Вавилон - Ребекка Ф. Куанг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В январе 1838 года изобретатель Сэмюэль Морзе провел демонстрацию в Морристауне, штат Нью-Джерси, показав устройство, которое могло передавать сообщения на большие расстояния, используя электрические импульсы для передачи серии точек и тире. Скептически настроенный Конгресс США отказался выделить ему финансирование на строительство линии, соединяющей Капитолий в Вашингтоне с другими городами, и будет тянуть с этим еще пять лет. Но ученые из Королевского института перевода, как только узнали, что устройство Морзе работает, отправились за границу и уговорили Морзе совершить многомесячный визит в Оксфорд, где кафедра обработки серебра была поражена тем, что для работы этого устройства не требовались пары связок, а вместо этого оно работало на чистом электричестве. К июлю 1839 года в Вавилоне появилась первая в Англии действующая телеграфная линия, которая была соединена с Министерством иностранных дел Великобритании в Лондоне*.
Оригинальный код Морзе передавал только цифры, предполагая, что приемник сможет найти соответствующие слова в справочнике. Это подходило для разговоров с ограниченным словарным запасом — сигналов поездов, метеорологических сводок и некоторых видов военной связи. Но вскоре после появления Морзе профессора Де Вриз и Плэйфер разработали буквенно-цифровой код, который позволял обмениваться сообщениями любого рода.* Это расширило возможные сферы применения телеграфа до коммерческой, личной и не только. Слухи о том, что в Вавилоне есть средства мгновенной связи с Лондоном из Оксфорда, распространились быстро. Вскоре клиенты — в основном бизнесмены, правительственные чиновники и случайные священнослужители — столпились в вестибюле и выстроились вокруг квартала, сжимая в руках сообщения, которые им нужно было отправить. Профессор Ловелл, утомленный шумом, хотел поставить защитные ограждения на толпу. Но более спокойные и финансово настроенные головы возобладали. Профессор Плэйфер, видя большой потенциал для получения прибыли, приказал переоборудовать северо-западное крыло вестибюля, которое раньше использовалось для склада, в телеграфный офис.
Следующим препятствием было укомплектование офиса операторами. Студенты были очевидным источником бесплатной рабочей силы, поэтому каждый студент и аспирант Вавилона должен был выучить азбуку Морзе. Это заняло всего несколько дней, поскольку азбука Морзе была тем редким языком, который действительно имел идеальное соответствие между языковыми символами один к одному, при условии, что человек общался на английском языке. Когда сентябрь перетек в октябрь и начался семестр Михаэльмаса, все студенты в кампусе должны были работать по крайней мере одну трехчасовую смену в неделю. Поэтому каждое воскресенье в девять часов вечера Робин тащился в маленький вестибюль и садился у телеграфного аппарата со стопкой курсовых работ, ожидая, когда оживет игла.
Преимущество поздней смены заключалось в том, что в эти часы башня получала очень мало корреспонденции, поскольку все в лондонском офисе уже разошлись по домам. Робину оставалось только бодрствовать с девяти до полуночи, на случай если придут срочные депеши. В остальное время он мог делать все, что ему заблагорассудится, и обычно проводил эти часы за чтением или проверкой своих сочинений для занятий на следующее утро.
Изредка он выглядывал в окно, щурясь, чтобы снять напряжение с глаз от тусклого света. Зеленая зона обычно была пуста. Хай-стрит, такая оживленная днем, была жуткой поздно вечером; когда солнце садилось, когда весь свет исходил от бледных фонарей или свечей в окнах, она выглядела как другой, параллельный Оксфорд, Оксфорд из царства фей. Особенно в безоблачные ночи Оксфорд преображался, его улицы были чисты, камни безмолвны, шпили и башенки обещали загадки, приключения и мир абстракций, в котором можно было затеряться навсегда.
В одну из таких ночей Робин оторвался от своего перевода историй Сыма Цяня и увидел две фигуры в черных одеждах, бодро шагающие к башне. У него свело живот.
Только когда они достигли ступеней, когда свет изнутри башни осветил их лица, он понял, что это Рами и Виктория.
Робин застыл за своим столом, не зная, что делать. Они были здесь по делу Гермеса. Так и должно быть. Ничто другое не объясняло их наряд, скрытые взгляды, поздний ночной поход в башню, когда Робин знал, что им нечего там делать, потому что видел, как они дописывали свои бумаги к семинару профессора Крафт на полу в комнате Рами всего за несколько часов до этого.
Неужели Гриффин завербовал их? Конечно, так оно и было, с горечью подумал Робин. Он отказался от Робина, поэтому вместо него занялся другими из его группы
Конечно, он не стал бы доносить на них — об этом не было и речи. Но должен ли он им помочь? Нет, пожалуй, нет — башня не была полностью пуста; на восьмом этаже еще оставались исследователи, и если он напугает Рами и Викторию, то может привлечь нежелательное внимание. Единственным выходом казалось ничего не делать. Если он сделает вид, что ничего не заметил, и если они добьются своего, то хрупкое равновесие их жизни в Вавилоне не будет нарушено. Тогда они смогут сохранить ту тонкую оболочку отрицания, с которой Робин жила долгие годы. Реальность, в конце концов, была такой податливой — факты можно было забыть, истины подавить, жизнь увидеть под одним углом, как через призму, если только решиться никогда не смотреть слишком пристально.
Рами и Виктория проскользнули в дверь и поднялись по лестнице. Робин следил за переводом, стараясь не напрягать слух в поисках хоть какого-нибудь намека на то, что они могут делать. Через десять минут он услышал спускающиеся шаги. Они получили то, за чем пришли. Скоро они снова выйдут за дверь. Потом момент пройдет, спокойствие восстановится, и Робин сможет отбросить это на задворки сознания вместе с другими неприятными истинами, которые у него не было желания распутывать...
Нечеловеческий вопль пронзил башню. Он услышал сильный грохот, затем проклятия. Он вскочил и бросился вон из вестибюля.
Рами и Виктория оказались в ловушке прямо у входной двери, запутавшись в паутине сверкающих серебристых нитей, которые удваивались и множились на его глазах, с каждой секундой все новые и новые нити обвивались вокруг их запястий, талий, лодыжек и горла. У их ног были разбросаны разные предметы: шесть серебряных слитков, две старые книги, один гравировальный стилус. Эти предметы ученые Вавилона регулярно забирали домой в конце дня.
Вот только, как оказалось, профессор Плэйфер успешно сменил варды. Он добился даже большего, чем опасался Робин, — он изменил их так, чтобы они не только определяли,
