Доводы нежных чувств - Яна Завгородняя

— Чёрт бы тебя побрал! — закричала Фани. — Убери руки! И без тебя всё болит! — Фани запрокинула голову от бессилия. Адалин не останавливалась. За время жизни в столице она привыкла иметь дело со сложными пациентами.

— Пати, — позвала она подругу, когда та приняла воду и полотенца от миссис Фултон. — Посмотри, — мисс Виндлоу уступила место подруге.

Патриция сменила её и уже порядком уставшая от наглости Фани, провела осмотр без лишних церемоний, чем вызвала новый поток криков и оскорблений. Закончив манипуляции, она повернулась к подруге.

— Он поперёк лежит, сам точно не выйдет, — констатировала она, чеканя каждое слово, чтобы роженица тоже всё слышала. — Ты когда-нибудь делала кесарево?

— Никогда, — призналась Адалин.

— Я что-то смутно припоминаю из учебника анатомии, — Пати намеренно прикидывалась глупенькой болтушкой, ощущая на себе гневный взгляд надоевшей пациентки.

— Что вы там несёте? Что со мной? Говорите! — Фани в приступе снова откинулась на постели с воплем.

— Нам придётся вас прооперировать, Фани, — спокойно проговорила Адалин. — Плод расположен неправильно, вы сами не родите.

Фани, опираясь руками о кровать позади себя, переводила злобный взгляд с одного лица на другое.

— Я не позволю вам уродовать моё тело! Вы стервы! Позовите Габе! — она взревела от болезненного спазма.

— Ты умрёшь, если не позволишь нам помочь тебе. Выбирай, — Пати сурово глянула в измождённое лицо. — Сколько ты ещё готова терпеть это? Подумай, мы подождём. — Она ехидно сощурилась.

Фани выругалась, не подбирая слов, из чего врачи сделали логичный вывод и Пати направилась обратно в их комнату, чтобы принести всё необходимое для проведения операции. За время её отсутствия Фани ещё раз обругала Адалин, на чём свет стоит, а от очередной схватки чуть не потеряла сознание. Когда Пати вернулась, она вынула из чемоданчика бутыль с прозрачной жидкостью, смочила ею небольшое полотенце и прижала его к лицу Фани. После этих нехитрых манипуляций в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь звоном инструментов, краткими комментариями и просьбами, а полчаса спустя — пронзительным криком новорождённого.

Фани ещё спала. В комнату то и дело заглядывали соседки, кто из любопытства, а кто и из искреннего волнения за малыша. Фани здесь никто не любил, но все были рады тому, что она пришла за помощью, а не родила где-то в поле. На столике у кровати, обмотанный чистыми полотенцами, лежал прелестный мальчик и издавал непонятные звуки, ловя свои первые реакции на новый мир, открывшийся ему. Несколько женщин с умилением разглядывали его. Каждой хотелось подержать малыша на руках, но врачи предельно вежливо, хоть и настойчиво, отваживали посетителей.

— Нам ещё нужно пупок обработать, — объяснила Адалин. Немного подождите. Миссис Фултон. — обратилась она к кухарке, — на Фани рассчитывать не приходится. — Она кинула взгляд на беззаботно спящую женщину, — здесь в хозяйстве есть коза?

— Была, была, милая, — участливо проговорила женщина. — Но это не у нас, а у деревенских. У нас только корова.

— Нам потребуется козье молоко до тех пор, пока не найдём ему семью.

— Кстати о семье, — вступила Пати. — Кто занимался этим вопросом?

Старушка и её помощница горестно переглянулись.

— Из деревни почти все ушли, — пояснила Камилла. — Положение тяжелое, сами понимаете. Многим не до детей, даже если бы захотели, — девушка грустно опустила взгляд, но в ту же секунду опомнилась. — В пятницу будет ярмарка. Приедут из соседних деревень. Надо будет у них поспрашивать. Я уверена, кто-нибудь возьмёт себе это маленькое чудо, — она вновь склонилась над младенцем и мягко погладила его животик.

Малыш действительно был прелестным: пухлые щёчки, носик пуговка, тёмный пушок на голове. Невозможно было оставаться равнодушным рядом с этим чудесным ангелочком, а потому почти сразу, как Фани открыла глаза, Адалин взяла ребёнка на руки и поднесла к ней. Она уже неоднократно проделывала это и матери после нескольких часов испытаний каждый раз реагировали одинаково — умильный взгляд, неловкое прикосновение, опасение причинить вред и трепетное волнение от первой встречи. Ничего подробного не случилось в комнате кухарки в тот день. Материнские чувства Фани оставила при себе, если они вообще у неё были. Женщина безучастно взглянула на ребёнка, потом на Адалин и, морщась от боли после кесарева, повернулась на другой бок.

Фани получила сухой инструктаж от Патриции о том, как ей дальше жить и как ухаживать за швом, после чего девушки собрали вещи и поднялись к себе. Ребёнка Адалин забрала. Тяжело было осознавать, что только что на её глазах мать отказалась от него — от того, кто так нуждался в ней сейчас и рисковал никогда в своей жизни не испытать материнской любви.

Козу для мальчика отыскали довольно быстро. Больше времени ушло на то, чтобы его накормить. Насколько проще всё было бы, окажись рядом кормящая мать. Но её не было и не ожидалось, а потому приходилось выкручиваться. Когда ребёнок наелся, Адалин села вместе с ним у окна. Она покачивала его на руках, напевая песенку из своего далёкого детства, которую мама когда-то пела ей и думала о том, что так и не попрощалась с Виктором. Она смотрела то на залитый солнцем полуденный пейзаж, то на Пати, устало растянувшуюся на постели, то на крохотное личико, на котором светилась пара прелестных сонных глаз цвета лазурного неба.

Глава 44

Когда новый человек приходит в мир, он не понимает ничего из того, что происходит вокруг. А вот взрослые, коим судьба вверила заботу о милой крохе, убеждаются как минимум в одном — жизнь больше не будет прежней. Адалин много раз принимала роды, когда жила в деревне. И потом — когда работала в больнице. Но всякий раз, распрощавшись со счастливым семейством, она слабо представляла себе, что же происходит в их жизни после того, как ребёнок благополучно родился. А происходило всякий раз примерно следующее: в течении нескольких месяцев малыш спал, ел, перебирал ручками и ножками, пытался держать голову, справлял нужду и большую часть этих действий сопровождал требовательными криками. Со всем этим можно было ужиться и ко всему привыкнуть, но в случае, когда подобное происходило на фронте, требовалось куда больше терпения и выдержки.

Габриэль, уезжая, взял с помощниц слово, что они будут регулярно посещать госпиталь и