Тайный брак - Виктория Холт

Насколько серьезна обстановка во Франции, я лишний раз поняла, узнав, что произошло с Джоном и Анной, выехавшими под охраной небольшого отряда солдат на охоту в ближние места. К концу того дня основная часть отряда вернулась в замок, но герцога и его жены с ними не оказалось. Воины потеряли их из виду в лесу. Поиски не дали результата: герцог Бедфорд с женой исчезли. Всех обуял ужас от предположения, что те могли попасть в плен к французам, чьи отряды теперь постоянно шныряли вблизи Руана.

К счастью, наши опасения не оправдались — Джон и Анна вскоре вернулись в замок. Но они действительно оказались отрезанными от основной группы отрядом повстанцев и не попали в плен только благодаря мужеству и смекалке Бедфорда.

Меня все это страшило и угнетало. Я боялась за юного короля, за нас всех, а кроме того, понимала, что при таком положении наше пребывание во Франции может затянуться на неопределенное время.

Оправившись от случившегося, Анна поведала мне некоторые подробности их задержки.

— … Они находились совсем близко, — говорила она. — Я слышала голоса. Хорошо, что деревья и кусты укрыли нас, а кони молчали, будто понимали опасность. Подумать только, что было, если бы они схватили Джона! Конец всему! Разве в состоянии кто-то заменить его здесь?

— Нужно предпринять все меры предосторожности, — сказала я. — Особенно на пути в Реймс.

— О, конечно! Джон это хорошо понимает. Ведь с нами маленький король. Бунтовщики наверняка нацелились захватить его.

Ее слова открыли для меня возможность того, что казалось раньше почти невероятным, и я ощутила огромное беспокойство.

— Что же они могут сделать с ним? — спросила я дрожащим голосом. — Если вправду возьмут в плен?

Анна молчала.

— Он ведь совсем ребенок, — продолжала я. — Неужели… Неужели они… если схватят… убьют его?

— Нет, — сказала Анна. — Этого сделать они не посмеют. Просто потребуют выкупа… Но не бойтесь, Катрин, им до него не добраться, Джон сделает все, чтобы не допустить этого. Он дал клятву охранять короля и верно служить ему. А словами мой муж не бросается.

— Да, знаю… Но, Боже, как я хотела бы, чтобы мы скорее оказались дома!

— Коронация должна состояться, — твердо произнесла Анна. — И только потом вы уедете.

— Еще долгая дорога до моря! — простонала я. — И когда… когда наконец произойдет коронация?

Мой вопрос остался без ответа.

Счет шел уже не на дни, а на месяцы. Мы же оставались по-прежнему в Руане. Отряды повстанцев появлялись повсюду, и Бедфорд не решался рисковать безопасностью короля. Особенно трудным представлялся путь именно в Реймс, поэтому, по словам Анны, ее супруг уже начал подумывать о том, чтобы перенести место коронации моего сына из этого города в Париж.

— В самом деле, почему не Париж? — говорила я. — Почему непременно Реймс?

— Потому, — объясняла Анна, — что там происходили коронации всех французских монархов, начиная с двенадцатого века, с короля Филиппа Августа, который отвоевал Нормандию. Вы ведь знаете это, Катрин. С тех пор народ считает, что король не может быть настоящим, если не коронован в Реймсе.

— Боюсь, — сказала я со вздохом, — моего сына он не признает своим королем, где бы тот ни был коронован.

— Со временем все уладится. Так говорит Джон…

Но пока мы все так же пребывали в Руане.

В эти дни стали известны последние новости о Деве Иоанне. Англичане наконец заплатили за нее выкуп в той сумме, которую запросил Жан де Люксембург, и Дева находилась уже в их руках.

Я полагала, они непременно захотят привезти ее в Руан — этот город для них важнее, чем Париж, хотя бы потому, что являлся столицей Нормандии, которую англичане, даже после захвата ее у короля Англии Иоанна Безземельного Филиппом Августом, продолжали считать частью Англии.

И я оказалась права. Деву поместили неподалеку от нашего замка, и теперь все говорили только о ней. Некоторые из тех, кому привелось ее увидеть, рассказывали, будто от нее исходит сияние чистоты и невинности — такое, что сразу начинаешь верить и ей, и ее «небесным голосам», которые она якобы слышит. Другие — те, кто считал ее чуть ли не главным врагом англичан, — радовались, что она в плену. В моем окружении тоже с нетерпением и волнением ожидали, как будет решена ее судьба. Судачили почти исключительно об этом, и мнения высказывались самые противоположные.

— Бедная девушка, — говорила моя наперсница Джоанна. — Продали, словно вещь, за десять тысяч ливров.

— Как мог Жан де Люксембург совершить такое?

— Он больше думает о своем кармане, чем о душе.

— Каково бедняжке в темнице! — высказалась я. — Что рассказывают об этом?

— Пожалуй, они чересчур напуганы Девой и потому не осмелятся плохо с ней обращаться, — предположила Джоанна.

— Дай Бог, чтобы так.

— Но будет суд.

— Судьи все равно приговорят ее к смерти. Она причинила нам слишком много вреда.

— Несчастная девушка, каково ей сейчас там совсем одной?

— Возможно, миледи, ваш брат Шарль вступится за нее?

— О, конечно! — вскричала я. — Шарль должен спасти Деву от смерти! Она столько сделала для него… Но вот сможет ли он?

— Он обязан попробовать… Хотя… ведь сами французы продали ее за десять тысяч ливров.

— Не французы, а бургундцы! Французы бы никогда не поступили подобным образом.

— Разве бургундцы не те же французы?

— Нам надо радоваться, что она наконец под замком.

— Такая молодая… невинная.

— Невинная девушка, которая привела целую армию к победе под Орлеаном! — Интересно бы увидеть ее, поговорить с ней… Узнать, правда ли, что она слышит голоса с самого Неба?..

Разговоры о Деве не утихали и когда наступило Рождество. Мы все еще пребывали в Руане.

Увы, Рождество не принесло нам душевного успокоения, хотя, казалось бы, все кругом должны только радоваться. Главный враг, возмутитель спокойствия в темнице и не может уже вдохновлять людей своими странными словами и мужеством в сражениях. Думаю, многие из обитателей нашего замка, как я, не могли отделаться от смутного чувства, что Дева осенена рукой Господа — рукой, которая может обратиться против нас за то, что мы заточили Избранницу Неба в темницу.

Но чаще всего мысли мои обращались к Хатфилду, где остались дети — Джасперу исполнился уже год, и он почти не видел свою мать. А Эдмунд? Вспомнит ли он меня? Как ужасно, что мы в разлуке! Сколько еще она продлится?

— …Скоро ли мы наконец уедем отсюда? — то и дело спрашивала я Анну.

И она неизменно отвечала:

— Когда дорога станет совсем безопасной…