнолуние? Я этот момент каким-то образом прозевал. Луна светит прямо в окно, она большая и низкая.

– Владимир, вставай! Нам надо ехать. Кофе выпьем потом – на границе или в Выборге. Будить Будилова?

– Буди, я ему обещал. Он хотел еще занять у меня немного денег – на всякий случай. Кроме того, я отдам ему оставшуюся в багажнике бутылку водки – не везти же мне ее обратно в Россию. Будет ему на опохмел.

Будилов и мама провожают нас до машины. Где-то на окраине Лаппенранты кричат первые петухи. Начинает светать. Не за горами белые ночи. Кай снова садится впереди и мгновенно вырубается. Я залезаю на заднее сиденье. Машина мягко срывается с места и, шурша шинами, скатывается с холма на трассу. На моем мобильном телефоне несколько поступивших ночью мессиджей. Мы выезжаем из города и берем направление на восток. Кричат вторые петухи.

Трасса пустынна. Я иду в меня телефона и начинаю читать прибывшие послания. Они от Хайдольфи и Кристины, сидящих в венском ресторанчике "Македония". Мессиджи совсем свежие, присланные около часа назад. Я спал и не слышал, когда они приходили. Они спрашивают у меня, что нового и как дела.

Набираю ответ, пишу Хайдольфу, что я сейчас в Финляндии на обратном пути в Петербург, пусть звонит мне домой часов эдак через несколько. И вдруг я чувствую что-то неладное, какую-то смутную безотчетную тревогу. Кай спит, глаза Пии прикованы к дороге. Над придорожными болотами, окутанными туманными утренними сумерками, зловеще висит луна. Откуда-то из далека доносятся крики выхухоли и обрывки волчьего воя. Немного жутко. Но жуть, как я теперь отчетливо ощущаю, приходит не с болот, а из машины. Источник ее здесь, рядом.

Я снова смотрю на Пию. Ее лицо словно окаменело, но рот начинает понемногу морщиться, словно сделанный из пластилина. На трассе ни малейшего движения – ни машин, ни людей. Вдоль трассы – никаких признаков человеческого жилья. А из искривленного пииного рта вдруг неожиданно вытекает струйка слюны, похожая на струйку стекавшей вчера у нее по ноге спермы. Ее голова принимается судорожно дергаться в замедленном темпе, выворачиваясь набок в мою сторону. И вот она уже смотрит на меня вполглаза неестественным желтым зрачком-треугольничком. Это – волчий взгляд, знакомый мне по сибирским ночевкам у таежного костра. Этот взгляд нельзя перепутать ни с чем.

Помню, однажды я не выдержал и вскинул ружье, мой палец готов был уже нажать спусковой крючок, но что-то не давало мне это сделать. Несколько минут мы смотрели так почти в упор друг на друга. Я видел тогда лишь глаза, выступавшие из темноты, и они не двигались. Мой отец, сначала молча тогда наблюдавший за этим странным поединком, в какой-то момент дал мне знак опустить оружие. Когда я последовал его совету, волчьи глаза тут же исчезли, словно их никогда и не было и в помине.

– Ты правильно сделал, что не выстрелил, – задумчиво сказал отец.

– Почему? Я хотел это сделать, но просто не смог.

– Это был не волк.

– Тогда – кто? Скажи мне, кто это был?

– Это был оборотень, – спокойно ответил он.

– Откуда ты это знаешь?

– Я это почувствовал. Когда-нибудь ты тоже начнешь чувствовать подобные вещи.

– Это было опасно? Он мог на нас напасть и что-то нам сделать?

– Нет, он был безопасен. Он смотрел на нас с любопытством.

– Но разве не все оборотни опасны?

– Конечно, не все.

– От чего же это зависит?

– Это зависит от разных причин. Главное – их нельзя бояться.

Вот и сейчас я стараюсь не бояться, но мне все равно страшно. Я даже предпочел бы выпрыгнуть на ходу из машины, чем в ней оставаться. А вдруг она бросится на меня и перегрызет мне горло, бросив в болото бездыханный искусанный труп? И никто никогда меня не найдет. Будилов уехал в Норвегию на три месяца. В Питере я вообще никому не сказал ни слова о том, куда я еду. Меня мало кто может хватиться, а если и хватятся, то подумают, что я куда-либо уехал, а когда вернусь – неизвестно.

С заднего сиденья мне виден только один фрагмент искореженного лица. Другой – следит за дорогой. Нужно ее не пугать, а пробовать произносить заклинания. Лучше всего в таких случаях помогают хорошо известные древние формулы из старинного русского языческого культа Матери Земли, давно уже перешедшие в бытовую речь.

