Ричард Львиное Сердце: Поющий король - Александр Сегень

Наконец, первого февраля 6702 года от сотворения мира, или 1194-го от Рождества Христова, Ричард Львиное Сердце был освобожден из плена, в котором пробыл четыреста шесть дней и который был не столько тяжелым, сколько томительным, ибо плен все равно есть плен. Прощаясь со своими стражами, ставшими ему верными друзьями, Ричард плакал, вспоминая разные случаи на охоте и особенно то, как они раньше времени сняли с него епитимью, наложенную епископом Бове. Епископ, столь люто возненавидевший Ричарда, посетил его однажды в замке Трифель, остался недоволен тем, как вольготно содержится пленник, наговорил Ричарду множество благоглупостей, а потом принялся склонять его к тому, чтобы король покаялся в своих содомских грехах. Ричард долго крепился и сохранял вежливость, но тут не выдержал и разломал скамейку о лысую голову епископа. Через пару недель после отъезда Филиппа Бове из Трифеля в один прекрасный день Ричарда схватили и посадили на цепь, увешав тяжелыми чугунными веригами. При этом ему было зачитано письмо императора Генриха, в котором тот извинялся перед Ричардом, но писал, что ничего не может поделать — таково требование оскорбленного и ушибленного епископа. Ричард смирился и вытерпел несколько часов, пытаясь сочинять сирвенту о табуретке, обладающей ретивым нравом, ибо она была сделана из дерева, посаженного некогда одним знаменитым драчуном; кто ни сядет на эту табуретку, его так и подмывает стукнуть кого-нибудь по башке; и лишь когда король Англии ударил деревянной забиякой епископа Бове, та, осознав святость епископской головы, раскаялась и рассыпалась в щепки. Замысел был остроумный, но сирвента все никак не клеилась, покуда Ричард не понял, в чем причина. Он вспомнил про огромного кабана, который появился недавно в шарфенбергских лесах и которого он и его рыцари-стражи собирались сегодня затравить. Он зарычал и принялся стыдить своих охранников, напоминая им о кабане. Тогда они образумились, избавили его от епитимьи раньше назначенного императором срока и стали готовиться к охоте.

Теперь, вспоминая об этом, все смеялись и утирали тайком слезы, жалея, что приходится расставаться.

Первое, что сделал Ричард по освобождении, конечно же послал гонца в Святую Землю к Анри Шампанскому и всем князьям Иерусалимского королевства, уведомляя их, что как только он поправит свои дела и наведет порядок в собственных владениях, то сразу же соберет новое ополчение и вернется в Левант, дабы предпринять новую попытку к освобождению Гроба Господня. Однако обещанию Ричарда не суждено было исполниться, поскольку дома его ждала новая вереница междоусобных войн, из сетей которых невозможно было выпутаться. Начинать пришлось с подавления восстания в Англии, где главными помощниками короля явились верный барон Меркадье и архиепископ Кентерберийский. Расправившись с бунтовщиками и заговорщиками, Ричард созвал совет в Ноттингеме, лишил должностей огромное множество шерифов и комендантов крепостей, ввел суровый налог с духовенства и рыцарства и потребовал сурового суда над Джоном Лэклендом, то бишь — своим родным братом, Жаном Сантерром, как именовали его по-французски.

Когда относительный порядок в Англии был установлен, Ричард высадился в Нормандии и начал вести войну против тех, кто не желал видеть его государем континентальных владений английской короны. Вскоре состоялась долгожданная встреча с Беренгарией, которая наконец похоронила отца и могла воссоединиться с обожаемым мужем.

Танкред Лечче, король Сицилии, бывший сначала врагом, а потом другом Ричарда Львиное Сердце, скончался в год освобождения короля Англии из плена. Смерть его была таинственна, как и смерть Раймона Тулузского, скончавшегося в том же году. Обе эти смерти Ричард без сомнения приписывал деятельности одного и того же человека — Жана де Жизора, который после неудачи на суде в Шпайере подвизался при дворе Филиппа-Августа в качестве одного из самых доверенных лиц короля Франции.

Война между Англией и Францией, разгоревшаяся после того, как Ричард расправился со своими врагами внутри королевства, заслуживает отдельного и объемного описания, но для этого нужна еще одна книга, а где ее взять?

