Три короба правды, или Дочь уксусника - Светозар Чернов

— Я не хочу одевать кавалергардскую форму. Я полковник Преображенского полка, и предпочитаю погибнуть в мундире своего полка.

— Думаю, вам полезно будет знать, Ваше Высочество, что ваш дед в утро своей мученической смерти отправился в Малую церковь как раз в кавалергардском сюртуке, а потом они переоделись в мундир саперного батальона для поездки на развод в Манеж. И, быть может, не переоденься он тогда, не привезли бы его в два часа во дворец разорванного бомбой!

— Минни, я наконец-то понял, почему этот конвойный глухарь все время норовит одеть меня в кавалергардский мундир, который я терпеть не могу!

— Ну, не хотите кавалергардский — оденьте конной гвардии. Ваш батюшка во время покушения у Летнего сада был в конногвардейском мундире, и остался цел. Мы наденем кирасы на конногвардейский мундир, и все будет хорошо.

— Да это же смеху будет на всю Европу! Царь на прием в кирасе потащился.

— Смеху будет, если вас убьют, Ваше Величество. Вся Европа будет веселиться.

— Там же мой оркестр полковой будет, — сказал цесаревич. — А я вдруг приду в чужом мундире!

— А это серьезно, Черевин, — согласился царь.

— Тогда придется ему мундир поверх кирасы одевать.

— Да не налезет же! — сказала императрица.

— Ничего, Ваше Величество! Еще время немного есть, вызовем Нордштрема, он перешьет мигом.

— Это невозможно! По всему городу пойдут слухи.

— Тогда я возьму казачка из конвоя и вместе с кирасой отвезу его к Нордштрему. Есть в Конвое, у Стопроценко во взводе, один казачок плюгавенький, по фигуре и росту — один к одному цесаревич.

— Мне вы тоже предложите надеть кирасу? — спросила Мария Федоровна. — Я не Екатерина Великая, чтобы в мужском мундире ходить.

— Я советовался с графиней Строгановой, Ваше Величество, и по ее совету был изготовлен особый стальной корсет. — Черевин опять полез в тюк и извлек нечто напоминавшее скорее не корсет, а рыцарский доспех с пластинами, прикрывающими бедра.

Царь саркастически хмыкнул.

— Почему графиня не спросила сперва разрешения у меня?! Я не буду это надевать. Я намерена танцевать сегодня!

— Ваше Величество, вы, мне кажется, не осознаете всей опасности положения. Есть основания предполагать, что за заговором могут стоять великий князь Владимир Александрович и его немка.

На слове «немка» Черевин сделал особое ударение.

— Мария Павловна?! — вздернулась императрица.

— Да, Ваше Величество, если наши подозрения верны, то она не преминет воспользоваться случаем и будет только рада, если вы сами поможете ей оборвать вашу августейшую жизнь.

— Ну уж нет! Извольте, я примерю!

— И Ксении Александровне второй примерьте.

— Гемпель, отнесите эти корсеты ко мне в уборную, — велела Мария Федоровна одному из камердинеров.

— Нет, Мини, мне он сейчас вместе с Вельциным понадобится, — возразил царь. — Я тоже должен примерить кирасу. Позови своего Степанова или Динне. Гемпель, возьмите, пожалуйста, с Вельцыным кирасы и пойдем ко мне в кабинет. Ники, за мной.

Царь решительно прошел в кабинет, даже не оглядываясь на Черевина и поспешавших за ним камердинеров. Наследник с неохотой пошел следом.

— Черевин, что там у вас еще в тюке? — спросил император когда обе кирасы были выложены на стол.

— Мне было неудобно говорить при Ее Величестве, — сказал Черевин. — Кираса, как известно Вашему величеству, доходит только до пояса, что имеет неоспоримый смысл, когда вы сидите на лошади…

— Я не буду сидеть на лошади!

— Вы меня не так поняли, Ваше Величество. Помните, в Зимнем стоят рыцарские доспехи с этакой манеркой в неудобосказуемом месте?

— О чем вы, Черевин?

Черевин полез в суму и достал оттуда странное устройство, представлявшее собой металлический пояс с замком сзади и металлической же перемычкой между ног, к которой спереди была приклепана выпуклая железяка.

— И на какое место это надо одевать? — безнадежно спросил царь, уже зная ответ.

— На Ваше императорское достоинство.

— Откуда вы эту дрянь взяли?

— Купили в английской аптеке. Appareils contre l’onanism. Двенадцать с полтиной всего. Каждая.

— А кто оплачивать будет это устройство?

— Счет выписан на министерство императорского двора.

— Черевин, вы полный дурак! Вы представляете, какие слухи теперь пойдут по городу.

— На вас никто не осмелится подумать. Решат, что вашим детям.

— Господи, а заклепки-то чего такие страшные?