Это язык-мать, или другими словами – мат, прославляющий торжество детородных функций и ставящий превыше всего власть хуя. Поэтому я едва слышно шепчу – "Еб твою мать, еб твою мать, еб твою мать". И как раз на третьем разе, когда я это самое "Еб твою мать" произношу, где-то в отдалении начинают кричать третьи петухи.

От этих криков страшная гримаса на лице Пии мгновенно сменяется приветливой улыбкой. Она доверительно бросает мне через плечо нежный ласковый взор и торжественно произносит:

– Знаешь, мне кажется, что я начинаю тебя немножко любить!

Это замечание я решаю оставить без комментариев, потому что не знаю, что ей на это сказать. Спросить ее, зачем она хочет выйти за меня замуж, если она еще только начинает меня любить? Могу сказать – "Ты сначала полюби, а потом и замуж выходи, а не наоборот", но это ее оскорбит. Я хорошо еще помню сказанную нею фразу о том, что она боится меня полюбить. Мне не вполне ясно, что все это означает. Ясно лишь, что лучше об этом не спорить.

Пусть будет, как получится. Я зашел уже слишком далеко, и отступать мне неохота, это не в моих правилах. Китайская мудрость гласит – "Если ты решил куда-то войти, то сначала узнай, как оттуда выйти". Я с этим совершенно согласен, но редко могу так поступать в жизни, меня манит непредсказуемость и опасность, я часто вхожу в различные сложные ситуации, не представляя себе из них выхода.

Сонную финско-русскую границу мы проскакиваем всего лишь за несколько секунд и быстро доезжаем до Выборга. Заправляемся на той же заправке и пьем кофе в том же кафе. Проснувшийся Кай хнычет и хлюпает носом.

– У него температура, – констатирует Пия. – Он вчера где-то простыл. Сегодня не пущу его в школу, а сама отпрошусь с работы. Смотри, какой солнечный день! Как здесь сейчас в Выборге пустынно и красиво. Нам осталось не долго, мы будем в Питере около семи, еще успею забрать койру у Телы и принять перед работой душ. У тебя есть планы?

– Никаких особенных нет. Хотелось бы еще поспать. И похмелье сильное. Сейчас куплю себе минеральной воды, чтобы хоть чуть-чуть отпиться.

– Купи и мне тоже!

– Я возьму две маленькие бутылочки.

– Нет, возьми одну большую и садись вперед рядом со мной. Кая я отправлю спать на заднее сиденье, а мы будем пить воду из одной бутылки и разговаривать.

От Хайдольфа приходит сообщение – "Hei du, finnischer Trottel, was machst du dort?", из которого я делаю вывод, что они с Кристиной уже хорошо набрались и все еще сидят в ресторанчике "Македония". Через минуту приходит мессидж и от Кристины – "Hi, Vla! Du bist kein Trottel. Heidolf ist bsoffen. Smoky kiss, Christine".

– Я расскажу тебе о моих родственниках. У моего папы было два брата. Оба они тоже уже умирали. Один из них жил в Котке. Он был очень известным криминальным авторитетом в Финляндии. На него работало много людей, которые воровали дорогие автомобили, их перекрашивали, а затем перепродавали. Мой дядя несколько раз сидел в тюрьме, и я помню, как мы туда ходили, чтобы на него посмотреть. Он был очень веселым, как и мой папа. Еще он был известным, о нем писали все газеты, но полиция ничего не могла сделать. Когда он выходил из тюрьмы, он снова принимался за старое, по-другому он не мог. Потом его кто-то убил. И до сих пор неизвестно, кто это сделал и зачем. Думают, что его убили из-за денег его же сообщники, но это только предположения. Он был очень хороший – такой настоящий гангстер, как в кино. Он специально даже немножко играл эту роль.

– Ты вообще с симпатией относишься к бандитам?

– Да, среди них много симпатичных людей.

– Может быть, они более симпатичны в Финляндии, чем в России. Как ты относишься к русским?

– Ой, у меня был такой нехороший опыт в 1993 году, когда я впервые приехала работать в Санкт-Петербурге. Я думала – меня убьют. Они пришли в наш офис с автоматами и все там ломали. Сказали, что изнасилуют меня и убьют, если им не вернут деньги. Это были такие красивые накачаные мальчики, что я даже была бы не против, если бы они меня изнасиловали, но я не хотела умирать. Я звонила тогда в нашу фирму в Финляндии и пробовала сделать, что можно.

– Расскажи подробней, как это случилось, и что им было нужно.

Почему ты не обратилась в милицию?

– Я боялась и знала, что это не поможет. Кроме того, это была отчасти наша вина. Денег они хотели не просто так. Я работала тогда в фирме, которая продавала финские кухни. Однажды один очень крутой бандит заказал у нас кухню себе в квартиру. Но ему ее неправильно установили. Это были его мастера, а ты сам знаешь, какие русские мастера и как они могут все устанавливать.