Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов

С. Г. Семенова

Идеал социализма и теория пролетарского искусства А. Богданова[697]

Александр Александрович Богданов принадлежал к апологетам, по слову Горького, «великой монистической идеи социализма», как и наиболее близкие писателю представители не догматического, другого марксизма (В. Базаров, А. Луначарский), философы коллективизма и преобразовательного действия.

Из них всех именно Богданов наиболее рационалистично развивал философию пролетариата, дав, так сказать, объективное, материалистическое обоснование того, почему пролетариат оказывается тем передовым, избранным классом, что призван открыть пути всем в желанное будущее. По самой своей природе он является носителем нового в мировой истории миропонимания, прежде всего коллективистического, обнимающего в идеале и пределе все человечество, трудово-преобразовательного и монистического. Коллективистом его сделал фабричный труд, машинное производство, причем на этой машинной стадии рабочий, по мнению Богданова, перестает быть простым винтиком, превращаясь в некотором смысле в инженера и организатора, контролирующего сложные операции. Основой его деятельности является труд, препарирование и преобразование материи, что научает его творческому подходу к реальности. Это класс – рационалист, лишенный фетишей, оттого легче, естественнее входит в его голову монистическое мировоззрение. Отметим, кстати, коллективизм шел первым, священным, номером, являя своеобразную обмирщенную вариацию религиозной идеи соборности, входившей в комплекс русской идеи. «Коллективистически настроенную личность» воспевал и Луначарский. Более того, для «великой борьбы за жизнь и мощь» он считал необходимым «почти органическое слияние человечества в целостное единство», «в социальный сверхорганизм»[698], сохраняющий свою целостность не механическим или инстинктивным, а психическим, сознательным путем.

«Послекапиталистический» социалистический строй Богданов видел как эру планомерной перестройки мира, общества, человека, направляемой коллективистским, преобразовательным сознанием. Главным содержанием жизни и деятельности должно стать обретение власти общества над природой, ее разрушительными, стихийными силами, власти, все растущей «на основе научно-организованной техники». Все сущностные силы человека, наука, техника, искусство поставляются при этом на службу пролетариату, «мировому хозяину», его высшей задаче. Всеобщая организационная наука, тектология, выдвинутая Богдановым в 1912–1915 годах, это как бы наука наук о самых общих принципах и способах целесообразной организации всего – «людей, вещей и идей»[699]. Идеолог планирует необходимость синтеза, «слияния» всех наук в единое целое, в общее учение о «тех сопротивлениях-активностях внешней природы, с которыми сталкивается коллективный труд человечества», при опоре на единый универсальный метод, получающий у него название энергетики.

Богданов был движим стремлением «внести гармонию и единство в самый процесс развития, сделать его стройным и целостным», т. е. найти новый тип поступательного движения, «не стихийно-противоречивого», а «планомерно-гармонического»[700]. Речь идет о фактической ревизии диалектико-материалистического принципа борьбы противоположностей как импульса к развитию. Активно-христианская мысль в лице Н. Ф. Федорова выдвинула идею устроения мира «по типу Троицы», т. е. по типу совершенного синтеза, из которого невозможен дальнейший распад, где достигнуто состояние полной неубыточности, взаимодополненности и равноценности и к чему можно идти только путем все большего примирения, интеграции усилий, умов, сердец. Богданов выдвигает «гармоническую систему сотрудничества» как путь и идеал такого типа развития. В отличие от ортодоксального марксизма «всеобщим и основным двигателем прогресса» Богданов полагает не «внутриобщественную» (классовую) борьбу, которая, напротив, оборачивается тормозом развития, ибо «растрачивает силы и рассеивает творческое внимание человека», а «непосредственную борьбу человека с природою»[701], понимаемую им широко как познание мира, овладение его стихийными силами, преображение в этом процессе самой природы человека. Выход из стихийно-противоречивого развития к новому типу Богданов видит через «возрастающую пластичность жизненных форм», умножение богатства содержания, увеличение организованности, целесообразности, «социально-согласованной борьбы за счастье» – это уже не грубое, инструментальное покорение природы, а действительно «внесение в нее воли и разума» (Федоров). Здесь Богданов более всего приближается к активно-эволюционному, ноосферному видению путей гармонизации мира.

С самого начала своей деятельности идеолога, еще до взятия власти большевиками, Богданов понимал борьбу за социализм не столько как «войну против капитала»[702], сколько как положительное творчество, органическое созревание элементов социализма, нового пролетарского человека, новых отношений еще в лоне существующего строя – в работе, семье, общественной деятельности, в науке, философии, искусстве. Его принцип: невозможно «социалистически преобразовать все человечество», не преобразовав предварительно социалистически самого себя; задача – создавать островки новых отношений, которые постепенно сомкнутся во все расширяющееся целое. Его мечтой было создание новой целостной культуры. И начинать предполагалось с образования – так создается проект Рабочего университета, под которым понимается целая система культурно-просветительных учреждений, тяготеющих к одному центру и выполняющих одну задачу: воспитание трудового коллективиста, ясного, рационального, «освобожденного от идолов мистики и признаков метафизики», не нуждающегося в своей преобразовательно-трудовой деятельности ни в каком внешнем правовом принуждении. Знаменательна и проводимая Богдановым идея Рабочей энциклопедии, вырастающей из деятельности Рабочего университета. Пересмотреть все знания о мире и человеке, понимание задач и путей человечества в новом идеологическом поле оценок и ценностей, в свете всеобщей организационной науки, причем тотально от А до Я, – вот каков замах этого грандиозного образовательно-воспитательного предприятия, так и не осуществившегося. Недаром неудачу первой русской революции Богданов усматривал в том, что ей не предшествовала идеологическая, культурная революция, как то было с движением просветителей до Великой французской революции. И Октябрьскую революцию он счел не социалистической, а ликвидационной. Кстати, еще до самой революции он высказывал пророческую мысль, что такое не подготовленное ни человечески, ни идеологически взятие власти стало бы «программою авантюры, самой мрачной в истории пролетариата, самой тяжелой по последствиям», «естественным концом» которой «явилось бы длительное царство Железной Пяты»[703].

Наиболее слабым местом в концепции Богданова было неглубокое, утопическое представление о корнях зла в человеке: ему казалось, стоит устранить «разъединяющую силу конкуренции и классовой борьбы», и тут же исчезнет и «психология разъединения, в которой личность противопоставляет себя со своими целями и интересами другим личностям и всему обществу»[704]. И тогда товарищеская связь, трудовая солидарность, основанная на сознательном сотрудничестве, на сосимпатии и сорадовании, а не на принуждении и насилии (включая и юридические, правовые нормы), окажется способной к безграничному расширению за пределы своего рабочего класса – «до размеров всего общества и всего человечества»[705]. Социалисты (и наш «социалист чистого разума») не видят глубокого иррационального истока зла в несовершенстве, противоречивости самой природы человека, в самом смертном порядке бытия, что так хорошо восчувствовали религиозные мыслители.

Религиозную проблему Богданов решал просто, рассматривая религию только как отражение авторитарного уклада жизни, когда есть два четко противостоящих агента: управляющий – управляемый, повелевающий – исполняющий, активное начало господства и пассивное начало подчинения. Таковыми были до сих пор, по