Насидевшись в плену, доблестный Ричард рвался в бой с ненавистным Филиппом-Августом, который, в отличие от многих, сначала был его другом, а потом сделался врагом. Сняв осаду Руана и отбив французские полки от этого важного города на севере Нормандии, английский король погнал неприятеля на запад, туда, где на расстоянии восьми лье друг от друга располагались два города с ненавистными для Ричарда названиями — Жизор и Бове. Наступил день битвы при Фретевале, в которой Ричард, действуя столь же блистательно, как против Саладина при Арзуфе, не только наголову разгромил войско французского короля, но и сумел овладеть его архивами и казной! Продолжая отступать, побитые воины Филиппа подошли к Курселю, где их ждало бургундское подкрепление, и Филипп решил дать повторное сражение. В этих краях Ричарду уже приходилось воевать. От Курселя до Жизора было не более одного лье, равнина, раскинувшаяся между этими двумя городами, часто бывала местом сражений. Она как бы манила соперников сойтись именно на ней и оросить ее свежей кровью.

Сколь ни было крепким пополнение, пришедшее к королю Франции, а и здесь его ожидало сокрушительное, страшное поражение. Великолепный король Англии мужественно вел свои полки за собой, сидя верхом на Фовеле — коне, подаренном Ричарду на Кипре Аресом и Афродитой. Правым и левым крыльями войска Ричарда командовали доблестные маршалы Лувар и Меркадье, они били отступающего врага, нанося ему все больший ущерб. Филипп-Август уже мечтал только об одном — переправиться через Эпту на правый берег и укрыться в Жизорском замке.

Приподнимаясь в стременах, Ричард имел возможность увидеть заключительный миг сражения. Полки Лувара и Меркадье с двух сторон подошли к мосту через Эпту, взяв в кольцо жалкие остатки уничтоженной армии короля Франции и добивая их. Сострадания он не испытывал слишком велика была подлость Филиппа, затеявшего войну здесь, когда Ричард был еще там, в Святой Земле.

Он хорошо видел самого Филиппа, который с горсткой своих самых лучших воинов сумел все же прорваться на мост, скача впереди всех, являя столь несвойственную ему отчаянную отвагу. И тут свершилось непредвиденное — старый мост затрещал и обрушился под тяжестью закованных в стальные латы всадников.

— Божья кара! — ликовал Ричард, устремляясь на Фовеле к берегу реки. — Позорный провал предателя и подлеца!

Очутившись на берегу, король Англии наблюдал за тем, как король Франции, все же оставшись невредимым, выползает на правый склон и в смертельном ужасе карабкается наверх, к замку. Лишь трое из его рыцарей спаслись вместе с ним — остальные утонули в Эпте. Лучники уже натягивали тетивы, чтобы поразить стрелой главного врага, но Ричард остановил их:

— Пусть живет! Это все равно его конец. Больше он нам не опасен. А если залижет раны и снова захочет помериться с нами силами, так не раньше чем года через три, и тогда мы снова покажем ему нашу несокрушимую мощь.

На другой день Ричард послал в Жизор письмо, в котором уведомлял Филиппа-Августа, что не собирается захватывать замок, ибо считает Жизор самым гнусным местом во всем мире, так что король Франции может отсиживаться в нем хоть до глубокой старости вместе со своим любезным ассасином, именующим себя христианским именем Жан.

В ответ Филипп написал, что готов заключить с Ричардом мирный договор. Через несколько дней оба короля съехались у того места, где некогда рос исполинский жизорский вяз, священное древо, коему в древности поклонялись друиды, а в последнее время нередко устраивались ковены по всем правилам сатанинской науки — с плясками, принятием колдовских зелий, пролитием крови, беготней и свальным грехом. Шесть лет назад под сенью жизорского древа Ричард и Филипп-Август, будучи тогда неразлучными друзьями и союзниками, заключили мирный договор со своим врагом — королем Генри Плантагенетом, отцом Ричарда. Тогда же объявили о том, что принимают на себя крест и собираются идти в Святую Землю в качестве крестоносцев. Потом была снова война с отцом, и снова съезжались под жизорским вязом для мирных переговоров, а когда отец произнес роковые слова о том, что не уступит ни пяди своих земель, доколе стоит сей могущественный вяз, Филипп-Август объявил, что в таком случае срубит проклятое дерево. На другой же день здесь произошла знаменитая Жизорская битва, во время которой Филипп и Ричард весело срубили многовековой и таинственный вяз.

Сейчас, подъезжая к широченному, уже гнилому пню, Ричард вспоминал, каким грохотом и треском сопровождалось падение великого жизорского вяза. Цепляясь за свою жизнь, Ормус — таково было у вяза имя — лишил жизни нескольких славных рыцарей, которые в пылу сражения не заметили падающего на них исполина. Но такое древо и не могло уйти без жертв. Зато как было весело! Теперь, вспоминая тот радостный день, Ричард не испытывал никакой злобы по отношению к королю Франции и, когда они съехались, обратился к побежденному врагу доброжелательным голосом: