Янтарный меч - Ольга Ромадина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что?!
– А вы не знали? – Ивушка удивилась. – Она совсем как раньше стала. Появилась в гроте, как увидела Свеня – прижала его к груди и разрыдалась. Только она слабая еще совсем, спит все время.
– Мне нужно к ней. – Гор попытался встать, но Тильмар остановил его, надавив на здоровое плечо.
– Рехнулся? – зашипел он.
– Пусти!
– Она ничего не помнит. – По губам Рябинки скользнула понимающая усмешка. – Знаю, о чем ты думаешь, колдун. Но та, другая, ушла. Отец первым делом проверил. Нет больше тени, что простирала над ней крылья. Осталась только наша Дара.
– Она может притворяться.
– Может, – согласилась Рябинка. – Захочешь – приходи, потом. Отец не станет возражать. Но Дара ничего не помнит: тоскует по мужу, радуется, когда берет на руки Свеня. Она искренне чувствует, без притворства. В той женщине было много горечи и боли, которые ушли. Тебя она помнит, как ты венчал их со Смилом. Но лешачку – уже нет.
– Я не верю, – Гор покачал головой.
– Право твое.
– Примерь, примерь, – запрыгала вокруг Ивушка. Ей надоели эти беседы. Она и сама бы с удовольствием покрутилась перед зеркалом в украшениях – Ярина слышала ее чувства так явно, будто сама их испытывала.
Хвастаться подарками перед чародеями она не рискнула, да и не было особой радости, хотя красиво – глаз не отвести. Потому Ярина надела лишь перстень, который пришелся как раз в пору.
– Ух! – восхищенно выдохнула Ивушка.
– Хочешь померить?
Русалочка покосилась на сестру и с сожалением качнула головой, пряча руки за спиной:
– Нет, спасибо. Это твой подарок.
– Я не против.
– Нам пора. – Рябинку что-то тревожило. Она больше не казалась безумной, словно тяжкий груз наконец упал с плеч: погасли яростные искры в глазах, осталась лишь грусть. Ярина изо всех сил пожелала, чтобы старшая русалка отпустила память о погибшем женихе и нашла свое счастье.
– А почему вы не пришли днем? – как бы между прочим спросил Тильмар. – Безопаснее же.
Рябинка вдруг посмотрела на нее. Ярина вздрогнула, до того пристальным вышел взгляд огромных водянистых глаз.
– В лесу днем много лишних глаз и ушей, – ответила она, будто с намеком. Но на что?
Показалось, Гор понял, от того и стиснул зубы недовольно, но Ярина лишь растерянно улыбнулась.
«Позже подумаю», – решила она. Вся ночь впереди.
– Если выйдет, то завтра свидимся, когда проезжать мимо старого моста будете. – Ивушка порывисто обняла ее. – А нет – приезжай к нам, лешачка! Или хотя бы весточку передай. Любой русалке или озернице скажи, что для нас, они донесут.
– С радостью. – Ярина обняла русалочку в ответ, кивнула Рябинке, чувствуя, как снова тянет в груди. Не хотелось расставаться, не хотелось уезжать так скоро. – Передайте от меня кикиморам благодарность, – попросила она. – Без них мы бы погибли.
– Я провожу, – вызвался Тильмар.
Как только дверь за русалками захлопнулась, Гор снова лег на лавку лицом вниз, словно в горнице больше никого не было.
Он явно ждал, что она молча развернется и уйдет. Ярина так и сделала бы: обида жгла до слез. Но завтра уезжать. Сейчас вернется Тильмар, и наедине они больше не останутся, поговорить не выйдет.
– Почему? – тихо спросила она.
– «Почему» что? – Гор даже головы не поднял и перебил, прежде чем рот успела открыть. – Все-таки решила меня обвинить?
– Нет, я…
– Тогда иди спать, вставать завтра рано.
– Гор…
– Послушай, – вздохнул он с бесконечным терпением, – я устал. Ты даже не представляешь, насколько меня утомляет эта… ситуация. Пожалуйста, не превращайся во вторую Весёну. Я просто хочу отдохнуть.
«Ты отдохнешь! – хотелось закричать ей. – Мы расстанемся завтра, у тебя будет на это вся жизнь. А я так и не найду ответов».
Неужели права была матушка, и она совсем не разбирается в людях? Неужели человек, который так заботился, мог перемениться в один миг, стать равнодушней камня? Просто потому что появился другой, на кого можно надеть ярмо заботы? Неужели правда она была такой обузой?
Но Ярина промолчала. Нельзя достучаться до того, кто слышать ничего не хочет.
Тильмар вернулся быстро, запыхавшись, словно бежал от ворот обратно. Обвел тревожным взглядом горницу и растянул губы в улыбке:
– Красивые у тебя подружки, птичка. Загляденье просто. Жаль, старшая серьезная такая, даже не улыбнулась.
– Смотри, чтобы твоя супруга за эти слова из них уху не сварила, – буркнул Гор и натянул подушку на голову, давая понять, что все разговоры окончены.
– И правда, – Тильмар простодушно развел руками. – Если задержимся, в уху превратят нас с тобой. Я же толком ничего не объяснил, сорвался в дорогу. Иди спать, птичка. Завтра рано выезжаем. Дед твой сказал, что у вас с Ормом все собрано. Но ты проверь, мало ли.
Ее ненавязчиво выставляли. Ярина снова покосилась на замершего Гора и выдавила:
– Доброй ночи.
Пора идти, а то как бы не задохнулся, так в подушку лицом вжаться.
Ночью она не сомкнула глаз: и слез больше не было, и додуматься до чего-то путного не выходило. Дедушка не отзывался, как она ни звала. Он тревожился все сильнее, но не пришел поговорить напоследок.
Ярина вертелась в мягкой постели, поглядывая то в окно, то на колыбельку Орма. Уезжать отчаянно не хотелось.
К чему такая спешка, ведь все закончилось!
Едва за окном порозовело небо, в дверь постучали.
– Вставай, птичка, – позевывая, позвал Тильмар. – Пора.
Собрались они быстро. Сундук с вещами бывшей хозяйки избы Ярина брать отказалась, а ларец с украшениями Гор не пожелал отдать. Так что весь ее скарб – дорожный мешок со свежесваренными зельями и парой перешитых дедушкой платьев, – можно было в руках спокойно нести.
На ней самой тоже были обновки. Ни единой нитки из того, в чем она постучалась в ворота почти две луны назад, не осталось. Штаны и тунику дедушка пошил по арсейской моде из мягкой крашеной шерсти. Нижняя рубашка была теперь не из грубого полотна, а шелковая.
– Еще бы кружевной воротник, вылитая была б чародейка, – улыбнулся домовик. – Точно не хочешь? А то достану из сундука-то.
Ярина покачала головой: ее не радовали обновки. И брать что-то у погибшей Илеи не хотелось.
– Дедушка, может, поедешь все-таки со мной? – попросила она, перекладывая весело гулящего Орма в корзинку. Младенцу тоже нашили рубашонок, чтобы можно было переменить в дороге.
– Прости, девонька. – Торопий с грустной улыбкой поправил малышу пеленки и вручил ту самую погремушку из птичьих черепов, которую когда-то принесли кикиморы. – Сперва здесь дела доделать надо. Ты не серчай на меня, дурака старого, ежели что.
Ярина присела и крепко
