Самурай - Ирина Оловянная

Может быть, я и буду когда-нибудь командовать армиями, но я никогда не буду начальником никакого штаба, ни за что: это ж надо — решать столько проблем сразу. Как этот бедолага, у которого с нашим приездом прибавилось еще три задачи (к тем пятистам, что уже были): он будет сейчас разбираться с пленным, отправлять Гвидо в медчасть, расселять куда-то Анну с ребенком и Анджело с семьей. Лейтенант Доргали объяснил мне, что в таких ситуациях армия лучше любого Санта Клауса: «А как же, это же мы виноваты, что вы остались без крыши над головой». Для меня одной проблемой меньше.

Лариса тихо подошла и встала в шаге от меня, я увидел ее тень, поднял глаза, улыбнулся и похлопал ладонью по траве. Лариса села рядом. Я притянул ее к себе.

— Я почти не обращал на тебя внимания в эти дни.

— Да, — прошептала Лариса.

— Я все время боялся что-нибудь сделать неправильно, понимаешь?

— Понимаю. У тебя просто не было сил, чтобы еще ухаживать за девушкой, — улыбнулась она. — Но девушка все равно в восхищении.

— М-мм, — мечтательно промычал я. — В сказках герои спят, положив голову на колени принцессе, которую они еще только собираются спасать.

— Ты тоже можешь так сделать, — заметила Лариса с легкой иронией.

— Замечательно, — прошептал я, растягиваясь на траве.

Я поднял голову, потому что на меня опять упала чья-то тень.

— Лейтенант Джарре, из городской комендатуры, — представился черный силуэт на фоне ярко-синего неба.

— М-мм?

— Энрик Галларате, это вы?

— Я, — со вздохом признался я.

— Война кончилась, начинается бумажная волокита, — слегка улыбнулся лейтенант. — Вам придется написать подробный рапорт. Генерал-полковник сказал, что вы знаете как.

— Понятно. А компьютеры еще не работают?

— Ну, волокита, конечно, но не буквально бумажная, — утешил меня лейтенант, — работают.

Я поднялся и отправился писать рапорт. Кошмар, синьор Мигель, что, официально внес меня в свою платежную ведомость? Или посадил аналитика считать корреляцию между моими приключениями и войнами на Этне? А что? Наверняка есть. И еще неизвестно, что следствие, а что причина!

Глава 45

Вечером того же дня наш катер приземлился во дворе палермского военного госпиталя, родители Гвидо уже ждали его там. Потом развезли всех остальных. На прощание я поцеловал Ларису и мазнул ее по щеке гримом:

— Чтобы синьора Арциньяно не говорила, что ты умытая.

Лариса засмеялась.

Когда мы с Виктором остались в салоне только вдвоем, он тяжело вздохнул:

— Вот все и кончилось.

— Так радуйся, — не понял я причины такого траура на его физиономии.

— Это тебе хорошо: пройдет еще пара недель, ну — месяц, и у тебя будет новое приключение. А я…

— М-мм, ну ты еще не уезжаешь…

— Это ты так думаешь, наверняка мама уже и билеты поменяла!

— Не думаю, — хитро улыбаясь, ответил я, — и через год вы опять приедете.

— Э-ээ, откуда ты знаешь?!

— Пусть тебе профессор сам скажет.

— Ну ладно… — ответил заинтригованный и обнадеженный кузен.

Лабораторный парк и все, кто в нем живет и работает, были оставлены на попечение синьора Соргоно. Он и ждал нас на посадочной площадке, разогнав всех остальных, кроме Фернана и синьоры Будрио.

Рядом с посадочной площадкой, на месте нашего ухоженного розария красовалась огромная воронка, побольше той, что я устроил когда-то. Бедный Джорджо, он так гордился своими розами; теперь, чтобы привести все это в исходное состояние, понадобится лет десять, не меньше. Хм, может, убедить профа и в самом деле сделать пруд — надо же Самураю где-то плавать, бассейн ему почему-то не слишком нравится. А розы можно посадить где-нибудь в другом месте.

Тетя Бланка с причитаниями бросилась обнимать сыночка: бродить где-то далеко от дома — это же холодно, мокро, темно и страшно.

— Да ну-у, — потянул Виктор. — Энрик меня никуда не пускал.

Услышав жалобу, синьора Будрио обернулась ко мне с самым зверским выражением лица, потом до нее дошло содержание. Взгляд ее потеплел. И тут она опять рассердилась — на этот раз на Виктора. Лопух! Зачем он это сказал? Опять ему придется играть в шахматы самому с собой.

Синьор Соргоно церемонно пожал мне руку. Потом Фернан схватил в охапку и потащил в караулку: обещал за меня, что я все расскажу.

Проф уехал в сопровождении Антонио, Рафаэля, Марио и Филиппо. Все остальные были здесь и жаждали услышать рассказ о наших приключениях. Диоскуры забрались мне на плечи, я посадил Геракла и Самурая к себе на колени, вздохнул и начал признаваться в собственной непроходимой глупости. Хорошо, что синьора Будрио этого не слышит, а то бы она меня просто загрызла.

Потом мне, конечно, рассказали об авианалете, о сбитом прямо над парком катере (в лесу осталась воронка побольше той, что я видел у посадочной площадки).

— Здорово! — заявил я. — Наконец-то можно будет сделать пруд с золотыми рыбками!

— Так ты тот взрывчик ради этого устраивал?! — спросил кто-то.

— Конечно! По-моему, отличная идея.

Все расхохотались.

— Ничего не получится, Джорджо уже снял траур по своим розам и с упорством бульдозера восстанавливает статус-кво.

— Жаль. А уговорить его кое-что переделать нереально?

— Попробуй, это же ты такой убедительный.

Убедительный! Летучие коты! Я его игнорирую уже почти год. Он меня тоже — парк я не порчу, на все остальное ему наплевать. Ладно, придет в голову что-нибудь гениальное — будет у меня пруд, а не придет — не будет. Плакать не стану.

После обеда я завалился наконец поспать в тепле и на мягкой постели. Без десяти шесть меня посетил Виктор.

— А на тренировку ты не пойдешь? — разочарованно спросил он.

Ну он дает! Хотя… он же пробежал и прошел гораздо меньше. Хотя… он не так хорошо тренирован, так что неизвестно, кому из нас пришлось тяжелее.

Я помотал головой, чтобы прогнать сон:

— Пойду, конечно.

Очень сложно быть чьим-то героем — я опять влип. Только-только Гвидо решил, что я нормальный человек, так сразу же нашлась ему замена. И что я буду делать? Я встал, надел кимоно и пошел тренироваться. Ох-ох-ох, беготня, ходьба и война не заменяют хорошей разминки и хорошего спарринга, форму я потерял, а уж бедный Виктор… Для него все начинается сначала.

Вечером по видеофону позвонил очень злой отец Гвидо. Он жаждал поговорить с профессором. Мы с синьором Соргоно как раз сидели в гостиной, и он в своей обычной спокойной манере хвалил меня за разумные действия. Не одобрил он только одного, что я отпустил Алекса в разведку, раз уж я сам считал, что это неправильно.

— Ты командир, ты за все и за всех отвечаешь. Значит, и решаешь тоже ты. И никаких обид. Забудь это слово, к войне оно не имеет никакого отношения.