Дочь Востока. Автобиография - Беназир Бхутто

Мы отдавали все силы спасению этих политических пленников Зии. Но другие члены руководства ПНП в изгнании больше внимания уделяли достижению своих целей, внутрипартийной борьбе. Телефон звонил не переставая, эти господа, чаще всего бывшие министры в правительстве отца, добивались встреч со мной. К счастью, режим Барбикана допускал лишь 15 посетителей в день, хотя мне иногда удавалось стискивать их в группы по пять-шесть человек. Встречи я старалась не затягивать, поскорее от них отделываться, чтобы вернуться к более важной работе.

ПНП всегда была партией плюралистической, многоклассовой, коалицией разных социоэкономических слоев. Марксисты и сельские феодалы, бизнесмены, религиозные меньшинства, женщины, бедняки… При жизни отца естественные межфракционные противоречия перекрывались и сглаживались авторитетом его личности, но в Лондоне напряжение ссылки и опасения, что о них забудут дома, мешали некоторым помнить об общих целях. Тлела и вспыхивала необъявленная война за лидерство в партии. Старая гвардия понимала, что, если они примут меня, то уж потом от меня не отделаются. «Сначала отец, потом мать, а теперь вот уже и дочь будет меня на поводке водить», — ворчал один из них, выражая, очевидно, не только свое мнение.

— Вы должны определиться, на чьей вы стороне, — требовали от меня лидеры разных фракций, стремясь пробиться к рулю и не допустить к нему конкурентов.

— Я ни на чьей стороне, — отвечала я им. — Если партия выступит единым фронтом, вместо грызни за привилегии, мы скорее добьемся успеха. — Я старалась сохранять спокойствие и не дразнить старую гвардию, хорошо сознавая слабость моей политической позиции. Хотя центральный исполком партии подтвердил мое положение как действующего председателя партии, они все старые волки, а я молодая женщина, в возрасте их дочерей. Они в Лондоне обосновались с момента переворота, укоренились, обросли связями. Я стремилась сглаживать разногласия, уравновесить центры сил ради пользы общего дела. Когда я вернулась из Америки, на меня тут же набросились самые горластые, марксисты.

— Вам не следовало летать в Америку, — заявил мне их лидер, почему-то не возразивший ни словом перед моим отлетом. — Американцы — друзья Зии. Мы должны объединиться с русскими, чтобы покончить с Зией.

— С чего вы взяли, что американцы чьи-то друзья? Или что русские чьи-то друзья? — возразила я. — Американцам Зия нужен, вот они его и поддерживают, не из дружеских чувств, а из стратегических соображений. Советы поддержат нас сегодня, а завтра предадут, когда обстановка изменится. Нам вообще не следует ввязываться в соперничество сверхдержав, у нас есть свои национальные интересы, о которых и следует заботиться. Мы не можем себе позволить совать нос в мировую политику.

С другой стороны меня трепали регионалисты.

— Не забывайте, что вы синдхи. Вы должны прежде всего блюсти интересы родной провинции, иначе народ вас не простит.

— Зачем давать козыри военному режиму угрозой отделения, зачем подчеркивать роль армии как объединяющей силы, не дающей стране развалиться? — возразила я. — Во всех четырех провинциях есть люди, верящие в демократию. Репрессии не знают границ. Не лучше ли направить энергию против общего врага, а не друг против друга?

Шовинисты внутри ПНП, люди с ориентацией на элиту, ищущие компромиссов с режимом, — все они вплели свои голоса в разноголосицу эгоистического хора. Я возмущалась, эти споры меня раздражали. Здесь, рядом, в соседней комнате добровольцы выбиваются из сил, выполняют черновую партийную работу, стараются спасти жизни четверых обреченных, а старые эгоисты за счет общего дела заботятся о своих шкурных интересах.

Терпение мое лопнуло, когда один из стариков-«дядюшек» прибыл с визитом, расположился поудобнее на диване и потребовал, чтобы я назначила его президентом ПНП в Пенджабе. У него уже и команда подобрана, заверил он.

— Я не могу так сразу вас назначить, — растерянно развела я руками. Я знала, что он не слишком популярен в Пенджабе. С самого момента переворота он не вылезал из Лондона, отсиживался в безопасности. — Это вызовет недовольство в партии и подорвет наши принципы продвижения согласно заслугам и по общему согласию.

— У вас все равно нет выбора, — улыбнулся он. — Марксисты на вас злы, регионалисты образовали собственную организацию. Вы не можете себе позволить поссориться еще и со мной.

— Но это противоречит нашим принципам, — пробормотала я, еще не опомнившись от его нахальства.

— Принципы, — фыркнул он. — Принципы — это очень хорошо. Но люди идут в политику ради власти. Если вы не назначите меня с моей командой, то, боюсь, вынудите меня рассмотреть иные варианты. К примеру, основать собственную партию. Буду вашим ожесточенным и мощным противником.

Я ощущала растущий гнев, сожаление о часах, потерянных в подобных дрязгах. Такова пакистанская политика. Тащи на себя, хватай, до чего можешь дотянуться. Шантажируй, угрожай. Как мне надоели эти древние обычаи! И как мне надоел этот…

— Дядюшка, — сказала я ему, подавшись вперед, — если вы оставите партию, то вам даже места в парламенте не видать.

— Вы так думаете? — искренне удивился он, пораженный моим выпадом. И вышел из комнаты. И из партии.

Я всегда испытывала сожаление, если кто-то выходил из партии. Но в политике нет ничего постоянного. Люди приходят и уходят, ссорятся и мирятся. Важно, чтобы политическая партия могла уловить настроение поколения. Наша работа в Лондоне имела целью активизацию работы в Пакистане, поддержание боевого духа членов партии. Это прежде всего. Особенно в декабре 1984 года, когда выяснилось, что ПНП должна напрячь все оставшиеся силы.

Под давлением США Зия решился на выборы в марте 1985 года. Но сначала он объявил об общенациональном референдуме 20 декабря. Поставленный на «исламском референдуме» вопрос был бы смехотворным, не будь он столь хитроумным. «Одобряет ли пакистанский народ процесс, инициированный генералом Зией уль-Хаком, президентом Пакистана, по приведению законов страны в соответствие с учением ислама, изложенным в Коране и Сунне Святого Пророка (Да пребудет с ним мир!)?» Как может кто-то в стране, состоящей на 95 процентов из мусульман, голосовать против? Голос против — голос против ислама. Но и голос «за» не лучше. Зия объявил, что положительный исход означает его «избрание» президентом на следующие пять лет.

Вся эта инсценировка имела целью дать Зие столь необходимый ему мандат. Ни один военный диктатор на субконтиненте не правил так долго без мандата. И Зия не хотел рисковать. Агитация за отрицательный ответ на референдуме, объявил он дополнительно, является преступлением, карающимся тремя годами строгого режима и штрафом в 35 тысяч долларов. Более того, подсчет голосов будет производиться тайно, армией, и обжалованию в гражданских судах подлежать не будет. Не воображал же он, что сможет добиться чего-то в условиях честной борьбы.

«Бойкот!» — объявили мы в «Амаль», в интервью,