Белый конверт - тэофил

тэофил

Белый конверт

рассказ

***

По широкому, светлому коридору быстрыми шагами прошел молодой человек в костюме с розоватым галстуком и гладко выбритым лицом. С необычайной грацией, неся большой, белый конверт в левой руке и большую чашку кофе в правой. С той же грацией остановился перед дверью, на которой красовалась надпись-прокурор … облокотившись о ручку, приоткрыл дверь с той же легкостью и выучкой, с которой шагал по коридору. неосознанно выпрямился словно сейчас поднимется занавес и он окажется перед зрителем. Постучав, но не дожидаясь ответа просунул голову в открывшуюся дверь.

–можно?

– да да заходи- раздался поспешный ответ.

Откатившись от монитора, насколько того позволял маленький, весь залитый утренним, еще бессильным светом кабинет, прокурор раскинулся с усталым видом в кресле.

–ну что там у тебя?– кинул в него прокурор невзначай, весь поглощенный предвкушением горячего кофе, уже обжигающего его пальцы.

–пришло на ваше имя. Молодой человек застыл над столом, испытывая глубочайшее чувство ни то вежливости, ни то почтения, ни то угодливости, а может все сразу и не зная, что поделать с конвертом, что бы прокурор счел его решения правильным. Другой подумал бы, что эта сущий пустяк, но он был убежден, что всякое, даже самое великое и важное дело, состоит из подобных мелочей и правдоподобие каждой мелочи, делает всякое важное дело таковым.

Прокурор, уже отпивая кофе, освободив мизинец от обязанности удерживать стакан, указал им место для конверта.

–полусладкий?

–да как всегда.

–с сего дня сажусь на диету по приговору жены. Теперь приноси без сахара.

Подкатившись снова к столу, не выпуская из руки стакан, открыл конверт, в котором лежала записка в пол листа и вся измятая тетрадь. вынув левой рукой из конверта записку и быстро пробежавшись по ней глазами, отложил в сторону.

Заявление.

Прошу рассмотреть мое заявление. рассмотреть в качестве улик предоставленные мной материалы в существующем деле против гражданина … ликвидированного в недавнем покушении на господина … в частности в качестве улик присылаю его дневник и агитброшюру, прямым текстом призывающую к враждебным действиям против действующей власти и в целом против государства.

Не сочтите меня сплетником и интриганом, именно агитка подвигла меня на прочтение дневника. Где детально описаны содеянные им злодеяния. Так же хочу отметить, что приведенные в дневнике якобы мои слова, являются пошлым искажением и наглой клеветой, продиктованные больным сознанием автора сего дневника.

Глубоко сожалею что прожив и наблюдая за данным, с позволения-«человека», с немногим год , проглядел в нем ужасные намерения описанные им в дневнике и совершенные в жизни.

С глубочайшим уважением, надеюсь предоставленные мной материалы, помогут в предотвращении подобных эксцессов.

– интересно. Кажется, подоспело чистосердечное- довольно улыбаясь отложил стакан и с видом вошедшего в азарт игрока потирая руки, взялся за тетрадь.

Дневник

Вряд ли смогу объяснить, что побудило писать о себе. Не уж та я так глуп, что при помощи слов пытаюсь застыть в мгновении, вырвать из пасти времени обглоданный скелет моей жизни, сохранить себя неизменным на веки, по крайней мере, на время существования этой тетради. Не будь уверен, что даже я не перечитаю изложенное здесь, не написал бы ни слово. Ну и ладно, тем более оправдание лишь отягощает преступление. Слишком долго был я, доверчивым среди слепых. Каждый камушек, о который спотыкались они, превращался в непреодолимую стену для идущих за ними и я идущий по чужим пятам, но предрешенность делает миражом всякие стены, между мной и моим счастьем.  Пусть этот дневник будет о моем освобождении. О моем самосотворении.

Уже  двадцать дней как переехал в (Большой город). Покупка самого необходимого опустошило мою казну ровно наполовину. Маленькая,  задуманная как погреб с упирающимися  в тротуар двумя форточками комната. Выцветшие обои,  хромая кровать,  стол,  парочка  стульев и плита, делают невозможным передвижение в  моих новых владениях. Прекрасное место, что бы быть законсервированным. В приличном обществе, меня надлежало бы казнить, за довольство столь малым.  Мой сосед, бывший, возможно затаившийся политик. Он прямо сейчас разговаривает со мной через открытую дверь, прекрасно зная что я его не слушаю, но ему этого и не надо, ведь его речи не для меня а для многих и лишь по трагичному стечению обстоятельств он вынужден томиться в столь унизительном положении.  Слушая и понимай его, возможно он почувствовал бы себя оскорбленным.

– трагедия друг мой, трагедия нашего общества  состоит  в том, что ему подменяют ценности. Правду говорят, что сила наделяет правом, но кто наделяет силой? Конечно же, большинство. Сила дающая  первобытному человеку в глазах соплеменников неоспоримое право на лучший  кусок мясо, конечно же, в современном обществе не будет признаваться за токовую. Большинство угнетаема,  говорят нам и это, правда, лишь потому, что оно само видит силу в угнетении, наделяя правом более искусного в этом ремесле и оставляя за собой лишь смирение проигравшего, превращая его в добродетель, а зависть в грех . Vae victis. И ничего не изменится покуда насилие будет актом сильного над слабым, а не безумного над  безумным. Скажи людям « то как ты живешь это не твоя жизнь, то ради чего ты готов умереть, это не твоя святыня, ты властен над всякой властью над тобой, ты судья судьбе, правитель правителя, творец бога « и тебя забьют кандалами.

Как он не понимает, если я хотел бы проникнуться заумными мыслями, прочел бы книгу, а не слушал их искаженный пересказ.  Стакан напротив меня, ничтожеством своей значимости в моем восприятии и совершенством своего существования, уничтожает величие всех идей и мыслей.  Надо прогуляться.  Эта душная комната  навивает на душные мысли.

Вышел на улицу.  Отрезвляющая осенняя прохлада, загорающиеся фонари, ленивые шаги, притаившаяся в засаде лавочка поймала меня. Поздний Ноябрь в сочетании с вечером,  опустошили обычно столь людное место. Пытался различать редких прохожих.  Готов поспорить, что их дни не разнообразнее моих, но они осмеливаются воображать, будто это временно и не замечают как превратились в людей лишь по привычке, по стечению обстоятельств. Молодая парочка, облокотившись о перила, долго смотрела, как луна словно хрупки плот скользил по волнам и чудом не становится добычей реки. Сцена дряхлой поэтичности согнала с места. Домой пошел обходным путем. Закрывающиеся магазины, рабочие фабрики, рассаживающиеся по маршруткам. Печальное зрелище как продавщица Ира, или слесарь Иван превратились просто в Иру и Ивана, в черепах без панциря. До завтрашнего рабочего дня они