На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang"

— Справедливость здесь теперь — я! — рявкает Вегус, отталкивая соперников в разные стороны. — Разошлись по углам, пищаги трюмные! Ты, иди сюда, — и манит пальцем посла. Тот, опасливо косясь на власть, приближается мелкими шажками.

— Чемодан открой, — требует Варг у меня.

— Рори не чемодан, — парирую я. — А робот-носильщик…

Запустив лапищу в недра моего друга, кэп трясет под носом у кактусоносца контейнером печенья и не без ноток невесть откуда взявшейся ласковости интересуется:

— Звать тебя как?

— Вождь пеньком чупикадровым звать… А шаман — тупой задницей красноперого гоподрила, — пугливо откликается посол, не без опаски поглядывая на потемневших немытыми ликами венценосных (или клумбоносных) особ.

— Не слушайте этот дурак, звать его Ник, и он совсем, совсем лох! — вякает вождь, чуя, как власть буквально уплывает из рук.

— Ник, вот это небесное гару-гару будет твое, если отведешь нас к старейшинам. Или старейшине, хотя бы одному.

Вздох зависти порывом ветерка проносится по рядам жителей деревушки. Лицо дирижера, и по совместительству, похоже, шамана племени искажает гримаса.

— Моя вести вас к старейшина! Я — великий шаман Лалафа! — восклицает он, скручиваясь в подобострастном поклоне, параллельно норовя треснуть подобранным посохом Ника по хребту.

— Но-но, — отодвигает его палку могучей дланью Цилли. — Отныне и во веки веков наказывать имеет право только он, — добавляет она, кивнув на Варга.

Приободрившийся аутсайдер племени жестами манит нас в сторону скучковавшихся за площадью хижин.

— Заметила? Ни одной женщины. А дети — вон они. Точно тебе говорю — сплошь гермафродиты, — делюсь я с Яркой, пока мы шествуем за проводником. — Какая интересная мутация…

— Может, у них тут принято дам запертыми в гаремах держать под охраной евнухов, — выдвигает встречную теорию Соколова.

— Ну, тоже вариант, но что-то я не вижу подходящих помещений. Ни одна психически и физически здоровая женская особь в таком термитнике долго не высидит, — киваю я на хибары. — Особенно без интернета.

— Думаешь, иначе была бы заметна хозяйственная женская рука: кружевные занавесочки там, связанные из кишок этих… гоподрилов… чистенькие половички у входа и туземные бюстгальтеры из половинок орехов на веревках? — хмыкает Ярка.

— И это тоже. И умытые рожицы ребятишек. У примитивных культур такие различия четко прослеживаются. Но это гермафродиты с явным преобладанием мужских гормонов. Жаль, что я инженер, а то можно было бы целый антропологический труд накропать. Но ты вполне можешь. Да и Вражонку, наверное, будет интересно их поизучать.

— Если он к ним сунется, то его шансы стать свежим гару-гару будут весьма высоки, — замечает Соколова. — И я изрядно покривлю душой, если скажу, что меня это сильно огорчит.

— Скорее, его в корзину запрягут и заставят вождя по окрестностям возить, — мерзко хихикаю я. — Заметила, как он на Кларочку смахивает?

— Только нрав у Кларочки куда как приятнее, — задумчиво отзывается Ярка, оглядываясь на продолжающую флегматично пировать на останках божественной колесницы голубую лягуху. Интересно, что никаких других домашних животных или птиц в деревне не видно. Попрятали на всякий случай?

— Согласен. И сатанинского блеска в глазах нету.

Идем мы, к счастью, недолго. Ник замирает перед покосившейся хижиной с дверью из прутьев, вежливо стучит в нее ногой и распахивает дверь:

— Заходить, великие боги! Тут!

И тянет грязные лапешки за печеньем.

— Обождешь, — шлепает его Варг по рукам и, сунув контейнер под мышку и согнувшись в три погибели, втискивается в домишко. Мы с Яркой с грехом пополам туда еще помещаемся, а вот на Цилли просто не хватает места.

— Я и отсюда все прекрасно слышу. Прикрою тылы, — говорит она.

Когда глаза привыкают к полусумраку, я замечаю что-то вроде мумии с коричневой от времени и солнца, высохшей кожей. Мумия возлежит на постели из соломы и накрыта каким-то половичком. Похожие на ветки руки и обтянутый кожей череп — собственно, все, что из-под него видно. Мумия дышит с хрипом, надсадно и не очень-то часто.

— Великая гравитация… Это ж сколько ему лет? — спрашиваю я.