— Это, Ваше Величество, наш Левша с Патронного завода. Заклепка, может, и выглядит неказисто, но зато не отвалится. Она даже пулю выдержит, хоть из новой винтовки господина Мосина.

— А что же, интересно, Вельцин запишет в гардеробном журнале Папа? — спросил цесаревич.

— На твоем месте, Ники, я бы больше беспокоился о том, что по столице пойдут слухи, что наследник престола скорбен онанизмом, — зло ответил за генерала царь. — Какие сюрпризы вы еще нам припасли, Черевин?

— Никаких, Ваше Величество. Блюдо под осетра особое, оно уже на кухню в посольство отправлено с указанием на него рыбу сервировать. В случае чего вы сможете им прикрыться, оно тоже стальное. А еще я под большим секретом получил дозволение у графа Монтебелло послать людей укрепить стулья, предназначенные вам с Государыней, снизу особыми стальными листами.

— Так-с! — побагровел царь. — А еще что?

— А еще, ваше величество, хорошо бы под кирасу конского волоса набить. И вам будет мягче, и пули с осколками, как всем известно, в них запутываются.

— И где же мы возьмем сейчас конский волос?

— А если у коня отрезать, Папа? — предложил наследник.

— Ты не по годам умен, Ники, — мрачно сказал Александр. — А ведь сегодня вечером ты можешь стать царем…

— Чтобы не привлекать лишнего внимания, Ваше Величество, мы вспорем те стулья, что у вас в туалетной комнате стоят. Вы ведь все равно ими не пользуетесь, и никто их там не видит.

— Ну хорошо, вспарывайте, — сквозь зубы позволил Государь.

Черевин вынул шашку и прошел за дверь. Раздался свист стали и глухой удар, потом еще и еще. Генерал вышел с пуком конского волоса и запихал его в торбу для овса, которую извлек из тюка.

— Это уже слишком! — сказал наследник. — Мне на шею повесят торбу!

— Так без овса же, Ваше Высочество, — смиренно сказал Черевин.

Генерал вернулся в туалетную комнату и снова раздался визг шашки.

— Чего там, Черевин? — насторожился царь, когда за этим ничего не последовало. — Ничего себе не отрубили?

— Ваше Величество, извольте сюда. Любопытнейшая штука.

Император прошел в туалетную комнату. Из двенадцати миллеровских стульев, стоявших вдоль стен, два были вспороты и ощетинились пружинами. У одного из вскрытых стульев на коленях стоял Черевин, трясущими руками вытаскивая оттуда небольшой деревянный ящичек с торчавшим посередине невысоким ржавым металлическим штырьком.

— Это что такое, Черевин? Шкатулка с бриллиантами?

— Я так думаю, Ваше Величество, что это бомба. Скорее всего, если на этот штырь надавить достаточным весом, она будет приведена в действие. Вельцын, позовите конвойного казака.

— Как она сюда попала? — спросил царь, задом пятясь из туалетной комнаты.

— Припоминаю, что эти стулья были переданы в Аничков дворец год назад конторой двора вашего дяди, великого князя Константина Николаевича.

— Ах, скотина же какая! — воскликнул Александр. — Ведь в Павловске плакал на смертном одре, когда меня увидел, так и то лгал! А я-то его простил!

Явился казак.

— Отнесите это в сад. Только осторожно, это бомба, которая в любой момент может взорваться. Никого к ней близко не подпускайте, а тем временем вызовите генерал-майора Федорова из Артиллерийской академии, он знает, что с ней дальше делать.

— Может нам, Папа, в чакчиры и шаровары тоже стальные пластины вложить? — спросил бледный как смерть наследник.

— Что нам делать, Черевин? — спросил император, с опаской усаживаясь на свое кресло около стола и закуривая.

— Мне бы, Ваше Величество, на этот вечер бумагу, какую вы мне в восемьдесят первом году выписали, только еще определеннее, учитывая, что Владимир Александрович командует гвардией и всем военным округом.

— Вы хотите, Черевин, чтобы я вас совсем царем сделал?

— На один только вечер, Ваше Величество. Утром я вам, Бог даст, бумагу верну.

Утром в кухмистерскую Петра Емельяновича Владимирова на Шпалерной, 13 явилась чертова куча народу. Распоряжался ею полковник Секеринский. Его агенты в штатском бесцеремонно обшарили всю квартиру, кухмистерскую, соседние квартиры и помещения до чердака включительно, опять разбили вазу на лестнице, а посмевшему выразить робкое неудовольствие кухмистеру пригрозили казаками-атаманцами, которые скоро, по их словам, ожидаются с минуты на минуту. Кухмистер прикусил язык и отправился на кухню сочинять щи «Батюшка Тихий Дон» с вяленым сазаном. Затем явились телеграфисты из 2-го военно-телеграфного парка и установили в гостиной телеграфный аппарат, протянув провода через задний двор прямо от квартиры Черевина.