— О-о, многа! — сообщает растрепущая башка Ника, просунувшись внутрь. — Целая сорок девять раз лето — фьють!

Сорок девять?! Комету Галлея мне в карман! Дар изустной речи меня покидает. Да, тут годовой цикл, по оценкам Бо, подлиннее, чем на матушке-Земле, но не настолько, чтобы в сорок девять быть таким дряхлым старцем! Я таких дедков только в старом плоском кино видал!

— На фоне этого ископаемого Бас даже после буравчикового возлияния был свеж как огурец и юн как эльф, — ворчит Соколова. — Поглоти меня туманность, вот до чего обсасывание немытых пальцев-то доводит!

— Здравствуйте, дедушка, — подзависнув на минутку, произносит Варг. В самом деле, странновато обращаться так к чуваку гораздо младше тебя.

— Мы прилетели на сигнал маяка с вашего священного алтаря. Откуда у вас передатчик? Кто посылал сигнал в космос?

Отмерев, перевожу старику вопросы кэпа. Ноль реакции.

— Может, он спит? — спрашиваю я почему-то шепотом. Наверное, из уважения к такой седой древности.

— Так разбуди! — велит Варг.

— Боюсь я его трогать. Он может рассыпаться, — пячусь я. И вообще, вдруг это заразно?

— Может, он просто глуховат? — предполагает Соколова. — Гаркнуть ему погромче?

— Валяй, — разрешает Одноглазый, который уже затек, наверное, в три погибели-то. Мне с моим ростом тоже неудобно. Ярка, схватывающая новые слова просто на лету — прирожденный талант к языкознанию, не иначе, повторяет текст переводчика голосом старательного курсанта. Ну, орет то есть. Мумия едва заметно вздрагивает, потом паучьи лапки принимаются шарить по одеялу, находят какой-то сосуд, выдергивают пробку. Дедок долго булькает жидкостью, прочищая горло, потом устремляет на нас мутные глаза-щелки, произносит: «Хр-р-р-р-р-р-р-р…», долгое как терпение моей нянюшки, и затихает.

— Опять заснул? — удивляется Соколова. Мы перестаем дышать, прислушиваясь.

— Черная дыра меня побери! — восклицает Варг, запарившись ждать и тряхнув старикана за плечо. — Он, походу, отъехал!

— Конечно, всегда можно насвистеть, что он гневил богов и святотатствовал… но все равно как-то неудобно вышло, — огорчается Ярка и осторожно тянет к себе кособокий глиняный кувшинчик, из которого перед кончиной набузырился дедуля.

— Ах ты, старый плесневый гриб! Не мог потерпеть эту срань еще гребаных полчаса! — принимается бушевать капитан.

— Я, конечно, не знаю, каким чайком на досуге они тут балуются… но что-то вот это вот подозрительно похоже на ядреный самогон, — заглядывая в горлышко сосуда, где еще плещется немного жидкости, замечает Ярка. — Если не шлем, я бы понюхала и сказала точно.

— Может, попросить шамана вызвать его дух? — предлагаю я, начиная опасаться уже за Варга. Камера его, конечно, подлатала, и все равно лучше б кэпу не нервничать так уж сильно…

Варг, рыча, вываливается на улицу и сгребает Ника за грудки:

— Еще старейшины есть?! Кто-нибудь в вашем долбанном племени скажет мне, откуда у вас была та хрень на алтаре?!

Ярка спешно объясняет перепуганному пареньку, чего надо гневливому богу.

— Священная пик-пик, которая ваша давить лепешка? — уточняет шаман, высунувшись из-за капитанского локтя.

— Да!

— А великая бог дать мне немножечко гару-гару? — шумно сглотнув слюну, уточняет господин Лалафа. Ишь, какое имя музыкальное, наверное, от исковерканного ля-ля-фа.

— Ага… догнать и еще раз дать, — ворчу я. — Живо говори, откуда пик-пик!

— Оттуда! — палец с длинным грязным когтем, выкрашенным чем-то в оранжевый, упирается мне за спину. — Там жить приспешники демон Мамука и сам грязный демон! Они украсть наша небесная мудрость, и мы жить как червь! Но давным-давно, много солнц назад, наш великий воин Гарра Потян проникнуть их мерзкая крепость и украсть волшебная пик-пик, которая должна позвать боги с неба. И наш народ воздвигнуть священная алтарь, украшать цветы, гару-гару носить, и вы прилететь, — с невыразимым умилением заключает шаман. Хм… Десять минут назад он что-то не был так уж рад нашему прилету. Подозреваю, что он подозревает, будто мы все-таки от Мамуки и целенаправленно священную пик-пик даванули.